Маленькая Птичка большого полета (СИ) - Тулина Светлана (читать книги полностью .txt, .fb2) 📗

fannni

Маленькая Птичка большого полета

Быть проданной в гарем самого султана - вот оно, счастье для маленькой вечно голодной уличной канатной плясуньи! Там бьют реже, а кормят чаще. А идиотки, не ценящие своей удачи, пусть ноют, у Маленькой Птички слишком много больших планов, чтобы обращать внимание на их нытье.

Фандом: Ориджиналы

Категория: Джен

Рейтинг: R

Жанр: Драма, Исторический, Юмор, Мистика

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Историческая личность, История, Плен, рабство, Средневековье, Гарем

Предупреждения: Гет, Насилие, Смерть персонажа

Комментарий автора: Некоторые персонажи стоят того, чтобы их убили. Ни один из действительно главных и хороших не пострадал.

дополнительные метки

__________________________________________

Дружба

Первый раз

Учебные заведения

Элементы гета

Underage

Беременность

Насилие

Смерть второстепенных персонажей

Страница произведения: https://fanfics.me/fic157106

Фиглярка

Маленькая Птичка (Кюджюбиркус), бывшая Шветстри Бхатипатчатьхья

____________________________________________________________

— Фиглярка! Дешевка калькуттская! — выкрикнула Фатима, одолеваемая бессильной злобой, а ее товарки даже слов не нашли, только шипели от возмущения, словно драные крысы. Что с них взять, с глупых индюшек! Индюшки и есть. Фатима поумнее будет, нашла словечки, пусть тоже глупые. Но нашла, потому и верховодит этими дурехами. Им ли равняться с Кюджюкбиркус, избранной Перчаткой самой Великой Богини?!

Не им, конечно.

К тому же Фатима тоже не больно-таки умна — поначалу-то циновкой расстилалась перед «великой Кёсем», за которую Кюджюкбиркус себя выдавала, и умоляла не гневаться на глупую (вот уж воистину глупая!) да ленивую гедиклис, от работы отлынивающую. И не захихикай так невовремя не менее глупая Мейлишах, сама Фатима ни за что не догадалась бы о подмене и не сообразила бы, что в драгоценном халате хасеки-избранной и с по-праздничному раскрашенным лицом выступает всего лишь Кюджюкбиркус! Та самая Кюджюкбиркус, с которой Фатима и словом-то переброситься посчитала бы зазорным.

Глупая Фатима! К тому же ленивая и медлительная — вон и оскорбления свои в спину Кюджюкбиркус выкрикнула, вовремя и у самой не нашлось нужных.

И Кюджюкбиркус, гордо шествуя прочь по коридору, позволила легкой самодовольной улыбке чуть изогнуть губы, подведенные соком перетертых ягод. Совсем чуточку. Даже случись навстречу кто — не заметил бы в выбеленном рисовой пудрой и накрашенном «под Кёсем» личике никаких изменений. Не лицо — личина, маска гордости и надменности истинной хозяйки султанского гарема, что бы там ни воображал о себе старший евнух, кызляр-агасы Мухаммед, или даже сама Халиме-султан. Хотя Халиме-султан — валиде, почтенная матушка султана Мустафы, да продлит всемогущий Аллах его годы, а Кёсем — всего лишь хасеки, любимая наложница, одна из многих.

Да только вот валиде лишь в том случае главнее хасеки бывает перед глазами не только султана, но и всего гарема, когда валиде умна. А Халиме-султан прожитые годы одарили разве что морщинами да скверностью характера, но никак не мудростью. Вот уж воистину — живое подтверждение того, что старость не снадобье от глупости. И пусть об этом не говорят вслух — во всяком случае, умные не говорят, а глупым быстро укорачивают их болтливые языки, — но знают-то все. От старшего евнуха, многоуважаемого кызляр-агасы Мухаммада, и до самых распоследних гедиклис, послушниц младшего яруса обучения в школе наложниц и одновременно безропотных служанок и девочек для битья, если вдруг потребуются таковые кому из более высокочтимых обитательниц Дома Наслаждений. А кто в Дар-ас-Саадет выше гедиклис? Да почитай что все!

Но как бы там ни было, любая распоследняя гедиклис знала, кто на женской половине Дворца имеет настоящую власть, а кто только видимость таковой. Любая, умеющая держать глаза и уши раскрытыми, конечно. В гареме секрета не скроешь — точно так же, как не утаишь кинжала под коротенькой детской холой.

Халимэ-султан глупа.

А вот Кёсем — умна. И Кёсем могла бы и заметить тень неподобающего выражения на лице нахальной гедиклис. Даже под толстым слоем краски могла бы. Да что там выражение! Эта праздничная роспись лица «под хасеки» вне стен учебного класса и без надзора строгой наставницы-калфу — уже само по себе преступление, за которое нарушительнице устоев и правил грозит суровая порка, и то и вообще могут с позором выгнать из дворца. Если встретится кто-то вроде Кёсем…

Но Кюджюкбиркус не опасалась встретить Кёсем, и не только из-за уверенности в заступничестве Великой Богини, чья незримая длань реет над всеми посвященными ей перчатками. Не может властительная хасеки попасться навстречу сейчас — она в парильню пошла, хасеки-то, а это дело долгое. Кёсем хоть и не такая дряхлая, как Халиме-султан, но тоже довольно старая, ей за тридцать уже, а старые любят долго греться да париться. Пока разнежат тело на горячем камне, пока массажисты разомнут им каждую жилочку, пока счистят пастой из бобовой муки и специальными скребками размягченную паром старую кожу… Хорошая баня — дело долгое, встречи с Кёсем в запутанных коридорах и переходах дворца можно не опасаться до третьего послеполуденного намаза.

Кюджюкбиркус позволила себе улыбнуться чуть шире.

Папа-Ритабан тоже был умен, он бы тоже наверняка заметил неподобающее. И глубокой ночью, после ухода последнего зрителя, устроил бы воспитаннице суровую порку за несдержанность и неуместное проявление эмоций. Чувства — не для бродячих плясуний. Смеяться и рыдать от восторга должны зрители, самому же танцору невместно уподобляться необученным шудрам. Папа-Ритабан обязательно бы заметил, да. И постарался бы, чтобы тогде еще не Кюджюрбикус, а всего лишь нерадивая и глупая Шветстри, лишь по недоразумению носившая гордое имя Бхатипатчатьхья, не только на собственной шкуре прочувствовала всю непозволительность своего поведения, но и надолго запомнила преподнесенный урок.

Но Ритабан Бхатипатчат, хозяин маленькой труппы бродячих артистов, остался в прошлом. Как и его приемная дочь-шветстри, «белая женщина» — слишком белая для того, чтобы у папы-Рита, такого же нищего, как и его подопечные, не возникло желания продать ее подороже. Неправа Фатима — дорого обошлась заезжему торговцу живым товаром маленькая воздушная плясуньяс глазами, словно выточенными из прозрачного солнечного камня — папа Ритабан особенно восхищался этими необычайно светлыми глазами, называл их жидким золотом и говорил, что когда-нибудь они обязательно принесут ему много если не твердого золота, то серебра-то уж точно. Такие глаза и кожа светлая. словно топленое молоко… Нет,не дешевка какая-нибудь, а истинная шветстри, драгоценный лотос, неведомо как выросший на грязных улочках Калькутты.

Калькутта теперь далеко, и папа-Рит тоже, и это хорошо. А в благословенном Дар-ас-Саадет нет никого столь же глазастого. Ну разве что все та же хасеки Кёсем, но она в бане парится. Да что там

Султанский гарем — во всем Истамбуле, пожалуй, и то не сыщется таких глазастых! Слепые они тут совсем. Слепые и глупые.

Вот, к примеру, та же Фатима — она же уверена, что только что выкрикнула ужасное оскорбление, обозвав Кюджюкбиркус фигляркой.

Смешная, глупая Фатима! Разве может оскорбить похвала твоему мастерству? Это же высшее удовольствие — тем более из уст врага.

Ну ладно, не врага — не тянет маленькая злобная глупышка на настоящего врага не просто какой-то бывшей уличной танцорки, а самой «перчатки для руки богини», пусть даже торопливый и жадный папа-Рит и продал Шветстри заезжему торговцу раньше, чем тетя Джианна успела завершить ее тайное обучение. Фатима не враг — у перчатки богини не может быть собственных врагов. Но и не друг. Ибо друзей у перчатки не может быть тоже.