Пламя зимы - Джеллис Роберта (книга регистрации .txt) 📗
– М не думаю, что старый друг моего отца сэр Джеральд мог бы стать военачальником, – сказала я. – Он лоялен и сможет повести людей Улля, но сэр Джеральд всегда служил под началом у папы, и я не уверена, что он управится с руководством людьми, которых не знает. Жаль, что у меня нет времени, чтобы привести его сюда, и дать возможность тебе с ним поговорить. Понимаешь, Вильям Ипрский сказал, что я нуждаюсь в хорошем военачальнике.
Хью странно посмотрел на меня.
– О чем ты говоришь? Если я соберу людей, то сам их и поведу.
– Нет! – воскликнула я. – Нет!
Он выглядел потрясенным и расстроенным.
– Ты мне не доверяешь?
– Не доверять тебе? Это здесь не при чем. Неужели я должна жертвовать мужем сестры, чтобы получить своего? Нет! Только не ты! Я обойдусь и без людей из Нортумбрии. Будь я проклята, если явлюсь когда-нибудь за этим. Нет! В моей душе не столько зла, чтобы посылать старого друга на смерть.
Одрис положила свою руку на мою.
– Мелюзина, любовь моя, все ли ты мне рассказала? Так ли безнадежно это дело?
– Нет, клянусь, что не так.
Слезы побежали по моему лицу. Одрис пододвинула меня к себе поближе и обняла. Я пыталась все обдумать. Откуда мне известно, что надежда Мод – не иллюзия? Я решила так потому, что Вильям Ипрский не испытывал иллюзий по поводу военных дел.
– Дело не может быть безнадежным, поскольку Вильям Ипрский горит желанием начать.
– Ах, так? – промолвил Хью обрадованно. – Откуда ты знаешь?
– Перед тем как королева меня отпустила, мне пришлось объяснить ему, что я хочу сделать. И он одобрил – конечно, я не все поняла, но что удалось запомнить, я записала, – и то, как Вильям Ипрский говорил, свидетельствует о его пыле.
– Хорошо, – блестящие глаза Хью засветились радостью. – У Вильяма Ипрского есть голова на плечах. Он не балует себя иллюзиями. Я хочу взглянуть на то, что ты записала.
– Нет! – сказала я, стиснув зубы. – Ты не пойдешь из-за меня на войну. Одрис, запрети ему! Упроси!
– Я не могу ему запретить, – медленно ответила Одрис, – и нехорошо упрашивать, это его обидит. Но я спрошу. – Она наклонилась, чтобы лучше видеть мужа, сидевшего в кресле сэра Оливера: – А что, Хью, разве никто другой не может повести отряд?
Именно тогда я узнала о данном королю обещании Хью. Оказалось, что Одрис знает: она кивнула головой, когда он ей напомнил. Затем Одрис как бы отпрянула, очевидно согласившись отпустить его на войну. Но я так легко не сдавалась. Я плакала и умоляла, а Хью подошел и, сев на нашу скамью, обнял и начал утешать меня, ни капли при этом не колеблясь в принятом решении.
Меня охватил ужас.
– Ты не должен, – умоляла я, а затем утерла глаза и щеки и встала, глядя им в лицо. – Разве вы не знаете, что я приношу смерть?! Я уже рассказывала Одрис. Никто из любивших меня мужчин и женщин не прожил естественного срока. И на этот раз все будет напрасно. Когда мы захватим императрицу и выкупим свободу короля, Бруно умрет.
Хью перевел взгляд с меня на Одрис, потом опять на меня и, к моему крайнему удивлению, вскочив на ноги, рассмеялся.
– Теперь то я знаю, почему вы полюбили друг друга с первого взгляда. Одна – ведьма, а другая – предсказательница, и обе предаются воображаемым ужасам, не наступающим и не проходящим!
Затем он успокоился, привлек меня, поцеловал в лоб и отступил назад, слегка придерживая за плечо.
– Мелюзина, ты очень глупая женщина. Жаль, что в твоей жизни было столько печалей, но в этом нет ничего необычного. Ведь я наследовал Ратссон именно по такой же причине. У моего деда было четверо сыновей, три дочери и куча внуков, а в живых сейчас остались только его брат и я. Я забыл даже, от чего кто умер, но знаю, что в этом, как и в твоей семье, сыграла роль и чума, и война. Но это не ранило меня так, как тебя, потому что я не знал никого из них, и узнал, что они были моей семьей, лишь через много лет после их смерти. Но я и не собираюсь называть себя смертоносным из-за того, что стал их наследником. А сейчас оставляю тебя на попечение Одрис. Разберите и отнесите вещи, а я отправлю в дорогу гонцов.
– Хью совершенно прав, – сказала Одрис, протянув ко мне руку и снова усаживая на скамью рядом с собой. – Чума и война свирепствуют везде. Знаешь, любовь моя, я выжила во время чумы только благодаря заботам Бруно. Эта чума убила моего отца, мать Бруно, почти всех людей в крепости Джернейв и в деревне. Когда такое случается, нет чьей-то личной вины. – Одрис мне улыбнулась. – В каком-то смысле ты похожа на Бруно. Он тоже обвиняет себя, что не предотвратил тех событий, которые никто не в силах предотвратить.
Я вспомнила, как сама говорила ему про это как раз перед отъездом короля Стефана на штурм крепости Линкольн, где его и взяли в плен. Я всхлипнула, но тут же улыбнулась. В каком-то смысле меня утешили, но страх за Хью еще оставался в моем сердце. Я взяла крохотные руки Одрис в свои.
– Прости мне мою глупость. Даже если я не какое-то зло, ставящее смертельную отметину на каждом, кто обо мне заботится, все равно война опасна. Разве ты не боишься за Хью?
– Да, – ответила Одрис, – но не безмерно. Я боюсь за Хью, когда он отправляется выпроваживать с земли разбойников и даже когда он скачет на новой полуобьез-женной лошади. – Она освободила свою руку и коснулась моей щеки. – Но понимаешь, Мелюзина, со мной в жизни случается главным образом хорошее. Поэтому я живу в надежде, в ожидании, что с моими близкими ничего плохого не произойдет. Ты отчаянно боишься, и это, должно быть, приносит непереносимые страдания. Я могу вылечить много болезней, но не знаю, как избавиться от этого страха.
– Страх вылечить невозможно, но ты приносишь мне утешение, – сказала я, сжимая ее руку в своих ладонях. – И думаю, что я научусь его как-то переносить, не обманывая себя в попытке избежать страданий, – от этого обмана становится еще хуже, пока в конце концов не очутишься на полу в пустой комнате, уставившись в стену.
– О Мелюзина! – воскликнула Одрис, крепко обняв меня. – Что случилось?
Я рассказала ей, и опять была утешена, потому что Одрис не посмеялась надо мной за слабость или погружение в страх.
– И если с Хью и Бруно ничего не случится, – тут мне пришлось переждать, справившись с дрожанием голоса, и я продолжила: – И если Бруно вернется ко мне живым, я, возможно, найду это бремя не таким невыносимым. – Я вздохнула. – Даже ели не удастся измениться, мне необходимо научиться это переносить, иначе когда-нибудь я уйду в то темное место и уже не смогу выбраться.
– Не думаю, – сказала Одрис. Лицо ее стало задумчивым. – Не думаю, что это боль от горя, которое ты не можешь перенести. Возможно, первое время так и было: горе и страх неодобрения отца из-за потери Улля, страх, который стал еще больше оттого, что ты знаешь, что он умер, – ведь мертвому уже ничего не объяснить и не получить у него прощения. Но в Вестминстере, я думаю, тебя заставило спрятаться от себя то, что ты не смогла избавиться ни от потребности в отце, ни от потребности в муже. Это была борьба ребенка и женщины. Никому не хочется оставлять детство. Ведь несомненно, именно отец быстро снимал с твоих плеч любую ношу, которая была слишком тяжела?
Я на мгновение уставилась на нее, открыв рот. Несомненно? Да, это так и было. Особенно в том, что папа снимал с меня тяжести; он даже не давал мне того, что я бы хотела нести сама. И еще я наконец поняла, что имела в виду Одрис. Папа был для меня сама безопасность. Пока папа был жив, я могла просто отвернуться от всего, что мне не нравилось. Бруно – другое дело. Он нуждался в моей силе так же, как мне нужна была его. Я кивнула Одрис:
– Да, я всегда была папиной маленькой доченькой.
– Но теперь ты – женщина, – сказала Одрис и улыбнулась. – Мне тоже не понравилось, когда я перестала быть дитем. Правду говорят, что взрослая женщина не может бежать как ребенок за помощью, но взрослый человек может разделить тяжкое бремя.
– Конечно, свое бремя я разделила, – смущенно улыбнулась я. – Мне кажется, я его даже не разделила, а просто взвалила на тебя. А ведь это и для тебя тяжелое время, Одрис. Ведь ты скоро родишь, разве не так? И, конечно, тебе бы хотелось, чтобы Хью был рядом, когда начнутся схватки.
