В плену любви - Брэдли Шелли (версия книг TXT) 📗
Почему ее плач так на него действует? Впрочем, не стоит расслабляться. Вполне возможно, что, заметив, как он приближается, она пытается разжалобить его. Это вполне в духе всех женщин, кроме, конечно, жены Эрика. Вот уж кто искромсает мужчину своим острым, как кинжал, язычком, прежде чем прольет хоть слезинку. Маловероятно, что он встретит еще одну такую, столь же честную и прямолинейную, как прекрасная Гвинет. Особенно среди Кэмпбеллов.
Дрейк подошел к Эверил и присел на корточки, готовый к суровой отповеди. Но прежде чем успел заговорить, ветер, безжалостно трепавший ее волосы, хлестнул его длинной прядью по щеке. Вспышка сладострастия несколько остудила гнев.
– Тебе не удастся сбежать, Эверил. Отдай мне ключ.
Девушка вздрогнула и подняла голову. Дрейк готов был к любой реакции со стороны беглянки – крикам, сопротивлению и даже очередной попытке к бегству. Но никак не ожидал, что она прильнет к нему своим маленьким и дрожащим телом.
Дрейк опешил, но потом нерешительно обнял девушку.
– Что еще ты затеяла, маленькая ведьмочка? – прошептал он, подставляя лицо ветру. – Хочешь сбить меня с толку?
Эверил яростно замотала головой:
– Я боюсь.
– Меня? – озадаченно спросил Дрейк. Она всхлипнула.
– Я боюсь темноты даже больше, чем тебя, – дрожащим голосом призналась Эверил. – Пожалуйста, не позволяй им обижать меня.
Гнев, копившийся в груди Дрейка с той минуты, как он обнаружил пропажу, отступил перед мощным порывом защитить это слабое создание. Он крепко прижал к себе ее хрупкое тело. Сколько же времени провела она на пустынном берегу, и что ее испугало?
– Я никому не позволю причинить тебе вред. – Он нежно погладил мягкие завитки золотистых волос.
Она кивнула и, казалось, расслабилась.
Несколько минут они молчали, не выпуская друг друга из объятий. Эверил цеплялась за него, словно за веревку, удерживающую ее от падения в пропасть. Дрейк не убирал руки, считая своим долгом избавить бедняжку от ее страхов. Он не испытывал ни радости от ее доверия, ни возбуждения от прикосновения ее упругой груди.
– Почему ты так боишься темноты? – поинтересовался Дрейк, нарушив наконец молчание.
– Это так глупо, – смущенно отозвалась Эверил.
– Не вижу ничего глупого в том, что тебе страшно. Она прикусила дрожащую губу и глубоко вздохнула.
– Я… Когда мне было шесть лет, Эбботсфорд осадили Макдаффы. Мама подняла меня с постели и понесла в одну из башен, подальше от опасности. – Эверил стиснула кулаки и перевела дыхание. – Наверху было темно. Внезапно чьи-то грубые руки оторвали меня от нее. Я слышала ее крик… но ничего не видела… – Она продолжила после очередного судорожного вздоха: – Прошло несколько часов, а я все звала и звала ее. Только утром выяснилось, что ее задушили.
Сердце Дрейка болезненно сжалось. Эверил была совсем крошкой, когда пережила такую трагедию. Неудивительно, что она вцепилась в него, словно от этого зависит ее жизнь. Желание утешить свою пленницу нахлынуло с новой силой, и он уступил ему вопреки доводам рассудка.
– Никто не обидит тебя здесь, – прошептал Дрейк. – Обещаю.
– Спасибо, – так же тихо ответила девушка.
Он продолжал обнимать беглянку, не в силах противиться странной потребности держать ее в объятиях и… целовать. Кстати, почему бы не выяснить, касался ли он этих губ раньше? Достаточно всего одного поцелуя, чтобы узнать правду.
– Эверил? – позвал он.
Она подняла лицо. Серебристый свет луны озарил изящные черты, гладкую кремовую кожу и сверкающие зеленые глаза. Дрейк склонил голову и прильнул к ее губам.
Эверил напряглась. Несмотря на вспыхнувшее желание, Торнтон смягчил поцелуй. У ее губ был вкус морской соли с легким привкусом вина и еще чего-то, присущего только ей одной. Такого восхитительного и… знакомого.
Несмотря на то что загадка его сладострастных снов разрешилась, Дрейк продолжал крепко сжимать девушку в объятиях, упиваясь мгновениями счастья. К его изумлению, губы Эверил, отвечая на поцелуй, податливо вытянулись. Если она притворяется, то пусть. Ничто не помешает ему наслаждаться. Впрочем, нельзя забывать, что женщины очень коварны. Его мать, разбавляя свою жестокость медом, в конце концов погубила отца.
Дрейк оторвался от губ Эверил.
– Ночной поцелуй мне не приснился, верно?
Даже в тусклом свете луны было видно, как Эверил смутилась. Она сделала попытку отстраниться, и Дрейк не стал удерживать ее.
– Я… когда я искала ключ, ты схватил меня…
И он должен этому верить? Хотя, признаться, в своих снах он играл довольно активную роль. И если они поцеловались, то, скорее всего он принудил ее к этому, а не она спровоцировала любовную сцену.
Дрейк проглотил сомнения. Объяснение Эверил имело смысл, хотя тот факт, что она преследует его даже во сне, не слишком ему понравился.
– Насколько я понимаю, лодку ты не нашла? – спросил он, пытаясь сменить тему.
– Нет, как видишь.
Горечь, прозвучавшая в ее голосе, вызвала в душе Дрейка неприятное ощущение вины. Да, он виноват, что оторвал ее от семьи и лишил будущего. Надо как-то облегчить ее положение.
– Я помню, как медленно тянулось время в темнице у Мердока, – тихо произнес он. – Свобода казалась несбыточной мечтой. Но бывали дни, когда солнечные лучи проникали сквозь трещины в стенах башни. Я так старался сосредоточиться на них, на своих воспоминаниях об окружающем мире, что мне удавалось вообразить себя снаружи.
Он заметил, как глаза Эверил понимающе расширились.
– Я чувствовала то же самое. Когда облака расходились, я видела землю и даже ощущала ее под ногами, хотя и не могла до нее добраться.
– Ближайший берег в четырех милях отсюда.
Эверил пронзила дрожь, и Дрейк снова притянул ее к себе.
Как можно одновременно испытывать гнев, желание защитить, вожделение и угрызения совести? Может, он сошел с ума или Эверил приворожила его?
– Куда делись мои туфли? – вдруг спросила она. – В сумке их нет.
– Я их спрятал, – извиняющимся тоном признался Дрейк.
Проклятие, еще немного, и он начнет каяться, что это все от недосыпания. И только.
– Пора возвращаться в хижину. Запомни, Эверил, я не намерен причинять тебе зло, но и бежать не позволю.
– А уничтожить мое будущее и Эбботсфорд – это, по-твоему, не зло?
Дрейк отогнал укоры совести, вызванные ее словами.
– Мердок заплатит за свои прегрешения. Ты его кошелек. Смирись с этим, иначе мы и дальше будем играть в игру, в которой тебе не победить.
Эверил разбудил звук шагов, доносившийся с улицы. Она села в постели, ожидая, когда Торнтон войдет в комнату. Затем, вздохнув, попыталась привести в порядок спутавшиеся за ночь волосы.
При воспоминании о поцелуе она залилась краской и спрятала лицо в ладонях. Как может этот бесчувственный деспот, не думающий ни о ком, кроме себя, так возбуждать ее душу? Утешать, проявляя сочувствие и неожиданное понимание?
Хватит! Она больше не будет думать о событиях прошедшей ночи. Торнтон не питает к ней никаких чувств. А она тем более, поскольку никогда не пожелает – не говоря уж о том, чтобы полюбить, – мужчину, начисто лишенного сердца. То, что он ненадолго возбудил в ней страсть, – простая случайность, вызванная стечением обстоятельств. Вскочив с постели, Эверил убрала волосы под чепец. Браня себя за глупое тщеславие, схватила платье и поспешно надела.
С улицы, к ее изумлению, донеслись мужские голоса. Один, более суровый, принадлежал ее похитителю. Другой какому-то незнакомцу.
Судя по тому, что голоса стали громче, мужчины подошли к хижине и остановились у двери. Пульс Эверил участился.
Охваченная любопытством, девушка подкралась к окну и притаилась за ставнями, ловя каждое слово.
– У тебя усталый вид, дружище, – произнес Торнтон. – Наверное, провел в дороге всю ночь?
– Почти. Но немного сна и теплая девица под боком живо приведут меня в норму, – пошутил незнакомец.
– Как всегда. – В голосе ее похитителя прозвучала ирония. – С чем пожаловал?
