Ожерелье королевы - Дюма Александр (читать книги без .TXT) 📗
– Нет, ваше величество. Ее сиятельство только передала на словах: «Подождите!»
– А кто привез вам от меня это письмо?
– Письмо? – отвечал Бемер. – То письмо, что находится в руках вашего величества, привез нам ночью незнакомый гонец.
И он указал на подложное письмо.
– Вот как! Превосходно! – заметила королева. – Видите, нельзя сказать, что вы получили его прямо от меня.
Она позвонила, вошел лакей.
– Пригласите ее сиятельство графиню де Ламотт, – спокойно приказала королева и все также невозмутимо продолжила: – Значит, вы ни с кем не виделись? Например, с господином де Роганом?
– А как же, ваше величество, господин де Роган заезжал к нам и осведомлялся о…
– Прекрасно! – отозвалась королева. – Остановимся на этом; коль скоро в дело замешан господин де Роган, вам ни в коем случае не следует отчаиваться. Я догадываюсь: когда графиня де Ламотт сказала вам: «Подождите!» – она имела в виду…
Но нет, я не догадываюсь и ни о чем не желаю догадываться. Лучше ступайте к его высокопреосвященству и расскажите ему все, что я сейчас от вас услышала; не теряйте времени и не забудьте сказать ему, что мне все известно.
Ювелиры, согретые новой надеждой, переглянулись уже не так испуганно.
И только Босанж, которому хотелось вставить слово, расхрабрился и тихо заметил:
– Однако в руках у королевы оказалась подложная расписка, а подлог является преступлением.
Мария Антуанетта нахмурилась.
– Бесспорно, – сказала она, – если вы не получили ожерелья, значит, расписка подложная. Но чтобы утверждать, что это подлог, мне необходимо столкнуть вас лицом к липу с особой, которой я поручила вернуть вам бриллианты.
– Как только ваше величество пожелает! – воскликнул Босанж. – Мы честные коммерсанты, мы огласки не боимся.
– Тогда ступайте к его высокопреосвященству: он прольет свет на это дело; никто, кроме него, не сможет разъяснить нам, что все это значит.
– Вы позволите нам, ваше величество, вернуться к вам с ответом? – осведомился Бемер.
– Я узнаю все прежде вас, – возразила королева, – и сама вызволю вас из затруднений. Ступайте.
И она отпустила их; ювелиры удалились, вновь начиная тревожиться, а королева принялась слать гонца за гонцом к графине де Ламотт.
Не станем вникать в ее раздумья и подозрения; лучше, простившись с ней, поспешим вслед за ювелирами в поисках столь желанной истины.
Кардинал был дома; с непередаваемой яростью он вчитывался в коротенькое письмо, которое прислала якобы из Версаля графиня де Ламотт. Письмо было сурово, оно отнимало у кардинала последнюю надежду; графиня требовала, чтобы он ни о чем и думать не смел; она запрещала ему появляться запросто в Версале; она взывала к его великодушию и заклинала не возобновлять отношений, которые стали невозможны.
Перечитывая эти строки, принц не находил себе места, он вглядывался в каждую букву и, казалось, готов был требовать отчета у бумаги за те жестокие слова, которые начертала на ней безжалостная рука.
– Капризная, распутная кокетка! – в отчаянии вскричал он. – О, я отомщу!
Он собрал вместе все жалкие мелочи, которые служат тем, кто слаб духом, утешением в любовных горестях, но не излечивают от самой любви.
– Вот, – промолвил он, – четыре письма от нее, одно несправедливее другого, одно деспотичнее другого! Она снизошла до меня из прихоти! Едва ли я прощу ей это унижение, если она отринет меня ради нового каприза.
И несчастная жертва обмана, он со страстной надеждой перечитывал все письма, сочиненные с отменным искусством, отчего их резкость разила еще безжалостней.
Последнее из писем было шедевром жестокости, оно пронзило насквозь сердце бедняги кардинала, и все же он был так влюблен, что испытывал смешанное с болью наслаждение, читая и перечитывая холодные дерзости, исходившие, если верить графине де Ламотт, из Версаля.
В это самое время к нему в особняк явились ювелиры.
Его удивила настойчивость, с какой они добивались, чтобы их впустили, невзирая на запрет. Трижды он отсылал лакея, говоря, что никого не принимает, но тот вернулся в четвертый раз и сообщил, что Бемер и Босанж не желают уходить, разве что их выведут силой.
– Что бы это значило? – удивился кардинал. – Пусть войдут.
Они вошли. На их потрясенных лицах заметны были следы борьбы как нравственной, так и физической, которую им пришлось выдержать. Из первой они вышли победителями, зато во второй изрядно пострадали. Никогда еще князю церкви не представали две такие растерянные физиономии.
– Послушайте, господа ювелиры, – вскричал, завидя их, кардинал, – с какой стати вы так грубо врываетесь в дом? Или здесь вам задолжали?
Такое начало поразило несчастных ювелиров ужасом. Бемер бросил на компаньона взгляд, в котором стоял вопрос: «Неужто все начнется сначала?»
– Ну, нет! Ни за что! – отвечал тот, властным и весьма воинственным движением поправляя на голове парик. – Что до меня, то я готов выдержать любой натиск.
И он едва ли не с угрожающим видом шагнул вперед, пока более благоразумный Бемер оставался сзади.
Кардинал решил, что оба сошли с ума, и так прямо им и сказал.
– Ваше высокопреосвященство, – с мукой в голосе выдохнул Бемер, – умоляем вас о справедливости, о милосердии! Не доводите нас до отчаяния, не заставляйте забыть о почтении, которое мы питаем к величайшему, славнейшему из принцев!
– Господа, либо вы в здравом рассудке, и тогда вас вышвырнут в окно, – произнес кардинал, – либо вы сошли с ума, и тогда вас попросту выставят за дверь. Выбирайте.
– Ваше высокопреосвященство, мы не сошли с ума, мы ограблены!
– Какое мне до этого дело? – возразил г-н де Роган. Я же не начальник полиции!
– Но ожерелье находилось у вас в руках, монсеньор, – рыдая проговорил Бемер. – Вы засвидетельствуете это в суде, не правда ли?
– Ожерелье? – переспросил принц. – Значит, ожерелье украдено?
– Да, ваше высокопреосвященство.
– Ну а что говорит королева? – воскликнул кардинал, в котором пробудился интерес к делу.
– Королева послала нас к вам, ваше высокопреосвященство.
– Весьма любезно со стороны ее величества. Но что я могу для вас сделать, горемыки?
– Вы все можете, ваше высокопреосвященство; вы можете сказать, что стало с ожерельем.
– Я?
– Несомненно.
– Дорогой мой господин Бемер, тон, который вы взяли в разговоре со мной, был бы уместен, если бы я принадлежал к шайке воров, укравших у королевы ожерелье.
– Оно было украдено не у королевы.
– О Господи! У кого же?
– Королева уверяет, что не оставляла его у себя.
– Как это так, уверяет! – с сомнением в голосе воскликнул кардинал. – Вы же получили от нее расписку.
– Королева говорит, что расписка фальшивая.
– Быть того не может! – вскричал кардинал. – Что за чепуху вы тут рассказываете?
– Я говорю правду? – спросил Бемер у Босанжа, и тот в подтверждение трижды кивнул.
– Вероятно, у королевы кто-то был, – предположил г-н де Роган, – потому она и сказала, что у нее нет никакого ожерелья.
– Посторонних никого не было, монсеньор. Но это еще не все.
– Что еще?
– Мало того что королева утверждала, будто ожерелье не у нее, и объявила расписку поддельной: она показала нам другую расписку, подтверждающую, будто мы получили от нее ожерелье.
– Расписку от вас? – уточнил кардинал. – И эта расписка?..
– Такая же фальшивка, как та, ваше высокопреосвященство; вам это хорошо известно.
– Фальшивка… Две фальшивки… И вы полагаете, что мне это хорошо известно?
– Разумеется: вы же приезжали подтвердить нам слова графини де Ламотт; ведь вы прекрасно знали, что мы в самом деле продали ожерелье и что оно находится в руках у королевы.
– Так… – произнес кардинал, проведя рукой по лбу, – дело, насколько я понимаю, принимает весьма серьезный оборот. Давайте-ка объяснимся. Вот действия, которые я производил совместно с вами.
– Да, ваше высокопреосвященство?
