Мой ангел злой, моя любовь…(СИ) - Струк Марина (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
«C’est chatiment de Dieu!» (Это кара Божья! (фр.)), написала тогда к Андрею мать, впервые за несколько лет напрямую обращаясь к нему. «Возмездие на вашу голову, Андрей Павлович, за то, что вы творили с судьбой единоутробного брата! Боль — за ту боль, что чинили вы своим бесстыдством. Вот вам кара за деяния ваши!..» Иного, впрочем, он не ожидал, разворачивая тогда послание от матери. Но не оно ударило так, что он совершил тогда непоправимый, перевернувший все с ног на голову окончательно, как он знал ныне, поступок. Когда самовольно шагнул в те сети, что ставила без устали Мари, следуя за полком Андрея от города к городу, от местечка к местечку, как и обещала когда-то.
Второе письмо от Анны нагнало Андрея у Варшавы. Как и иное неожиданное послание из прошлого, пришедшее вместе со свертком из Петербурга, который прежде он бы так ждал. Ему пришлось тогда перечитать письмо Анны несколько раз. Он совсем не понимал смысл написанного, да к тому же каждый раз сбивался на одной и той же строчке: «…до дня, когда я уеду из этого места, чтобы пойти под венец. Полагаю, сие случится до конца 1813 года». Он читал эти слова и не верил тому, что видели его глаза, не хотел верить.
«Прошу вас, заклинаю, пойдите навстречу в воле моего батюшки, не выказав положенного по сему случаю изумления его решением. В вашей же выгоде получить то, что он предлагает вам. Я же никаких претензий по сему не имею к вам и в будущие дни обещаюсь не иметь…. Памятуя о благородстве души вашей, прошу вас позволить отцу моему провести остаток жизни в месте, к которому принадлежит его сердце. Мне же дозвольте после его кончины, коея предсказывается в ближайшие месяцы господином Мантелем, разместиться во флигеле жилом, что в парке стоит в полуверсте от дома усадебного ровно до дня, когда я уеду из этого места, чтобы пойти под венец…»
Странное письмо, возбудившее в Андрее смутные предчувствия и неясную тревогу. А потом пришло следом еще одно письмо из Милорадово, задержавшееся где-то на почтовых путях, и стало ясно, что имела в виду Анна под строками в завершении своего послания, умоляющими скрыть правду, пойти наперекор своей совести. Михаил Львович, отчего-то по-прежнему считая Андрея своим будущим gendre (Зять (фр.)), описывал положение, в котором оказалась его семья из-за военных действий и по необходимости выплаты обязательств покойного ныне сына. Именно из его письма и узнал Оленин обо все, что произошло в последние месяцы после его отъезда из Милорадово.
«Ныне мы с вами поменялись положениями, Андрей Павлович. Вот ведь как повернулось…», писал Михаил Львович, предлагая Андрею взять последнее, что останется после продажи подмосковных земель у Шепелевых — Милорадово и окрестные земли. Предполагалось, что происходит передача под залог, но оба понимали — и автор, и получатель письма, что выплата суммы, которую отдаст Андрей Шепелеву, никогда не осуществится. Это означало, что Андрей станет владельцем усадьбы и земель, в которые, наверное, никогда бы уже не вернулся по своей воле после венчания Анны.
Эта зала, где он наблюдал ту мазурку, когда Анна ангелом порхала над паркетом. Эти комнаты, где они встречались взглядами. Та самая спальня, где Анна была его, пусть даже только на короткий миг, а не на всю жизнь, как он предполагал. И тот парк… тот лес… тот сарай. Явные свидетельства того, что могло бы быть. Воспоминания, которые никогда не отпустят.
Андрей тогда долго сидел над листом бумаги и смотрел на него так, словно тот мог дать ему совет, как поступить. Совесть говорила, что он не имеет права обманывать Шепелева, ожидающего, что имение останется все же семье, пусть и будет отдано таким образом. Сердце шептало, что он не может написать отказ старику, читая между строк, как тому больно отдавать Милорадово, вспоминая отчаянье последних слов письма Анны.
Ему претила ложь и недосказанность, но все же перо вывело несколько строк на белоснежном полотне бумаги. Он согласен на условия Михаила Львовича. Он берет в заклад Милорадово и окрестные земли, но сумма залога будет больше, чем просит Шепелев, и пусть тот не возражает своему будущему gendre — Милорадово стоит этих денег. В качестве ответной услуги господин Шепелев мог бы посоветовать Андрею преданного человека, кто сумел принять дела у главного управителя графини, уходящего с этого поста.
Потом Андрей долго стоял у окна, распахнутого в непривычно теплую зимнюю ночь, вдыхая воздух так, словно ему никак не надышаться было. Хорошо, что господин Арндт не будет отговаривать его от этой сделки, как сделал бы любой разумный человек. Отдать более денег, чем стоило разоренное поместье, требующее немалых вложений на ремонт — сущее безумие. Еще большее безумие самому обеспечить хоть какое-то приданое той, кто так спешила стать, увы, не его супругой… пусть идет не без средств за этого поляка проклятого, неизвестно, где у того земли и есть ли они вообще. Он же видел ясно, ступая по польским землям, сколько среди них тех, кто не имея даже десятины за душой, мнит себя важным паном.
Андрей думал, что тогда отпустил прошлое. Именно в ту ночь у распахнутого окна, глядя на звезды в чернильной вышине неба. Но, как оказалось, нет, не сумел… не отпустил. Зимние поля с редким снегом сменялись залитыми лучами весеннего солнца просторами. Набухали и распускались почки, превращаясь в изумрудно-зеленую листву. Пробивались тонкие ростки трав на лугах, что проходил его полк переходом, или топтал при очередном бое с французом, поливая обильно кровью и вгрызаясь в них картечью.
Андрей бросался тогда в самые яростные атаки при сражениях на полях герцогства и далее — на землях Саксонии, смело шел под пули и россыпь картечи, не уклонялся от сабли. Словно смерти искал и не находил. Словно кто-то уводил его от опасностей и ранений. Именно тогда, летом 1813 года, он отказался от предложения перейти в штаб армии — завидная должность, уводящая его подальше от поля сражения.
Мария узнала об этом от новых знакомцев в гвардии, которых успела приобрести за несколько месяцев своего путешествия по землям Польши и Саксонии, и была очень расстроена. Она по-прежнему следовала за армией, то отставая от нее на время столкновений с французами, то снова догоняла, когда полк становился на временные квартиры в городах или близ них.
Мари задержалась только после Вильны на пару месяцев, выправляя бумаги, но в дальнейшем старалась держаться недалеко от пути армии. Кузина Андрея, представлялась она его сослуживцам и знакомым, следует на воды в Богемию, благо ныне это возможно. После, правда, она сказала о перемене пути назначения на одном из раутов, что давался в честь русской армии дворянином из местной знати. Мол, войдет вместе с ними в Париж, разве можно упустить такую возможность, говорила, флиртуя, с офицерами. Те тогда кричали «Виват!» и поднимали здравицы в честь «живого символа нашей виктории», а она только смотрела на Андрея поверх веера и улыбалась глазами, пытаясь пробудить в нем хотя бы толику ревности.
Рыжая лиса, не мог тогда не усмехнуться в ответ Андрей, салютуя ей издалека бокалом. Он уже не был удивлен той женщине, что видел перед собой ныне. Привлекательная лицом и фигурой, яркая и оживленная, она легко кружила головы офицеров на балах и ужинах, пытаясь показать, какой стала та девочка, бывшая вечно в тени в дом графини.
— Разве я недостойна любви? — шептала Мари как-то раз ему на балконе одного из панских усадебных домов, куда он вышел подышать из душной залы. — Взгляните на меня! Взгляните на меня не как на Машеньку, а как на Мари… посмотрите же на меня! Они все без ума от меня… так почему же вы… почему же вы нет?
— Я недостоин вашей любви, Мари, — ответил он ей тогда. — Потому что только тот, кто способен ответить на ваши чувства, достоин тех жертв, что вы приносите ныне, что вы уже принесли…
Именно Мария позаботилась о его походном быте, убедив его в необходимости многих покупок — ему бы и в голову не пришло приобрести, например, то же курульское кресло, которое он со временем так полюбил. Именно она приезжала спешно после сражений, надеясь позаботиться о его ранах, чего он ей не позволял каждый раз. Он видел, как она пытается войти в его жизнь и захватить ее полностью, отвоевывая кусочек за кусочком. Она любила его, Андрей видел это в ее глазах. И от той любви, что светилась, в них становилось и горько, и тоскливо одновременно. Почему все не так, как желаешь ты сам? Почему все в жизни обязательно наперекор твоим чаяниям? Почему не отпугивает прочь ни холод, ни отстранение?
