Под южным солнцем - Пембертон Маргарет (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Стефан покачал головой:
— Из пещеры невозможно установить связь. Но даже свяжись я с центром, в Каире не хватит бомбардировщиков, чтобы прийти нам на помощь. Сожалею, майор Кечко.
— Можешь называть меня просто Ники, — сказал тот, усаживаясь на сухой, но холодный пол пещеры. — А я буду называть тебя Стефаном. У тебя есть фотография твоей семьи, Стефан? Снимок матери и сестры?
Ободранными, мокрыми от дождя пальцами Стефан расстегнул плащ и френч и полез во внутренний карман за своим бумажником. Снаружи послышался гул моторов приближающихся вражеских самолетов.
— Это моя мать, — сказал он, доставая маленькую черно-белую фотографию, которая была сделана на пляже перед отелем «Негреско», и протянул ее Ники. — А это моя мать с Зоркой.
Снимок был сделан летом 1939 года, как раз перед началом войны. А это мой отец.
Когда самолеты начали сбрасывать небольшие десяти— и двадцатикилограммовые бомбы, стены пещеры задрожали и сверху посыпались мелкие камешки. Ники ничего не замечал.
Не обращая внимания на фотографию Джулиана, он весь сосредоточился на лице Натальи и своей дочери.
Дочь была очень красивой. Волосы и глаза темные, большой улыбающийся рот. Он подумал о том, что вряд ли кто-то мог поверить, что Джулиан является ее отцом. Он также подумал, что будет, если попытаться ее вернуть, завоевать ее любовь и уважение. Кечко криво улыбнулся. Все это безумные фантазии. Он никогда не связывал себя ни с одной женщиной, никогда не задерживался на одном месте, у него не было своего дома. Для дочери лучше жить с заботливым и почтенным Джулианом Филдингом, чем в раздираемой междоусобицами Хорватии, мотаясь вслед за отцом по всей стране.
Его улыбка стала еще шире, когда он посмотрел на другую фотографию. По-видимому, она была сделана в прохладный ветреный день. На Наталье было длинное узкое белое летнее платье, а в ушах и на запястье поблескивало золото. Она лучезарно улыбалась тому, кто ее фотографировал, удерживая развеваемые ветром волосы, чтобы они не падали на лицо. Жизнерадостность так и била из нее ключом.
К горлу Кечко подкатил комок. До недавнего времени он годами не вспоминал о Наталье. Но сейчас, глядя на ее чувственную улыбку, он снова ею восхищался. Она была волнующе непредсказуемой, самой страстной из тех женщин, каких он когда-либо знал, и казалось удивительным, что он мог почти ее забыть.
Кечко мысленно вернулся к их последней встрече. За несколько месяцев до этого он надеялся, что, когда вернется на родину, Наталья последует за ним. Затем из Салоников вернулся ее муж, она встретилась со своей семьей в Ницце, после чего заявила, что никогда не сможет вернуться в Белград, так как король Александр это ей запретил. На несколько мгновений Кечко задумался о том, как могла бы сложиться его жизнь, не будь этого запрета, затем неохотно вернул снимок Стефану.
— Ты счастливый человек, — сказал он, когда Стефан опять положил фотографии в бумажник. — Твоя мать и сестра очень красивы. Надеюсь, они также и счастливы?
— Родители моей матери и ее сестра сейчас в Белграде, и это не может не беспокоить, — сухо ответил Стефан. — Но если бы не война, можно считать, что они обе счастливы. Обе радуются жизни и обладают ценным даром радовать окружающих.
Ники кивнул, хорошо зная способность Натальи, о которой говорил Стефан, и был доволен, что дочь ее унаследовала. Затем ему в голову пришло неожиданное сравнение, вызвавшее приятные эмоции.
— Зоркой звали черногорскую княжну, — сказал он на случай, если Стефану это не известно. — А ее отца, как и меня, — Никитой. — Он улыбнулся и поудобнее привалился к стене пещеры. Через несколько минут Ники уже спал.
На следующий день, прикрытые от атак с воздуха сплошной облачностью и туманом, они снова двинулись в путь. Стефан подумал о своих тете и бабушке, совершивших когда-то такой же переход через албанские горы с младенцем на руках, и подивился их выносливости и выдержке.
На второй день Стефану удалось ненадолго связаться с Каиром. Ему передали, что он не единственный британский офицер на Дурмиторе. Четыре дня назад там приземлились еще шестеро десантников, которые сразу же установили контакт с Тито.
— Они, должно быть, в головных колоннах, — сказал ему Ники, когда они с трудом продвигались вверх, увязая по колено в рыхлом снегу. — Не осталось ли шоколада в твоем пайке? Я так голоден, что готов съесть одну из лошадей.
Через ущелье они переправились по качающемуся подвесному мосту, а затем со страхом наблюдали, как бомбардировщики его уничтожили, загнав в ловушку колонны с ранеными на той стороне. Теперь двигаться днем стало совсем невозможно. Только ночью им удавалось проходить большое расстояние. Авангард вступал в тяжелые бои, освобождая дорогу тем, кто шел сзади. Стефан подумал о том, где сейчас Ксан и жив ли он.
Когда атаки немцев стали еще яростнее, по колоннам передали сообщение, что из тактических соображений командиры подразделений должны сами принять решение, как прорваться и выжить.
— Ненавижу горы, — с чувством сказал лейтенант Стефанович, когда они отдыхали в одной из бесчисленных пещер. — Я родом из Воеводины. Там чудесные луга и леса, но, слава Богу, нет гор. Видеть их больше не могу!
Посыпались камешки, и по крутому склону в пещеру спустился человек, которого Стефан принял за вестового.
— Майор Карагеоргиевич! — ошеломленно воскликнул лейтенант, первым узнав вошедшего.
В тесной пещере люди майора Кечко поспешно поднялись на ноги.
— Я узнал, что в вашем подразделении находится британский офицер, присланный для связи, — сказал Ксан Ники, а затем, прежде чем тот успел ответить, увидел в глубине улыбающегося Стефана. — Стефан! Стефан! — крикнул Ксан, бросившись к нему и крепко обнимая. — Какого черта ты даже не попытался меня известить? Давно ли ты в отряде Кечко? Есть ли для меня письмо от Зорки?
— Я бы известил тебя, если бы мог, — сказал Стефан, с удовольствием отметив, что Ксан был в сером кителе завидного покроя. — Однако мне с трудом удалось связаться с Каиром, и я узнал, что у них для меня новое задание. Что касается пребывания у Кечко, то оно показалось мне вечностью, хотя прошла всего неделя.
