Ожерелье королевы - Дюма Александр (читать книги без .TXT) 📗

Через неделю особняк, как и распорядился Калиостро, был полностью отремонтирован.

24. Жанна-покровительница

Спустя два дня после визита к Бемеру его высокопреосвященство кардинал де Роган получил записку следующего содержания:

– А, это от прелестной графини, – пробормотал кардинал, понюхав листок. – Надо пойти.

А вот по какому поводу г-жа де Ламотт попросила свидания у кардинала.

Из пяти лакеев, предоставленных ей для услужения его высокопреосвященством, Жанна выделила одного – черноволосого, с карими глазами и желто-смуглым лицом, весьма изрядно расцвеченным сангвиническим румянцем. Признаки эти, по ее мнению, свидетельствовали о деятельной натуре, а равно о смышлености и упорстве.

Она призвала его и через четверть часа благодаря мягкости и проницательности добилась всего, чего хотела.

Лакей проследил за кардиналом и доложил, что его высокопреосвященство в течение двух дней дважды бывал у г-д Бемера и Босанжа.

Жанне этих сведений было вполне достаточно. Такой человек, как г-н де Роган, не торгуется. Ловкие же торговцы вроде Бемера не упустят покупателя. Значит, ожерелье продано.

Продано Бемером.

А куплено оно г-ном де Роганом! И он ни словом не обмолвился об этом своей наперснице, своей возлюбленной!

Крайне важный признак. Жанна нахмурилась, поджала гонкие губы и написала кардиналу записку, которую мы только что прочли.

Вечером явился г-н де Роган. Но прежде он велел отвезти в дом графини корзину с токайским вином и всевозможными редкими деликатесами, все равно как если бы он собрался поехать отужинать к Гимар или м-ль Данжевиль [117].

Этот нюанс не ускользнул от внимания Жанны, как, впрочем, не ускользало ничто; она решила не выставлять на стол ничего из того, что прислал кардинал; когда же они остались наедине, завела с ним беседу:

– Знаете, монсеньор, меня весьма огорчает одно обстоятельство.

– Какое, графиня? – поинтересовался г-н де Роган с напускным недовольством, которое, правда, отнюдь не свидетельствует, что выражающий его и впрямь испытывает недовольство.

– Мне крайне досадно узнать, что монсеньор не только больше меня не любит, но и никогда не любил.

– Графиня! Да как вы могли такое сказать?

– Не пытайтесь оправдываться, монсеньор. Это будет зряшная трата времени.

– Для меня, – ловко ввернул кардинал.

– Нет, для меня, – откровенно сказала графиня де Ламотт. – Более того…

– О графиня! – воскликнул кардинал.

– Не отчаивайтесь, ваше высокопреосвященство, мне ведь это в высшей степени безразлично.

– Безразлично, люблю я вас или нет?

– Совершенно верно.

– И почему же вам это безразлично?

– Потому что я вас не люблю.

– А знаете, графиня, то, что вы сейчас сказали, не слишком-то любезно.

– Да, действительно, мы начинаем не с нежностей, но примем это за реальность.

– И какова же эта реальность?

– Такова, что я вас никогда не любила, да и вы меня тоже.

– О нет, что касается меня, я так не сказал бы! – воскликнул кардинал почти искренним тоном. – Я питаю к вам весьма сильные чувства. Так что не стоит писать меня в одну строку с вами.

– Ах, монсеньор, давайте будем уважать друг друга настолько, чтобы можно было говорить друг другу правду.

– И какова же эта правда?

– Нас связывают узы, не менее сильные, чем любовь.

– Какие?

– Корысть.

– Корысть? Фи, графиня!

– Ваше высокопреосвященство, я отвечу вам тем же, что нормандский крестьянин сказал сыну про виселицу: «Если она тебе не по нраву, не отбивай охоту у других». Ну, а насчет презренной корысти, монсеньор… Эк, вы ею пренебрегаете!

– Ну хорошо, графиня. Предположим, что мы оба корыстны. Но как я могу способствовать вашим интересам, а вы моим?

– Прежде всего, ваше высокопреосвященство, меня так и подмывает устроить вам сцену.

– Так устраивайте, графиня.

– Вы не выказали мне доверия, а следовательно, и уважения.

– Я? Но когда же это было?

– Когда? Не станете же вы отрицать, что ловко вытянули из меня сведения, которые я сама умирала от желания сообщить вам.

– Какие сведения? О чем?

– О том, что некой высокопоставленной даме нравится некая вещь. И вы теперь можете удовлетворить ее желание иметь эту вещь, не сказав мне об этом.

– Вытянул сведения, догадался о желании некой дамы иметь некую вещь, удовлетворил это ее желание! Право, графиня, вы говорите загадками, точно сфинкс! Я вижу пока женскую головку и шею, но львиных когтей не увидел. Похоже, вы мне сейчас продемонстрируете их. Ну что ж.

– Ничего я вам, монсеньор, не буду демонстрировать, поскольку вы сами ничего не желаете видеть, я просто дам вам разгадку. Сведения – это то, что я узнала в Версале, дама – это королева. И для удовлетворения ее желания вы вчера купили у господ Бемера и Босанжа их знаменитое ожерелье.

– Графиня! – вздрогнув, выдавил побледневший кардинал.

Жанна взглянула на него чистыми глазами.

– Ну что вы смотрите на меня с таким ужасом? – спросила она. – Разве вы вчера не заключили сделку с придворными ювелирами?

Роганы никогда не лгут, даже женщинам. Поэтому кардинал промолчал.

Но он покраснел, а это такая обида, какую ни один мужчина не прощает женщине, ставшей ее причиной, и поэтому Жанна поспешила взять г-на де Рогана за руку.

– Простите, принц, – сказала она, – мне не терпелось показать вам, что вы заблуждаетесь на мой счет. Вы ведь считали меня глупой и скверной?

– О графиня!

И наконец…

– Ни слова больше! Позвольте теперь сказать мне. Быть может, я сумею убедить вас, потому что отныне ясно вижу, с кем имею дело. Я ожидал найти в вас красивую, умную женщину, очаровательную возлюбленную, но нашел гораздо большее. Послушайте.

Жанна придвинулась к кардиналу, и рука ее все так же оставалась между его ладонями.

– Вы согласились стать моей любовницей, не любя меня. Вы только что сами сказали мне это, – продолжал г-н де Роган.

– И повторяю еще раз, – бросила Жанна.

– Итак, у вас есть цель?

– Разумеется.

– И какова же она, графиня?

– Вам нужно, чтобы я ее назвала?

– Нет, мне она и так ясна. Вы хотите способствовать моей фортуне. А разве не ясно, что как только моя фортуна будет сделана, я первым делом позабочусь сделать вашу? Так это, или я заблуждаюсь?

– Вы не заблуждаетесь, ваше высокопреосвященство, все именно так. И поверьте мне в одном: я следовала к этой цели без неприязни и отвращения, дорога была приятной.

– Вы очень любезны, графиня, и говорить с вами о делах – одно удовольствие. Начнем с того, что вы угадали совершенно точно. Вам известно, что я питаю к некой особе почтительную привязанность?

– Да, принц, я заметила это на балу в Опере.

– Эта привязанность всегда будет безответной. Не дай мне Бог когда-нибудь поверить в противное!

– Королева иногда становится просто женщиной, – заметила графиня, – а вы, насколько мне известно, заслуживаете не меньшего, чем кардинал Мазарини [118].

– Он был весьма привлекательный мужчина, – улыбнувшись, бросил г-н де Роган.

– И превосходный первый министр, – совершенно невозмутимо заключила Жанна.

– Графиня, с вами думать и высказываться – излишний труд. Вы думаете и высказываетесь за ваших друзей. Да, я очень хочу стать первым министром. К этому меня побуждает все: и мое происхождение, и знание дел, и определенная благожелательность, каковую выказывают мне кое-какие иностранные дворы, и любовь, которую питает ко мне французский народ.

– Одним словом, все, кроме одного, – заметила графиня.

– Вы имеете в виду неприязнь?

– Да, неприязнь королевы. И эта ее неприязнь – поистине неодолимое препятствие. То, что нравится королеве, в конце концов начинает нравиться королю; то, что ненавистно ей, он отвергает с порога.