Нежный тиран - Уинспир (Винспиер) Вайолет (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Странно, — пробормотала Лаури, — временами преклоняться перед человеком, временами ненавидеть его. Не важно, что мы думаем о своих фуэте или пируэтах, он всегда сочтет их несовершенными. В такие моменты мне хочется запустить в него чем-нибудь тяжелым, но когда я сделаю фуэте так, как он хочет, то понимаю, что он был прав. Его невозможно привести в бешенство, и он никогда не устает. Иногда я едва не падаю от усталости, но разве его это волнует? Нет! «Выпей кофе, — прорычит. — Ты молода, скоро придешь в себя и восстановишь силы».

Микаэль расхохотался во все горло, и капли дождя, сверкающие в его волосах, разлетелись во все стороны. Его смех раскатился по пустынной площади, на которой кроме них остались лишь голуби, притулившиеся под каменными карнизами, да мокрые, блестящие камни тротуаров. Каналы, подернутые дымкой, навевали меланхолию.

— Мне кажется, ты очень многогранная, Лаури, — подарил он ей нежный взгляд. — Ты так глубока, что снова и снова выдаешь что-то совершенно неожиданное. Девушка «на грани страсти и поэзии», как сказал когда-то Оскар Уайльд. Ты до сих пор остаешься для меня загадкой, тайной за семью печатями. Видишь ли, я бы не отправился с тобой ни в одно из наших венецианских путешествий, если бы хотел раскусить тебя, как остальных. Ты не такая, как другие. Мне нравится просто быть с тобой, смотреть, как светятся твои глаза в полумраке старых церквей, как ты не можешь спокойно пройти мимо полосатой кошки и бежишь, как суеверная колдунья, от черных.

— Я обожаю кошек, — запротестовала Лаури. — Просто не люблю, когда черные коты перебегают мне дорогу.

— А еще ты стучишь по дереву, — не унимался он, сверкая глазами в сгущающейся тьме. — Вы, женщины, очень впечатлительны. Оглянись вокруг — разве на этот балкон в дождливых сумерках не могла выйти Джульетта? Отелло проходил вон под той аркой… а здесь рыцари в латах собирались в поход…

С легкой дрожью Лаури вынуждена была согласиться. На исходе дня атмосфера здесь воцарилась действительно почти сверхъестественная, словно сказка сошла на землю в этот фиолетовый час. Дождь оставил на площади лужи, в которых купались голуби, и это зрелище развеселило спутников. Фонари стали один за другим зажигаться вдоль побережья, и легкий вечерний бриз, словно холодный шелк, пробежал по площади.

— Нам пора отправляться домой, — с сожалением проговорила она.

— Думаю, мы могли бы поужинать в кафе «У трех фонтанов», — предложил он. — Ты ведь никогда не была там, Лаури. В этом чудесном тихом месте вкусная еда, и мы спокойно угостимся, не слушая болтовни о балете.

— Но ты же любишь балет больше жизни! — воскликнула она.

— Я люблю танцевать, но не могу обойтись только искусством, — улыбнулся он. — Мне нравится музыка Равеля, книги Томаса Манна и теоретические дискуссии с Максимом — но не все же время! Сегодня я хочу обедать у «Трех фонтанов», любоваться звездами, отражающимися в воде, и чувствовать себя мужчиной рядом с прелестной девушкой. Неужели ты не хочешь этого?

«Да», — ответила Лаури самой себе. Она хочет забыть о балете хотя бы на несколько часов… освободиться от опеки человека, считающего себя ее хозяином. Контролирующего каждое ее движение, каждое желание, словно она марионетка без признаков человеческих чувств. «Ты не устала! — заявляет он. — Давай еще раз повторим па-дебаск [10], и на этот раз работай ногами грациознее, а то они у тебя словно связки сельдерея!»

Иногда Лаури казалось, будто у венецианца каменное сердце. Для него не имело значения, что она тоскует по дому; что Андрея терпеть не может британскую конкурентку, — его волновал только танец.

«Твое тело — все равно что скрипка для музыканта, — повторял он. — Заботься о нем, береги ноги, никогда не надевай разорванные пуанты и всегда вытирай пот, закончив упражнения или репетицию».

«Настоящий балет должен быть волшебным сочетанием стиля, остроумия и колдовства, — подчеркивал он, — иначе получится статичная плоская картинка вместо живой трехмерной».

Авторитет ди Корте как учителя был огромен, Лаури и в голову не приходило возражать ему. День за днем улучшалась ее техника, и девушка неохотно признала: если и существовало что-то, чего он не знал о балете, так это только то, что в рубиновом перстне, который носила его прима, хранился яд.

Они, девушки, знали страшный секрет перстня. Виола однажды заметила его на тумбочке Андреи и как следует рассмотрела украшение. Маленький проем под рубином теперь пустовал, но давным-давно, во времена Борджиа [11], достаточно было лишь незаметно шевельнуть пальцем, чтобы высыпать смертельное содержимое в бокал недруга.

Лаури пыталась понять, как женщина может носить на пальце драгоценное орудие убийства, когда Микаэль повысил голос, подзывая проплывающую мимо гондолу.

— Скорее! — Он взял спутницу за руку, и они побежали через площадь к ожидающей их лодке, напоминающей лебедя.

— Мы одеты не для ресторана, — вспомнила она, когда Микаэль помогал ей сесть в гондолу. На девушке красовались жакет с юбкой и сдвинутый набок бархатный берет. Танцор тоже был облачен в повседневную одежду.

— Это Венеция, здесь люди одеваются, как им нравится, не придерживаясь строгих правил. — Микаэль грациозно откинулся на черную спинку сиденья, и крик гондольера, предупреждающий пассажиров о приближающемся мосте, разлетелся по поверхности воды.

Проплывая под сумрачными, загадочными мостами мимо византийского собора Святого Марка, гребец счел, будто везет влюбленную парочку, и решил исполнить для них серенаду. Парень обладал грубоватым, но сильным и красивым голосом. Очарованная Лаури вслушивалась, как звучит его песня, отражаясь эхом от стен древних палаццо, уединенных складов и заводов, продукция которых громоздилась над их головой.

Гондольер с улыбкой глядел на Лаури, продолжая старинную венецианскую песню, советующую девушкам венчаться совсем юными, пока листья на деревьях еще зелены; влюбляться, потому что молодость скоро пройдет.

Песня гондольера утихла, и лишь плеск его огромного весла раздавался в тишине. Но Лаури все здесь нравилось, и ее глаза сияли мягким светом, когда она озиралась по сторонам, жадно вдыхая воздух старинных стен и вглядываясь в отблески, танцевавшие на воде. Раньше ей и в голову не могло прийти, что Венеция может быть столь удивительна, столь прекрасна во всех своих проявлениях.

Неудивительно, что Максим ди Корте привозил своих танцоров сюда, чтобы они отдохнули и подготовились к новому сезону. Хотя Лаури до сих пор не понимала этого человека, она уяснила, что как директор труппы он был выше всяких похвал. Он знал все нужды и чаяния танцоров, словно свои собственные; венецианец понимал, что актеров переполняли эмоции и образы, которые они выплескивали на сцене.

Венеция стала для труппы идеальным местом. Они репетировали под колокольный звон, раскатывающийся по каналам, и не жалея сил готовились к новому сезону.

— Ты подозрительно спокойна. — Голос Микаэля пробудил Лаури от ее мечтаний, и она улыбнулась, подумав, что ее спутнику пошел бы темный плащ, а еще бархатная жилетка и лиловый берет.

Ответная улыбка появилась в его глазах.

— Рада, что согласилась пойти со мной к «Трем фонтанам»?

— Я согласилась? — весело удивилась она. — Мне кажется, цыган, что ты похитил меня.

— Что цыгану нравится, душа моя, то он и крадет. — Он осторожно взял ее за руку. Лаури взглянула на высокую темную фигуру гондольера, возвышающегося над ними, и у нее защемило сердце. На короткий миг девушке почудилось, что это Максим ди Корте стоял здесь, напоминая ей о невыполненных обязательствах.

— Микаэль, — выдохнула она, — сегодня в палаццо ждут важных гостей. Подразумевается, что мы все должны присутствовать на званом вечере.

— Я помню, — кивнул он, — но на этих светских вечеринках всегда так скучно. Разве тебе они нравятся?