Под южным солнцем - Пембертон Маргарет (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— А как насчет письма от Зорки? — с нетерпением спросил Ксан. — У тебя есть для меня весточка?
— Возможно, — сказал Стефан, широко улыбаясь. — Есть ли в этих чертовых горах укромное местечко, где бы мы могли поговорить наедине и где бы нам не мешали немецкие бомбы и пушки?
— Мы можем говорить по-английски, — сказал Ксан, но, увидев предостерегающе приподнятые брови Стефана, добавил:
— Впрочем, можно рискнуть и выйти на несколько минут наружу.
Когда они вышли из пещеры, Стефан объяснил:
— Майор Кечко жил несколько лет в Лондоне и довольно хорошо говорит по-английски.
— А ты хочешь расспросить меня о Петре?
— Да, я находился в его отряде, пока не пришло сообщение о том, что решено прекратить всякую поддержку Михаиловича и его людей. Судя по тому, что сказал майор Кечко, ты являешься одним из ближайших помощников Тито. Что теперь будет с четниками? Неужели Тито собирается воевать с ними так же, как с немцами?
Площадка у пещеры была довольно узкой, а за ней начинался крутой спуск в долину, на противоположной стороне которой возвышалась другая гора, и Стефан знал, что достаточно посмотреть в полевой бинокль, чтобы увидеть скопление немецких войск на ее склонах.
— Как это ни печально, но должен подтвердить твое предположение, — с горечью сказал Ксан. — Большинство четников начало сотрудничать с врагом и принимать участие в операциях немцев против нас. Когда это случилось, партизанам ничего не оставалось, как нанести ответный удар.
— А как быть с теми четниками, которые скорее покончат с собой, чем будут сотрудничать с немцами? С такими, как Петр и его люди?
— Им следует сделать то же, что и я: влиться в ряды партизан. — Видя, что Стефан нахмурился, он ободряюще добавил:
— Петр понимает, почему я это сделал, Стефан. Меж нами нет разногласий. Я по-прежнему его люблю и, как всегда, восхищаюсь им.
Естественная легкость, с которой его двоюродные братья могли на словах выражать свои чувства, всегда была источником зависти для Стефана. Он тоже любил Петра и восхищался им, но английская сдержанность не позволяла ему говорить об этом с такой прямотой.
Он полез во внутренний карман своего френча и достал письмо, которое было при нем с самого Лондона.
— Вот, — сказал он сдавленным голосом. — Ты этого ждал?
Ксан выхватил у него письмо.
— Ты дьявол! — воскликнул он, сияя от радости. — Почему ты не отдал мне его раньше? Я уже было подумал, что ты ничего мне не привез!
Не дожидаясь ответа, он надорвал конверт и впился глазами в письмо.
Стефан отвернулся и посмотрел на противоположную сторону долины, где гора кишела немцами. Он, как всегда, удивлялся тому, как Ксан внешне отличается от своего отца. Схожими были только широкие скулы и темные волосы, но даже здесь имелись некоторые отличия. Волосы Ксана казались шелковистыми, а не грубыми и жесткими, а впалые щеки подчеркивали классическую красоту его лица.
— Что же теперь будет? — спросил он Ксана, возвращаясь к сложившейся ситуации, когда тот закончил чтение письма. — Нам сказали, что теперь каждый предоставлен самому себе и следует разделиться на мелкие группы, чтобы просочиться через кольцо осады.
Ксан сложил письмо Зорки и аккуратно сунул его во внутренний карман кителя, — Нет, — решительно сказал он. — Но немецкое окружение такое плотное, что прорваться можно действительно только отдельными группками. Тито хочет, чтобы ты остался с майором Кечко. При генерале уже есть два британских офицера, и один из них радист. Жаль, потому что неизвестно, когда мы снова увидимся.
— Увидимся в Белграде, — сказал Стефан, и его горло сжалось.
Ксан кивнул, не в силах говорить, и, услышав приближение вражеского самолета, крепко обнял Стефана. Затем повернулся и вскочил в седло поджидающего его коня.
В эту ночь Стефан и его товарищи под командованием Ники выскользнули из немецкого окружения. Два дня спустя, вскоре после того как они пересекли границу Боснии, Стефан связался по радио с Каиром, и приказ, полученный от Тито через Ксана, оттуда подтвердили. Он должен был оставаться в отряде Кечко до получения дальнейших инструкций.
— Мы должны устраивать диверсии на всех железнодорожных линиях, ведущих в Сараево, — сказал он Ники. — Каир обеспечит нас необходимым снаряжением. От нас требуется только найти подходящую площадку для приемки сброшенного груза.
Все лето они принимали снаряжение, сбрасываемое с самолетов, и все лето безжалостно уничтожали немецкие транспортные артерии. В сентябре итальянцы капитулировали, и огромное количество захваченного оружия и боеприпасов досталось партизанам.
К концу года стало ясно, что немцы терпят поражение и что после войны в правительстве будущей Югославии будут преобладать коммунисты.
— Как тебе это нравится? — спросил Ники Стефана, когда они вместе с остальными бойцами отряда сидели у печки в овечьей кошаре, а снаружи бушевала вьюга.
— Если это означает конец раздорам между сербами и хорватами и мусульмане, католики и православные наконец-то будут дружно жить в одной стране, такое будущее меня устраивает.
Ники усмехнулся. Ему нравилось подкалывать Стефана на политические темы, и он был очень доволен, что тот никогда не клевал на приманку и не начинал горячо с ним спорить, как это делал один из его соотечественников.
К весне Стефан обнаружил, что теперь ему трудно представить иную жизнь, чем та, что он ведет сейчас. Спартанская простота и мужское товарищество вполне его устраивали. Он радовался жизни ранним утром, когда они спускались по горным склонам в долину, когда отдыхали в густых фруктовых садах под сенью цветущих слив и миндаля, когда ели, собравшись у костра, а ночью устраивали диверсии.
Шел месяц за месяцем, и немцы постепенно отступали на север. Стефан знал, что все больше и больше четников переходят на сторону партизан, а к концу лета Би-би-си сообщила, что это начинает принимать массовый характер.
— Не могу поверить! — с волнением воскликнул Ники, когда молодой король Петр, вещая из Лондона, призвал всех югославских патриотов отказаться от поддержки генерала Михаиловича и сплотиться в рядах партизан под руководством Тито. — Следующим к нам прибудет сам король Петр!
