Маркиза Бонопарта - Дьякова Виктория Борисовна (первая книга .TXT) 📗
– Не было таких и не будет, ваше сиятельство! Выдюжим, Петр Иваныч, ты не сумлевайся! – И тут же спрашивали тихомолком: – А когда ж долбанем француза, а? Петр Иванович? Сколько ж будет водить лесами нас немец-то?
Под «немцем» армия подразумевала военного министра России Барклая де Толли, которому не доверяла. Багратион и сам недолюбливал всегда невозмутимого и немного грустного лифляндца, не одобрял его тактики заманивания противника, хотя и соглашался, что иного выхода у военного министра не было. Смирив гордыню, тот первым поехал к Барклаю в Смоленске, когда две русские армии соединились, хоть и имел звание выше. Барклай оценил этот жест, хотя взаимопонимания он не прибавил: Багратион требовал наступления, а Барклай опять тянул назад. Скрепя сердце Петр Иванович подчинился – угроза оказаться в неприятельском мешке стала ему очевидна после совершенных Бонапартом маневров. Смоленск отдали после ожесточенной битвы, и снова потянулись долгие версты отступления.
Наконец, дойдя до местечка Царево Займище, князь Петр Иванович приказал армии остановиться – как и все прочие он осознавал очевидную необходимость предоставить солдатам краткий отдых. В тесной крестьянской горнице, топившейся по-черному, Багратион, сжав губы, склонился над картой. Он глубоко задумался – положение представлялось ему опасным.
Прозвенев шпорами на крыльце, в штаб Второй армии вошел генерал Милорадович – давний соратник и друг князя. В руке он держал только что полученное письмо от княгини Орловой:
– Посыльный от Аннушки прискакал, из Петербурга, – сообщил с ходу, – пишет, совет собирает император, чтоб о командующем дело порешить. Надоела уж всем неразбериха. Тебе, Петр Иванович, сестрица императорская Екатерина Павловна поклон шлет. Хлопочет о транспорте санитарном. Вот уже пожертвования собрали – прибудут скоро.
На скамейке у остывшей печки, укрывшись попоной, прикорнул младший сын генерала Раевского Николенька, утомился. Но услышав голос Милорадовича, мальчик вскочил, радостный, – знал Михаила Андреевича с детства, помнил, как учил тот его деревянной сабелькой лопухи на огороде рубить.
– Я в сражении, в сражении был! – сообщил радостно, протирая глаза кулачком. От сна он разрумянился, посвежел.
Милорадович присел перед ним на корточки, погладил кудрявую голову:
– Слышал, слышал о подвигах твоих. Зачем же батюшка водил тебя в дело-то?
– Чтобы за Россию умереть вместе, ваше сиятельство, – просто ответил мальчик. Милорадович молча прижал голову Николеньки к своей груди.
– Нам необходимы самые подробные сведения о передвижениях французов, – проговорил Багратион, все так же глядя на карту. – Я поручал Платову постараться захватить «языков». Но французские уланы отрезали наш арьергард, и теперь Платов пробивается с боем. Надо послать кого-то к нему… – Подойдя к сеням, где расположился его штаб, командующий приказал начальнику штаба, обрусевшему французу Сен-При: – Позовите ко мне кого-нибудь из адъютантов!
Через несколько мгновений перед командующим предстал молодой гусарский офицер в коричневом мундире ахтырцев. В руках его поблескивал золочеными шнурами кивер.
– Ротмистр Анненков, ваше сиятельство, – бодро доложил он.
Багратион с улыбкой кивнул своему любимцу.
– Поедете к Платову, Алексей Александрович, – проговорил он. – Возьмите людей из своего полка – по дороге можете наткнуться на французов. Все сведения, которые удалось собрать казакам о передвижениях наполеоновских войск, сегодня же, до конца дня – ко мне.
– Слушаюсь, ваше сиятельство! – ответил ротмистр с готовностью.
– И еще, – добавил Багратион, помедлив. – Знаю, что Матвей Иванович держится из последних сил. Но казацкая удаль всем известна, у него каждый станичник французского эскадрона стоит. Попросите от меня атамана еще денька на два супостата задержать, чтоб солдаты отоспались…
– Все передам, Петр Иванович…
– Ну, с богом, Алешенька. Поезжайте!
Как и предупреждал князь Багратион, едва выехав из Царева Займища, Алексей Анненков и отправившиеся с ним к Платову гусары наткнулись на французов – скорее всего, разведчиков, прочесывавших лес. Однако углубляться далеко эти уланы явно побоялись: пошарили по опушкам и, спешившись, стали поить в реке коней.
Сначала, посовещавшись, гусары решили проскочить без боя – может, уланы и не заметят их, ведь распоряжение князя Багратиона надо было выполнять спешно. Но не тут-то было! Французы увидели неприятеля и, повскакав на коней, ринулись в схватку. Ничего не оставалось, как принять бой.
Алексей Анненков врубился в самую гущу противника. Сабля в его крепкой руке, со свистом рассекая воздух, поражала врага без промаха. Он видел полные смертельного страха глаза противника перед собой, слышал стоны тех, кого поразило его оружие… Не устояв под натиском ахтырцев, уланы попятились, но на помощь им уже спешило подкрепление.
Перевес сил оказался на стороне французов. В какой-то момент Алексей подумал, что уже не доберется сегодня до Платова. Однако казаки сами явились на помощь, не заставив себя долго ждать. Две отборные казачьи сотни, вылетев с гиканьем из леса, буквально смели противника, третья – преградила французам отступление.
Подскакав к казачьему полковнику, Анненков прокричал:
– От князя Петра Ивановича, к атаману. Проводишь?
Тот кивнул головой.
Казаки в рассыпном строю гарцевали перед уланами, зажав тех в клещи. Алексея подмывало остаться и снова ввязаться в бой. Но нельзя – он помнил приказ Багратиона. И потому, взглянув еще разок, как казаки то грозно сдвигаясь тучей, то рассыпаясь вновь, загоняют улан в болото, Анненков поспешил за полковником, позволив своим гусарам разделить с казаками лавры победы.
«Дела русского воинства день ото дня все хуже. Войска недовольны до такой степени, что ропщут даже солдаты, они не имеют никакого доверия к своему предводителю. Что до меня, то вам как никому известно мое стремление избавить Россию от нашествия супостатов. Начав службу Отечеству при вашей матушке, я тридцать лет жизни отдал служению ему. Но сейчас прошу вас, дорогая Лиз, довести Его Величеству мое желание отправить меня командовать хоть в Молдавию, хоть на Кавказ, хоть полком, хоть арестантской ротой. Терпеть позор больше не могу…»
Письмо князя Багратиона, переданное ему княгиней Потемкиной, не удивило императора Александра. Он знал, что постоянное отступление русской армии чрезвычайно удручало всех. Теперь уже всякий винил в неудаче армии ее командующего – военного министра Барклая де Толли. Не только за глаза, но и в лицо его называли «генерал Отступление», изменив прозвание, данное когда-то турками Александру Суворову – Генерал Вперед. Имя Барклая стало ненавистно всем, ему не верили ни народ, ни армия, ни император. Повсюду слышались призывы немедленно сместить его. Взоры устремлялись к императору, кого же выберет Александр, услышит ли он «глас народа»?
«Глас» Александр слышал и очевидность замены главнокомандующего понимал. Но хорошо помня о своей ошибке в битве под Аустерлицом, назначил специальный совет из шести человек, в который вошли бывший воспитатель Александра Павловича, председатель Государственного Совета граф Салтыков, петербургский главнокомандующий Вязмитинов, генерал Аракчеев, начальник полиции Балашов и два тайных советника, Лопухин и Кочубей. Им всем предстояло решить судьбу армии и судьбу России. Император же только подтвердит их выбор.
Но какой выбор? Багратион любим в войсках, однако излишне горяч и нетерпелив. Беннигсен – опять иностранец. Милорадович – не имеет опыта командования армиями, не тот охват. Кто же? Кто может оказаться равным «екатерининским орлам» предыдущего столетия? Кому доверила бы Россия свою судьбу?
В большом кабинете графа Салтыкова, выходящем окнами на Неву, теплым и тихим июльским вечером генерал Балашов назвал фамилию избранника, о котором уже твердили повсюду: «Кутузов». Генерал от инфантерии Кутузов сможет спасти Россию.
