Цена крови - Брейсвелл Патриция (читать хорошую книгу .txt, .fb2) 📗
Она нахмурилась и посмотрела на Эдит, которая в последние несколько недель была недовольна всем на свете, но особенно Эммой. Старшую дочь короля явно терзала какая-то обида, но Эмме пока не удалось понять, в чем тут была ее вина.
Она видела, что Эдит хочет еще что-то возразить ей, но в этот момент, прежде чем та успела что-либо сказать, в комнату вбежал один из дворовых рабов, мальчик лет восьми, и сразу бросился к Эмме. Не дожидаясь разрешения заговорить, он сразу крикнул:
– Пришла весть из Виндзора, что лордам Уфгету и Вульфеху выкололи глаза!
Иголка выпала из пальцев Эммы, и взгляд ее сразу метнулся туда, где на полу, застыв с пепельно-серыми лицами, сидели Альдит и Хильда. Они с ужасом смотрели на нее, а затем Альдит упала вперед, издав сдавленный вопль, словно получила смертельный удар. Рядом с молодой женщиной мгновенно появилась Марго, которая обняла ее, пытаясь успокоить, тогда как Уаймарк тут же подняла с пола отчаянно протестующего Роберта.
Эмма схватила маленького раба за руку и привлекла его к себе. Он был при дворе недавно, еще совсем юный и необученный; продали его в рабство в разгар голода, когда родители были уже не в состоянии кормить его. Он не хотел ничего плохого, просто торопился побыстрее рассказать новости, но раб, который не умеет держать язык за зубами, был ей не нужен.
– Ты никогда не должен говорить в моем присутствии, пока я не дам тебе на это разрешение, какое бы послание ты ни нес, – отчитала его она. – Если ты еще раз ворвешься в мои покои подобным образом, я накажу тебя. Ты меня понял?
Он поспешно кивнул; в его широко открытых глазах был виден страх.
– Вот и хорошо, – сказала она, притягивая его еще ближе к себе. – А теперь расскажи мне, – произнесла она совсем тихо, чтобы ее мог слышать только он, – что еще тебе известно об их судьбе?
Она снова бросила короткий взгляд в сторону Хильды и с болью в сердце увидела, что лицо у девушки мокрое от слез, а сама она прижимает к груди хнычущего Эдварда и с жалостью смотрит на Альдит. Отец Хильды, который был наказан таким же жестоким образом, после этого выжил, хотя остаток жизни провел в изгнании, снедаемый обидой и ненавистью. Хильда впервые увидела его только за несколько недель до его смерти – это были лишь искалеченные обломки человека. Это известие должно было разбудить всю ту мучительную боль, которую юная дочь испытывала из-за судьбы отца. Проглотив подступивший к горлу комок жалости, Эмма вновь обернулась к мальчику и быстро спросила:
– Эти узники еще живы?
– Я не знаю, миледи, – прошептал мальчик, явно испуганный тем горем и страданиями, которые были вызваны его сообщением.
– Пойди и попробуй все выяснить, – сказала она, нежно взъерошив его волосы, чтобы успокоить. – А потом расскажешь мне.
– Да, миледи, – ответил он и бросился к выходу, не забыв перед этим почтительно поклониться.
Эмма тяжело вздохнула и встала, думая о том, что делать дальше. Альдит все еще сидела на полу в объятиях Марго и рыдала от горя или ужаса – а вероятнее всего, одновременно и от того, и от другого, подумала Эмма. И для этого страха у девушки были все основания. Она принадлежала к семье, попавшей в немилость к королю, и было неизвестно, как далеко может зайти месть Этельреда. И, если он сейчас пришлет сюда своих людей, чтобы увести Альдит, даже она будет не в состоянии этому помешать.
Вся работа по вышивке алтарного покрывала для архиепископа остановилась. Эдвард плакал, несмотря на все старания Хильды успокоить его. Альдит была в смятении, и Эдит хмуро наблюдала за этим, тогда как ее младшие сестры глядели на рыдающую девушку испуганными глазами.
– Хильда, – сказала Эмма, забрав у нее Эдварда к себе на руки и начав расхаживать с ним по комнате легким раскачивающимся шагом, что обычно быстро успокаивало его, – пожалуйста, выведи младших девочек на прогулку.
Это должно было убрать детей подальше от горестной сутолоки и одновременно занять Хильду, чтобы отвлечь ее от болезненных воспоминаний.
Но вместо этого встала Эдит, которая, направляя своих сестер к выходу, сказала:
– Я сама отведу их.
– Я хочу, чтобы ты осталась, Эдит, – сказала Эмма. – Мне может понадобиться твоя помощь.
Эдит была уже достаточно взрослой, чтобы учиться, как справляться с кризисами при дворе.
– А я хочу уйти, – ответила Эдит; голос ее звенел, как туго натянутая тетива. Возле Альдит она приостановилась и сказала: – Ты не должна оплакивать этих людей. Они были врагами моего отца. Он не наказывал бы их, если бы они того не заслуживали…
– Замолчи! – резко оборвала ее Эмма. Тут же передав Эдварда на руки Хильде, она отвела Эдит в сторону и прошипела ей на ухо: – Эдит, ты должна выказать сочувствие этой девушке. Ее кузены были ужасным образом наказаны, ее дядя мертв, и, что бы они при этом ни сделали, она сейчас очень напугана. Из-за них она стала заложницей этой ситуации.
– Если она не совершала ничего плохого, – ответила Эдит, – ей нечего бояться. Мой отец не причинит ей вреда. Почему вы сами не сказали ей этого?
Эмме хотелось и самой расплакаться от отчаяния.
– Я не могу сказать ей, чтобы она не боялась, – сказала она, – потому что все идет не так, как надо. Все напуганы, нервы напряжены, и я не имею права что-либо утверждать о действиях другого человека. И тем более о действиях короля.
– Но ваш долг – защищать моего отца, – настаивала Эдит; на ее раскрасневшемся лице появилось злое выражение. – Только вы не хотите этого делать, потому что ненавидите его.
Эмма растерянно уставилась на Эдит. Откуда это у нее взялось?
– Ты ошибаешься, Эдит, – холодно сказала она. – У меня нет ненависти к королю.
– Есть, вы ненавидите его, – уперлась Эдит, повышая голос. – Вы ненавидите всех нас. Вы заботитесь лишь об Эдварде и ни о ком больше. Мой брат Эдмунд говорит, что вы будете счастливы только тогда, когда мы все умрем.
Не успела она закончить, как Эмма дала ей пощечину. Девочка на мгновение впилась в нее взглядом, а затем вылетела из комнаты.
Уязвленная ядовитыми словами Эдит, Эмма все же позволила ей уйти. Но на сердце было неспокойно, ее преследовали дурные предчувствия. Когда же Эдит успела обидеться на нее и затаить злобу? За то время, пока они с Этельредом были в браке, его дочери, все еще очень юные, приняли ее почти так, как свою старшую сестру. Какие подозрения сыновья короля могли заронить в нее, если его дочери относились к ней тепло? Понятно, что теперь все изменилось – по крайней мере, в отношении того, что касалось Эдит.
Началось ли это после смерти Экберта или еще раньше, при рождении Эдварда?
Прижав кончики пальцев к вискам, она начала массировать их, чтобы снять пульсировавшее в голове напряжение. Господи милостивый, она должна была предвидеть это. Девочка была уже достаточно зрелой, чтобы понять: ее престиж понизился, после того как ее отец женился на нормандской невесте и передал ей корону, которая никогда не была пожалована родной матери Эдит. А рождение Эдварда лишь добавило возмущения Эдит. Эта девочка амбициозна. Становясь старше, она, вероятно, потребует для себя какой-то роли, предполагающей определенное влияние при дворе, и, пока она этого не добьется, не бывать миру между дочерью короля и ее мачехой.
Она оглядела всех остальных присутствующих в комнате – все были напуганы и расстроены. Она догадывалась, что младшие девочки испугались больше всего, поскольку еще не понимали, какое напряжение кроется за той небольшой драмой, свидетелями которой они только что стали.
Она кивнула Хильде, чтобы та увела Эдварда и его сводных сестер, а сама усадила Альдит на скамью, стоявшую у стены. Даже когда она бормотала какие-то слова утешения, мысли ее все равно были заняты старшей дочерью короля. Нужно найти способ как-то успокоить Эдит, завоевать каким-то образом ее доверие; только вот непонятно, как этого можно достичь.
Эдит была слишком горда для того, чтобы признать, что она может ошибаться. Эту черту она унаследовала у своего отца.
