Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли (серия книг txt) 📗

Но она знала меня, потому что это она направила меня к нему — первая жена Лео, которая предала его, солгала ему, а затем бросила его. Это она неумышленно направила меня в Истон, сказав, что я, наверное, стану горничной у леди, когда вырасту. А теперь она оставила мне сообщение, посмертное сообщение.

Я собралась с духом и стала слушать Терезу.

— Миледи, я знаю, что долго собиралась сюда, — продолжала она. — Но, видите ли, когда Фрэнсис рассказал мне о женитьбе милорда, то рассказал все — что соблазнил молодую девушку, что она вышла замуж за милорда против своей воли. И мне показалось, что приезжать бесполезно. Но позже Фрэнсис, приехав в Париж, зашел ко мне и рассказал, что вы родили своему мужу ребенка — и у меня появилась надежда. Но тогда я не могла приехать, из-за войны.

Она запнулась и опустила глаза.

— Но когда он зашел ко мне в следующий раз, то был так счастлив, потому что полюбил вас. А вы... вы все еще относились к нему так же, как и прежде, — я почувствовала, что мои щеки загорелись, а Тереза добавила: — И моя надежда умерла. Но после этого, — она снова подняла на меня взгляд, — Фрэнсис рассказал мне, что хотя вы и любите его, но вы — порядочная женщина, которая помнит о долге и не нарушит обязательств. И надежда снова ожила во мне, — она наклонилась вперед, пристально разглядывая мое лицо. — Фрэнсис надеялся, что когда война кончится, он заберет вас у мужа, и вы станете его сожительницей, но я подумала, что женщина, которая так хорошо помнит свой долг, когда ее муж на войне, не забудет о нем и в мирное время. Миледи, скажите, права я или нет? Если бы Фрэнсис остался жив, вы бросили бы своего мужа?

— Нет, мадам, не бросила бы.

— Конечно, нет — вы и впрямь любите его. Я, только что увидела это по вашему лицу. Но даже без любви вы были бы верны своему долгу, — как Жанетта была верна своему.

Я не поверила своим ушам.

— Но она не была верна! Она бросила его, бросила!

— Нет, миледи, она не бросила его, — покачала головой Тереза. — Он выгнал ее.

— Нет! Фрэнк говорил мне, она уехала...

— Да, она уехала — потому что он выгнал ее. Но она не рассказала об этом Фрэнсису, потому что хотела, чтобы он был хорошим сыном человеку; который дал ему имя, — Тереза не позволила мне вставить слово. — Миледи, я говорю вам правду — ваш муж выгнал мою Жанетту. Я, ее горничная, была здесь, в ванной, и слышала, как он вошел к ней в комнату и сказал: «Завтра я еду в Лондон, а когда вернусь, то, надеюсь, тебя здесь не будет». Он гневно кричал на нее, я слышала каждое слово. Она испугалась, а когда он ушел, спросила меня: «Что мне делать, Тереза?» Я ей сказала: «Делайте, что он приказал, моя деточка, я соберу вещи». Так мы и уехали. Но она не бросала его.

Я заколебалась. Тереза говорила так уверенно, но это не могло быть правдой.

— Он любил ее. Лео любил ее!

— О да, он любил ее. Поэтому он ее и выгнал.

— Мадам, — сказала я, — вы говорите загадками. Я ничего не понимаю.

— Она тоже ничего не поняла, а я ей тогда не рассказала. Я бы никогда не рассказала ей, но перед смертью она открыла правду и заплакала, ох как горько заплакала. — Тереза закрыла глаза ладонью. — Тогда она сказала мне, что я должна исправить то, что натворила, поэтому я и приехала, — она отняла ладонь от лица и взглянула мне в глаза. — Но, миледи, я не могу исправить причиненное зло, это можете сделать только вы, и я прошу вас об этом от ее имени. Это она прислала меня просить вас и извиниться перед вами.

Гнев поднялся во мне.

— Как она посмела! Она обманула его!

— Миледи, пожалуйста, будьте милосердны. Она была очень молода и сделала это из-за любви.

— Она не любила Лео, своего мужа, — резко ответила я.

— Да, она любила не его, — голос старой женщины был тихим и печальным.

— Ей не следовало выходить за него замуж, — продолжала настаивать я.

— Не следовало, — старушка нагнулась, чтобы взять свою корзину и уйти, ее плечи ссутулились. — Я вижу, что зря приехала — я слишком много потребовала от вас. Я... приношу свои извинения, — в ее глазах стояли слезы.

Вскочив, я подошла к ней и обняла ее.

— Мадам, пожалуйста, не уезжайте прямо сейчас. Вы проделали долгий путь и, наверное, устали. Позвольте мне предложить вам чаю или, если предпочитаете, кофе. Присядьте сюда, здесь теплее.

Она согласилась пройти и сесть в кресло у камина, а я позвонила мистеру Тимсу. Пока мы ждали чай, я не знала, о чем говорить, но, к счастью, проснулся Джеки. Я взяла его на руки, поцеловала его сонное личико, поприветствовала, приласкала его. Он улыбнулся мне, его ручки потянулись к моей блузке.

Когда он устроился у груди, я взглянула на свою посетительницу. Теперь она выглядела спокойнее.

— Мадам, в это время ко мне обычно приходят дочери, но если вы предпочитаете... — сказала я.

— Я буду рада взглянуть на ребенка Фрэнсиса, миледи. Когда мистер Тимс принес поднос с чаем, в комнату вбежали дети, раскрасневшиеся после прогулки. Словно щенята, они забрались ко мне на диван, «Мама, я сказала... Мама, а Флора сказала...»

— Тсс, у мамы гостья. — Они обернулись к Терезе, но ее глаза смотрели только на Флору. — Флора, поздоровайся с мадам Бальсан, — сказала я.

Флора соскользнула с дивана в облаке белых юбок и выполнила мою просьбу.

— Bonjour, ma petite, — голос Терезы дрожал.

Флора подала ей чашку чая, но Тереза больше не проронила ни слова. Дети потребовали моего внимания. Старая Тереза казалась довольной тем, что молча пила чай, и смотрела на них. Через некоторое время я позвонила Элен.

— Но, мама... — запротестовала Флора.

— Тсс, милочка моя, у меня гостья. Я приду к вам позже, — я попросила Элен забрать и Джеки тоже, а затем повернулась к Терезе: — Боюсь, от них много шума, мадам.

— Миледи, я поздравляю вас, у вас прекрасные дети.

— У вас есть семья, мадам Бальсан? — вежливо спросила я.

— Нет, у меня была только она, моя Жанетта, — казалось, у нее вдруг сменилось настроение, и она начала говорить так быстро, что я с трудом успевала понимать ее. — Я была замужем за добрым человеком, и мы ждали ребенка — своего первенца. Мы были счастливы, миледи, но незадолго до рождения ребенка случилось так, что поднялась буря. Муж пошел присмотреть за скотиной — убедиться, что она в безопасности. Дерево упало на него, и, хотя мне удалось его вытащить, он умер. Мой муж был крупным мужчиной, и, может быть, поэтому — не знаю, это один Бог знает — но мой ребенок умер сразу же после рождения. У меня было молоко, но не было ребенка. Тогда соседка сказала мне, что мадам графиня родила и ей нужна кормилица для новорожденной дочери. Я пошла туда и дала ей грудь, и с этого мгновения она стала моим ребенком. Вы должны понять это, миледи — вы сами кормите своих детей. Ее мать расхворалась, и вскоре умерла от родильной горячки. Моя Жанетта, никогда не знала ее. Ее отец прожил немного дольше, но умер от чахотки, когда ей шел пятый годок. Моя бедная Жанетта тоже была хрупкой и когда она затосковала... но я опережаю события, нам не дано заглядывать в будущее. Бог добр.

Вскоре ее отослали на воспитание к монахиням, так было принято. Я плакала, расставаясь с ней, но ее тетушки, мадам маркиза и мадам графиня, позволили мне остаться в особняке девушкой для шитья. Когда Жанетта приезжала домой на каникулы, я виделась с ней. Она прибегала ко мне, своей Терезе, с протянутыми руками, с развевающимися косами. Она была так нежна, так ласкова, так добра — и так невинна.

Лицо Терезы изменилось, когда она воскликнула: — Миледи, он воспользовался ее невинностью! Но я не знала этого — она рассказала мне все, но не сразу. Если бы я только узнала тогда... — на щеках Терезы показались слезы. — Ей было семнадцать, она окончательно вернулась из монастыря для подготовки к выходу в общество. Она печалилась, расставшись с монахинями, но и, была в восторге тоже. Ей было только семнадцать, миледи, она совсем, совсем не знала жизнь.

Я только однажды рассталась с ней, когда моего собственного отца хватил удар. Я была старшей дочерью, поэтому меня вызвали домой для ухода за ним. Меня не было с Жанеттой больше двух месяцев, а когда я вернулась, это уже произошло, но Жанетта не горевала. Она была грешницей, но не знала, что совершила грех. Она была такой скромной и утонченной — она расстраивалась из-за кузена, но не понимала, что согрешила. Кузен сказал ей, что они все равно, что брат с сестрой, а такой пустячок доставит ему огромное удовольствие, и она позволила ему лишнюю свободу. Миледи, эти монахини добрые женщины, но такие дуры! — голос Терезы прозвучал резко и зло. — Они сказали ей, что целоваться нельзя, и она не позволила ему целоваться, но когда ночью он пришел к ней в комнату... Потом она рассказала мне, что после случившегося подумала, что это нехорошо, и запретила ему приходить снова, и он больше не приходил. Думаю и надеюсь, что ему было стыдно. Это был ужасный поступок. Кузен заставил ее поклясться, чтобы она держала это в секрете, чтобы не рассказывала об этом никому, даже мне. Она любила его, поэтому поклялась.