Прощай, пасьянс - Копейко Вера Васильевна (версия книг .TXT) 📗
— Вот правильно. Угостим Лизу нашими орешками. Неси!
Лиза готова была расхохотаться. Ей показалось, она снова сидит в Париже, в театре, смотрит на сцену, где между героями идет диалог с подтекстом, который понятен не всем. Она поспешила перевести разговор.
— Глафира все еще у вас служит? — спросила Лиза, тоже потянувшись за пирогом, как и Федор.
— А что ей сделается? Она год от года становится лучше. Мария дает ей указания, а ты сама знаешь, какие вы, Добросельские.
— А какие мы, Добросельские? — кокетливо спросила Лиза, слегка наклонив набок головку, увенчанную короной из кос.
— Вы-то? Малоежки да вкусноежки, — засмеялся он.
— Верно, — величественно кивнула Лиза. — М-м-м. Пожалуй, ты мог бы оставить меня ни с чем, но я все равно получу свое. Ты нас, Добросельских, знаешь!.. — Лиза снова ступила на скользкий путь. Она засмеялась и дерзко посмотрела на Федора.
Мария вошла, смеясь в точности как сестра. Но она смеялась о чем-то своем. Услышав слова Федора, замерла на пороге. А он говорил:
— Да бери же, бери! Я готов отдать тебе все, Лиза. Я тебя так же люблю, как Марию.
Внезапно обе сестры побледнели, слов не нашла ни та ни другая, но Федор не обратил на это внимания.
В комнату следом за Марией влетела Гуань-цзы. Кошка улеглась на китайский пуфик, который Степан Финогенов привез вместе с ней. Правда, тогда Гуань была совсем молоденькой, по сути, котенком. Ему подарил ее китаец, который пришел в восторг от выбора шапки с золотым шариком. Он сказал, что если у Степана такой размах, то ему полагается своя гетера. Но поскольку женщину он не может ему подарить, то дарит кошку.
Гетеры есть для всех, рассказывал он Степану, а тот своим сыновьям. Гетеры есть домашние, правительственные, которые, в свою очередь, делятся на дворцовых гетер и гетер для чиновников, а также есть гарнизонные и лагерные. Поскольку у «Степ На», как называл китаец Степана, есть теперь шапка чиновника девятого разряда, то ему полагается гетера для чиновников. Гуань-цзы — так называются гетеры этого разряда. Он поднес ему сиамского котенка. Не мог же Степан отказаться от такого дара? За обратный путь из Китая в Россию котенок превратился в своенравную грациозную кошечку Гуань-цзы. Все это знал Федор, он не знал только одного, что отец его называл Севастьяну гетерой — Гуань-цзы…
Но сейчас он обратил внимание на другое:
— Вы посмотрите на Гуань! Она не сводит глаз с Лизы. Давно не видела. Забыла. Отвыкла. Так что она, как ни рядитесь, дорогие мои сестры Добросельские, всегда поможет мне различить вас, если я вдруг запутаюсь, переевши пирогов.
Федор засмеялся, а сестры дружно повернулись к кошке. Гладкая, с коричнево-бежевой шкуркой, она напряглась так, что видно было, как от дыхания трепещет ее тело. Она пожирала глазами Лизу, как будто видела в ней то, чего не видел никто.
Мария почувствовала, как у нее похолодели руки.
— Но сегодня утром она была с нами обеими ласкова, — говорила она, но думала о другом: Гуань-цзы на самом деле может их выдать.
— Кис-кис-кис, — тихонько позвала ее Лиза. — Гуань-Гуань-Гуань.
Кошка не двигалась.
— Цзы! — приказным тоном произнесла Лиза, и едва умолк последний протяжный звук «ы-ы», как та уже летела в воздухе. И вовсе не для того, чтобы выскочить за дверь, а чтобы опуститься на колени Марии.
Все ахнули.
— Вот это поле-ет, — протянула Лиза. — Ей могли бы позавидовать парижские танцовщицы.
— Моя милая, моя Гуань, моя Гуань-цзы, — приговаривала Мария и гладила рукой по короткой шерсти. Она чувствовала, как успокаивается животное. — Лиза хорошая. Она такая же, как я… Ты полюбишь ее снова. Ты забыла ее, да?
— Ох! — Лиза всплеснула руками. — У меня есть подарок для Гуань. Очень милая ленточка на шею.
— Давай неси. Подлижись к Гуань.
Лиза сбегала к себе в комнату и принесла желтую бархатную ленту. Мария держала кошку, а сестра завязывала ленту на шее. Кошка не сопротивлялась, только шевелила кончиком носа, как будто принюхивалась к незнакомому запаху. Но этот запах смешивался с привычным запахом Марии, и она понемногу успокоилась.
— Какая ты теперь красивая, Гуань, — покачал головой Федор. — Как женщины умеют украшать себя! Диву даешься! Стоит повязать всего-то кусочек ткани…
— Ткани? — возмутились сестры. — Ты, удачливый купец, должен понимать разницу между тканью и вещью из нее.
— Сдаюсь. В тканях понимал мой батюшка. Я — только в мехах.
— Тогда ты должен восхищаться мехом Гуань, — засмеялась Лиза.
— У нее не мех. У нее кожа с волосами.
— Ты намекаешь, что так же, как у нас, да? — Мария поджала губы.
— Нет, у американских индейцев это называется скальп.
— Ты хорошо подготовился к путешествию в Америку, — заметила Лиза.
— Ох, Федор, только не плыви к тому берегу, где живут индейцы, ладно?
— А зачем ему плыть к ним? — изумилась Лиза. — У них своих мехов полно.
— А может, он захочет им отвезти соленых рыжиков, — засмеялась Мария, снова поглаживая кошку.
— Рыжиков? Ты везешь в Соединенные Штаты Америки соленые рыжики?
— Они тебе разонравились? — деланно изумился Федор. — Лучшее средство от тошноты наутро, — заметил он. — После застолья.
— И вообще от тошноты, — не думая, добавила Мария и сразу поймала на себе хитрый взгляд Лизы.
— Я запомню, — пообещала она.
Мария порозовела.
— Не волнуйтесь, мои красавицы, я плыву к восточному побережью. В порт Брайтон. А индейцы живут на западном. К ним как-нибудь после. Могу и вас с собой прихватить.
Гуань зашевелилась, потом, словно пробуя лапой воздух, помахала собранными в кулачок когтями.
— Что это она делает? — спросила Лиза.
— А вот сейчас увидишь, — пообещала Мария.
В одно движение Гуань оттолкнулась задними лапами от коленей Марии и опустилась на Лизины.
— Она признала тебя! — захлопала в ладоши Мария.
— Теперь, Федор, она не сможет тебе сказать кто из нас Мария, а кто — Лиза.
— Господи, да неужели и у них, у животных, важны подарки?
— Я думаю, у всех живых существ, Федор.
— Значит, могу не сомневаться, Лизавета, что шуба, как у Марии, тебе придется по душе.
Лиза вытаращила глаза.
— Фе-едор! Да это же царский подарок; дарят при восхождении на престол, не меньше.
— Такие подарки дарят любимым женщинам, поверь мне и не отказывайся. Ни от чего не отказывайся, от сердца тебе дарю, прошу тебя…
Лиза взглянула на Марию и потом, словно зная решение сестры, кивнула:
— Хорошо, Федор. Я не отказываюсь ни от каких подарков. Но они и отдарков требуют, верно?
— Не откажусь. Кто откажется получить поцелуй сестры-близняшки любимой женушки! — Федор подошел и поцеловал Лизу в щеку.
Лиза вспыхнула, как ни старалась сдержаться.
— Не красней, милая, — засмеялся Федор. — Поцелуй все равно что отцовский.
— Да, похож, — согласилась она. — Только очень неожиданно. — Она положила руку на голову Гуань-цзы.
— А что же, батюшка предупреждает? Ну-ка, сейчас я вас примусь целовать? — Смешливое настроение находило на Федора в последнее время все реже, Мария с восторгом наблюдала за ним. Он стал еще краше, хмурая складка пропала между светлых бровей, глаза сияли, словно небо при ярком солнце.
Ах, как хотелось ей, чтобы всегда у него было такое настроение — беззаботное и радостное.
Будет, сказала она себе. Совсем скоро.
— Ну, милые сестры, с вами хорошо, с делами скучно, но денежно, как говорил мой батюшка. И как вы мне сказали — уж не помню, кто из вас, ты, Мария, или ты, Лизавета, — прикинулся он забывчивым, — коли я купец, то и дела свои купеческие должен делать, хоть меня на божницу посади. — Он перекрестился. — Вы же, профессорские дочки, занимайтесь своими делами. — Он поднялся, одернул рубаху из шелка и помахал им рукой.
— Ты сегодня допоздна? — спросила Мария.
— Не позднее вечера, — засмеялся он.
Сестры остались сидеть за столом, слушая стук каблуков по лестнице. Потом до слуха их донеслось ржание любимого жеребца Федора. А следом — топот копыт и тишина. Казалось, самый громкий звук, который раздавался в комнате, это дыхание Гуань-цзы.
