Золотой отсвет счастья - Френч Джудит (бесплатные версии книг TXT) 📗
— Я заснула, — призналась девушка. — Сейчас все нормально.
Надо же, какая досада, покраснела Бесс. Она поудобнее устроилась в седле. На жужжащую вокруг мошкару она не обращала внимания. Лето стояло сухое, так что насекомые не особенно докучали. Бесс подумала, что в Панаме мошка доставит ей гораздо более серьезные неприятности.
— Это правда, — произнес появившийся рядом Кьюти.
— Я уже решила, что ты оставил меня, — шепотом сказала Бесс.
— Что ты сказала? — обернулся к ней Кинкейд. Индеец шел вровень с ехавшей верхом Бесс. В руках он держал необычной формы лук, за плечом висел колчан с оперенными стрелами.
— Я никогда не оставлю тебя, — молвил Кьюти. — Я дал клятву Лейси. Ты — надежда всех моих предков. Женщина Звезд.
— Да-а, — протянула Бесс. — А сейчас надежда всех твоих предков готова отдать несколько акров табачной плантации в обмен на восемь часов крепкого сна.
— Путь твой далек. Ты должна привыкать. Москит укусил Бесс прямо в лицо. Она звонко прихлопнула его. Кобылка поводила ушами, всхрапывала, реагируя на присутствие Кьюти.
— Не пугай мою кобылу, — предупредила девушка индейца. — Она только что чуть не сбросила меня.
— С кем это ты там беседуешь? — услышала Бесс голос Кинкейда.
— С Кьюти.
Шотландец в недоумении обернулся, придержав лошадь.
— Это еще кто такой?
В руках Кинкейда уже был наготове пистолет. Металлический щелчок гулким эхом отозвался в тишине ночного леса.
— Он — тень. Призрак, — спокойно ответила Бесс.
— Тебе и впрямь надо выспаться, — проворчал Кинкейд. Ничего не заметив, он снова пустил лошадь. — А фокусы свои брось, пока мы не уйдем от твоего шерифа подальше.
— Никакого чувства юмора, — шепотом пожаловалась Бесс Кьюти.
Индеец не ответил. Но Бесс и так чувствовала, что он не одобряет ее. Кьюти иногда проявляет столько упорства! Вот пришелся ему по душе этот шотландец, а она, Бесс, видите ли, недостаточно доверчива к нему. Да, Кьюти прав. Не верит она этому разбойнику, точно так же как и Кинкейд не верит ей. А уж если он узнает, что найти сокровища она рассчитывает только с помощью индейского призрака, то не миновать ей конца: Кинкейд в первом же болоте утопит ее.
Все, что она говорила шотландцу о вырванных и Дожженных страницах из дневников, было чистейшей воды ложью. Дед не оставил в записях никаких ориентиров. Возможно, он и собирался кому-нибудь рассказать о кладе, но не успел. Смерть деда была неожиданной и тихой. Старый Джеймс скончался во сне, так и не открыв тайны сокровищ. Теперь единственным, кто знал место захоронения клада, был Кьюти, гордый индеец, который уже много-много лет назад ушел в мир иной. Будто прочитав мысли Бесс, Кыоти произнес: — Я не подведу тебя, юная Бесс. Мы с тобой связаны не просто кровным родством. Наша связь прочнее, чем сама жизнь. Она вечна, как вечно время. Утихнет ли во мне боль от страшного зрелища, когда под испанскими клинками погибли моя жена и дочь? Забыть ли мне вопли женщин, стоны детей, звон кандалов, унижение плена? Я, Пача Кьюти, потомственный почетный хранитель сокровищ инков и покровитель всех женщин королевской крови нашего народа, я не погиб как солдат на поле брани. Я остался в живых. Я был превращен в раба. Я был принужден своими руками вынести сокровища, которые охранял, из заповедных мест, через горы переправить их и нагрузить ими испанские корабли.
Бесс внимала ему, затаив дыхание. Слезы начинали щипать глаза. Кое-что из этой истории она уже слышала в детстве, но тогда она звучала как сказочная легенда, похожая на индейское предание о воине и о Женщине Звезд, которая плавала в морских водах с дельфинами. Кьюти уже давно стал частью ее жизни, связь их была незаметной, но прочной, так что лишь в десятилетнем возрасте Бесс осознала, что большинству людей недоступно общение с духом. Она никогда не делилась со взрослыми своей тайной.
— Меня загнали на корабль. Он шел на север. Те зеленые воды пленители мои называли океаном, — продолжал индеец. — Однако долго мне не пришлось видеть ни воды, ни синего неба. Я был брошен в трюм, где сновали полчища крыс и ползучих гадов. Только память о близких не дала мне погибнуть там. Я изнемогал от жажды, но не брал в рот ни капли. Другие пленники пили ту мертвую воду, что нам давали, — и умирали. Когда мы достигли берегов Панамы, все были мертвы. Все, кроме меня.
Бесс уже не сдерживала слез, только смахивала их с лица.
— Жизнь стала страшнее смерти. Но почетное бремя памяти о предках лежало на мне. Я не имел права на смерть. Моя мать была королевской крови, и моя жена, и моя дочь. В нашем роду ведущей была женская линия. Мужчинам надлежало хранить ее. Но вся наша древняя ветвь перестала существовать. По индейским поверьям, дух ушедших жив, пока жива память о них, пока есть живые потомки. И вот, моя юная Бесс, как бы ни было мне туго, я оставался единственной надеждой своих предков…
Бесс смотрела на Кьюти. Он был совсем рядом, казалось, он из плоти и крови, казалось, протяни руку… нет, его нельзя обнять, приласкать. Он — дух. Он — бесплотная тень. Или… Или она действительно безумна?
— Любовь — вечна, — молвил Кьюти. — Я полюбил тебя, лишь только ты появилась на свет. Ты — единственное, что осталось у меня, и ты — единственная надежда…
— …твоих предков, — закончила Бесс.
— Наших предков, — поправил ее индеец. — Когда я стал твоей бабушке названым отцом, ты, родившись, стала моей внучкой.
— Правнучкой, — уточнила Бесс.
— Пресвятая Богородица! — воскликнул Кинкейд, снова придерживая лошадь. — Ты когда-нибудь прекратишь бормотать? Разве непонятно, что голос твой по всему лесу разносится?
Кьюти исчез, превратившись в серебристую дымку.
Кинкейд спрыгнул на землю. Бесс остановилась.
Шотландец подошел к ней и, крепко обхватив за талию, снял с седла.
— Я сама могу…
Бесс осеклась, почти испуганная прикосновением его рук.
— Пуглива ты, как необъезженная кобылка, — сказал Кинкейд. — Я же тебе ничего не сделаю. Зачем ты вообще решилась на этот поход, если боишься меня?
— Я тебя не боюсь. Не боюсь. Кинкейд отошел от девушки.
— Не боюсь, — повторила она, как упрямый ребенок. Потом повернулась и стала снимать с седла туго набитую переметную сумку.
Молодая хозяйка огромного поместья должна блюсти свою добрую репутацию. А молодая ворожея, которая все человеческие мысли и чувства узнает одним прикосновением руки, должна быть вдвойне осторожна. В детстве Бесс едва справлялась с могучей силой своего дара. Бабушка терпеливо учила девочку владеть им, даже скрывать его. Постепенно Бесс стала «включать» свои чудесные способности только сознательно желая этого. С годами она научилась и читать чужие мысли, и различать будущие события, и угадывать прошлое. Иногда образы совпадали с реальностью, иногда нет.
А из-за этого проклятого шотландца она будто вообще потеряла над собой контроль. Мыслей его она узнать не могла, но не могла и избавиться от бесконечной череды коротких, но ярких, как вспышки, видений. Они обжигали ее при каждом прикосновении Кинкейда, превращая запахи, звуки, ощущения в брызжущий фонтан солнца и света, в каждой капле которого она видела его, Кинкейда.
И сейчас голову ей дурманил терпкий запах хвои, палой листвы, влажной сыромятной кожи, пороха. Во рту она ощущала дивную медово-пряную смесь… Откуда?! Знакомый дух лошади смешивался с ароматом рома и табака… Бесс слышала, как снуют в траве мелкие лесные зверьки, как позвякивает в ночной тишине уздечка, как всхрапывают лошади, как дышат во сне деревья, как машут крыльями далекие птицы…
— Ты пил ром? — спросила она, чтобы остановить захлестнувший ее вихрь.
— Нет, с прошлой ночи — ни капли. Только на лодке у пиратов. У них был бочонок. Ну и нос у тебя, однако!
Бесс сняла со своей кобылы седло. Пусть отдохнет скотина. К тому же седло и подстилку можно положить на землю, чтобы теплее было спать.
Колени еле слушались ее, когда она опустилась на одеяло. Свернувшись в клубочек, девушка обняла руками мягкую сумку. Веки были так тяжелы, что она уже почти ничего не видела. Ее хватило только на то, чтобы проверить, на месте ли пистолет. Сжав его пальцами, она успокоилась.
