Ожерелье королевы - Дюма Александр (читать книги без .TXT) 📗

– Клянусь вам, сударыня, что не сказал ничего такого… Разве кто-нибудь слышит наш разговор?

– Нет, сударь, нет и нет, мы здесь одни, а потому объяснитесь, но только до конца, и если вы в здравом уме, докажите это.

– Ах, государыня, почему здесь нет госпожи де Ламотт? Она, наш с вами друг, помогла бы мне освежить если не ваше чувство ко мне, то хотя бы вашу память.

– Наш с вами друг? Мое чувство? Мою память? Я словно сплю и вижу сон.

– Ваше величество, прошу вас, – вспыхнул кардинал, выведенный из себя язвительным тоном королевы, – пощадите меня. Ваше право разлюбить, но не оскорбляйте меня.

– Силы небесные! – побледнев, возопила королева. – Силы небесные! Что говорит этот человек?

– Прекрасно, – продолжал г-н де Роган, все более воодушевляясь гневом, который вскипал в нем и кружил ему голову, – прекрасно! Ваше величество, я полагаю, что был достаточно сдержан и скромен, чтобы не навлечь на себя вашу немилость; но я ставлю вам в вину только грех легкомыслия. Мне не следовало бы повторяться. Надо было понимать, что слова «я больше не хочу», сказанные королевой, имеют столь же непреложную силу закона, как слово «хочу!», сказанное женщиной.

Королева испустила пронзительный вопль и вцепилась в кружево кардинальского рукава.

– Вы утверждаете, – дрожащим голосом произнесла она, – что я говорила «я больше не хочу!» и что я говорила «хочу!». Кому я сказала первое, а кому второе? Отвечайте!

– И то, и другое вы сказали мне.

– Вам?

– Забудьте об одном, а о другом я никогда не забуду.

– Вы негодяй, господин де Роган, вы лжец!

– Я?

– Вы подлец, вы клевещете на женщину.

Я!

– Вы предатель, вы оскорбляете королеву.

– А вы бессердечная женщина и бесчестная королева.

– Презренный!

– Своими уловками вы постепенно вскружили мне голову. Вы подавали мне надежду.

– Надежду? Боже всемогущий! Или я лишилась рассудка, или этот человек – злодей.

– Разве я осмелился бы просить вас о ночных свиданиях, которые вы мне назначали?

Королева издала яростный вопль, ответом которому был тяжкий вздох в будуаре.

– Разве я посмел бы, – продолжал г-н де Роган, – явиться без спутников в версальский парк, если бы вы не послали за мной графиню де Ламотт?

– Господи!

– Разве я посмел бы украсть ключ от калитки, что за егермейстерским домом?

– Господи!

– Разве я посмел бы попросить у вас эту розу? Обожаемая роза! Проклятая роза! Я иссушил, опалил ее поцелуями!

– Господи!

– Разве я вынудил вас прийти на другой день и протянуть мне обе руки? Их благоухание доныне жжет меня и сводит с ума. Ваш упрек справедлив.

– Довольно же! Довольно!

– И наконец, как бы ни ослепляла меня гордыня, разве я когда-нибудь осмелился бы мечтать о той третьей ночи под открытым небом, о сладостном безмолвии, о преступной любви!

– Сударь! Сударь! – отпрянув, крикнула королева. – Вы кощунствуете!

– Боже всемогущий, – произнес кардинал, возведя глаза к небу, – тебе ведомо, что я отдал бы все мое достояние, свободу, жизнь, лишь бы сохранить любовь этой лживой женщины!

– Господин де Роган, если вы хотите, чтобы ваше достояние, свобода и жизнь остались при вас, вы немедля признаетесь, что хотели меня погубить, что вы выдумали все эти ужасы, что вы не приходили в Версаль ночью…

– Приходил, – гордо возразил кардинал.

– Если вы будете продолжать эти речи, вы умрете.

– Роган никогда не лжет. Я приходил в парк.

– Господин де Роган, господин де Роган, заклинаю вас всем, что есть святого, скажите, что вы не видели меня в парке!

– Если понадобится, я умру, как вы угрожали мне, но в версальском парке, куда привела меня госпожа де Ламотт, я видел вас, и только вас.

– Еще раз спрашиваю вас, – дрожа и слабея, воззвала королева, – вы отрекаетесь от своих слов?

– Нет!

– Второй раз: вы признаете, что возвели на меня гнусный поклеп?

– Нет!

– В последний раз взываю к вам, господин де Роган: вы согласитесь, что вас самого могли ввести в заблуждение, что все это клевета, сон, нечто немыслимое, необъяснимое, – вы признаете, что допускаете мысль о моей невиновности?

– Нет.

Королева выпрямилась; от нее веяло властной беспощадностью.

– В таком случае, – изрекла она, – вам придется иметь дело с королевским правосудием, коль скоро вы отвергли правосудие Божие.

Кардинал безмолвно поклонился.

Королева так яростно дернула звонок, что в комнату вбежали сразу несколько ее дам.

– Уведомите его величество, – приказала она, утирая губы, – что я прошу оказать мне честь своим посещением.

По ее приказу к королю отправился один из офицеров. Кардинал, готовый ко всему, бесстрашно ждал в углу кабинета.

Мария Антуанетта раз десять приближалась к двери будуара, но не входила туда, словно всякий раз, теряя самообладание, обретала его у этой двери.

Тягостное ожидание продлилось не более десяти минут; наконец на пороге, прижимая руку к кружевному жабо, показался король.

В толпе придворных по-прежнему маячили испуганные физиономии Бемера и Босанжа, чувствовавших приближение бури.

21. Арест

Как только король показался на пороге кабинета, королева с необычайной поспешностью обратилась к нему.

– Государь, – сказала она, – вот господин де Роган, он рассказывает нечто невероятное; соблаговолите попросить его, чтобы он повторил свои слова.

Слыша эту речь, этот неожиданный приказ, кардинал побледнел. Все это в самом деле было так странно, что прелат ничего уже не понимал. Как мог он, настойчивый влюбленный и почтительный подданный, повторить своему королю и законному мужу Марии Антуанетты доводы, подтверждавшие его права на женщину, на королеву?

Но король, поглощенный своими размышлениями, повернулся к кардиналу и сказал:

– Вы хотите мне сообщить, что я должен выслушать нечто невероятное относительно ожерелья, не так ли, сударь? Говорите же, я слушаю.

Г-н де Роган тут же принял решение: из двух трудностей он выбрал меньшую; из двух натисков он претерпит лучше тот, который нанесет меньший урон чести короля и королевы; а если они по неразумию обрекут его и на вторую опасность, – что ж, он выдержит это испытание как храбрый воин и безупречный кавалер.

– Да, государь, это касается ожерелья, – пробормотал он.

– Так, значит, вы купили ожерелье, сударь? – спросил король.

– Государь…

– Да или нет?

Кардинал посмотрел на королеву и ничего не сказал.

– Да или нет? – повторила Мария Антуанетта. – Правду, сударь, отвечайте правду, вас просят только об этом.

Г-н де Роган молча отвернулся.

– Поскольку господин де Роган не желает отвечать, скажите сами, сударыня, – велел король, – должно быть, вы что-нибудь обо всем этом знаете. Вы купили это ожерелье? Да или нет?

– Нет! – без колебаний воскликнула королева.

Г-н де Роган задрожал.

– Это слово королевы! – торжественно изрек король. – Господин кардинал, берегитесь.

На губах у г-на де Рогана заиграла презрительная улыбка.

– Вам нечего сказать? – осведомился король.

– В чем меня обвиняют, государь?

– Ювелиры говорят, что продали ожерелье вам или королеве. Они предъявляют расписку ее величества.

– Расписка поддельная, – произнесла королева.

– Ювелиры, – продолжал король, – утверждают, что за отсутствием королевы вы приняли перед ними обязательства в уплате.

– Я не отказываюсь платить, государь, – отвечал г-н де Роган. – Королева не опровергает этого, значит, надо думать, что это правда.

И в завершение своих слов и своей мысли он улыбнулся с еще большим презрением, чем в первый раз.

Королева затрепетала. Презрение кардинала не могло ее оскорбить – ведь оно было незаслуженно, но оно могло быть местью порядочного человека, и ей стало страшно.

– Господин кардинал, – вновь заговорил король, – как бы то ни было, в деле имеется поддельная расписка, скрепленная фальшивой подписью королевы.