Регина(СИ) - Домогалова Елена (читаем книги .txt) 📗
Регина же ни о чём не в состоянии была думать — все силы уходили на бесплодную борьбу с собственным сердцем. Оставаясь одна в доме, она изматывала слуг, заставляя их приводить в порядок старинный родовой дворец, который Луи, совершенно не интересующийся подобными мелочами, запустил дальше некуда, несмотря на все усилия мадам Беназет. За то короткое время, что Регина жила в Париже, она успела полностью прибрать к рукам всех слуг до единого, начиная с дворецкого и заканчивая последним поварёнком. После того, как половина слуг была безоговорочно выставлена за порог в наказание за ту памятную оргию, которую Регина застала, вернувшись из монастыря, оставшиеся, а с ними и новопришедшие, поняли, что подчиняться Регине следует безропотно и моментально. Луи не сразу заметил, что в доме ничего не происходит без ведома его сестры. Сверкающая чистота лестниц и окон, свежесрезанные цветы в вазах, выбитые до последней пылинки ковры, начищенное серебро подсвечников и статуэток, вовремя поданный обед (завтрак и ужин), накрахмаленное бельё и чудесное исчезновение клопов и тараканов, — везде чувствовалось присутствие Регины.
Слуги ходили тише воды, ниже травы и только Франсуаза, суровый главный конюх Гоше и старый слуга графа Симон пользовались неограниченными привилегиями, поскольку числились доверенными лицами молодой хозяйки. Болтливым горничным и разленившимся поварам доставалось больше всех, и Франсуаза с Симоном одобрительно качали головой: наконец-то жизнь в доме стала походить на жизнь приличного городского особняка.
Вся эта повседневная суета отвлекала Регину, но по ночам, растревоженная лунным светом, она сходила с ума от тоски и отчаяния; непереносимая боль мучительной, преступной любви её рвала в клочья сердце и разум уже не контролировал сжигаемое в огне неутолённого, неосознанного ещё до конца желания молодое тело. Регина змеёй извивалась на холодной постели, комкала шёлк простыней, рвала кружева ночной рубашки, и застывшие колючим снегом слёзы слепили глаза, и она задыхалась в этой звенящей пустоте комнаты. Только одно цепко держало её скользящую по краю бездны душу — ночи напролёт сидела она у изголовья спящего Луи и вбирала в себя, словно целебный бальзам, безмятежную прелесть любимого лица. В эти ночи она не могла себе даже представить, как сможет уступить его чужой женщине, как сама сможет принять ласки другого мужчины. Так металась она, не зная, где искать ответ, и нигде не видя выхода.
ГЛАВА III. Гизы
"Во веки вечные женщина была и не перестала быть причиной неспокойствия в миру, отправной точкой ко всем почти злодейским преступлениям, она и вино — вот яблоко человеческого раздора".
В. Астафьев "Пастух и пастушка".
Как и следовало ожидать, появление графини де Ренель взбудоражило неспокойное болото под названием двор Екатерины Медичи и неугомонное семейство Гизов.
Началось всё с того, что младший Гиз, Шарль де Лоррен герцог Майенн, весь вечер не сводивший восхищённых глаз с Регины, примчался ни свет ни заря к своей сестре — герцогине Екатерине-Марии де Монпасье. Знаменитая на всю Францию интриганка Монпасье ещё спала в объятьях очередного любовника, не подозревая о том, что взбалмошный Шарль уже принёс ей новость, которая изменит жизнь многих и многих людей. Герцог вынужден был битых полтора часа крутиться в кабинете, ожидая, пока его великолепная сестрица соизволит проснуться, выпроводить своего кавалера и надеть утренний туалет.
Наконец, Екатерина-Мария, прихрамывая и, как всегда, в дурном расположении духа, вышла к брату.
— Ну и что за спешка? Какая государственная тайна подняла вас, дорогой брат, в такую рань из теплой постели очередной счастливицы?
— Катрин, оставьте свою иронию! — рядом со старшей сестрой Шарль постоянно чувствовал себя недоумком. — Если бы вы вчера соблаговолили почтить своим присутствием королевский дворец, то, подозреваю, вообще бы глаз не сомкнули.
Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, де Монпасье села в кресло, по привычке принимая позу, скрывающую искривлённые плечи.
— Что же такого произошло вчера в Лувре? — выдержав драматическую паузу, поинтересовалась она. — Неужели старая итальянская корова свалилась с лестницы и переломала себе кости, задавив по дороге весь свой змеиный выводок?
— Нет, к сожалению.
Шарль наслаждался своим триумфом — в кои-то веки он знал Новость, неизвестную сестре. Герцогиня видела его насквозь и ей до чёртиков надоело любоваться красивым самодовольным лицом повесы Шарля, поэтому она цепко ухватила брата за ухо и подтащила к себе:
— Ну, хватит, твой спектакль неуместен и, как обычно, бездарен. Выкладывай, что там у тебя, и если выяснится, что ты опять разбудил меня из-за пустяка, клянусь я оторву твои сапфировые серьги вместе с ушами!
Тихонько взвыв не столько от боли, сколько от обиды, Шарль выдал:
— У нас появился шанс приручить самого де Бюсси.
— Великолепного Луи?! — ахнула Екатерина-Мария и отпустила ухо брата.
— Да! Вчера ко двору была представлена Регина де Клермон графиня де Ренель, его младшая сестра. Та самая, которую вытащила из какого-то монастыря шлюшка Марго. Ты бы видела, как на неё смотрела королева-мать! Готов поспорить, что ТАКОГО взгляда не удостаивалась даже ты, сколько бы мелких и крупных пакостей ты ей не устраивала. Это была ненависть чистейшей воды. Если бы королева-мать обладала талантом Медузы Горгоны, Лувр обзавёлся бы самой превосходной каменной статуей. А наш драгоценный король едва не умер от злости, потому что его миньоны, все как один, просто поголовно — если предположить, что у них есть головы, — весь вечер не сводили глаз с юной графини.
— Она что, действительно настолько красива, как говорят? — Екатерина-Мария почувствовала лёгкий укол женской ревности.
Ещё не видя графини, она уже испытывала к ней неприязнь. Девушка представлялась ей глупой провинциалкой с кукольным лицом.
— Не то слово! — глаза Шарля сверкнули так, что всё было понятно без слов. — Её красота — это что-то невероятное, небывалое. Она… Она доводит до безумия! Таких лиц нет больше во всей Европе! На это лицо смотришь и растворяешься в нём, и больше ни на что уже смотреть не хочется. Всё остальное рядом с ней меркнет и становится совершенно безликим. Герцог Анжуйский едва слюной не подавился, пока стоял рядом. Меня, конечно же, никто ей не представил. Ты же знаешь Луи и его компанию: как стеной загородили своё сокровище. Но когда она прошла мимо меня, я едва не лишился чувств. Вокруг неё веял шлейф такого пронзительно чистого, волшебного аромата цветов и ещё чего-то восточного, пряного, дорогого…
— Боже, да ты поэт! — всплеснула руками изумлённая герцогиня.
Она не знала, то ли смеяться над очередным увлечением братца, то ли постараться любой ценой сегодня же, сию минуту попасть в дом Бюсси.
— Ладно, основную мысль я поняла, — перебила она Шарля, продолжавшего воспевать прелести новоявленной красавицы, — но как, по-твоему, мы теперь можем повлиять на Бюсси, я что-то не представляю.
Впервые за двадцать четыре года жизни Шарль почувствовал своё превосходство перед сестрой. Это дорогого стоило!
— Луи души не чает в младшей сестре, он ради неё горы свернёт. А девушка, кстати, не простая. Я слышал, как наш дорогой канцлер Бираг называл её ведьмой и стервой первостатейной, просто в силу её юного возраста это ещё не заметно. Но то, что она умна, я тоже разглядел. В данный момент она, как тебе известно, находится под негласной опекой Маргариты Наваррской, но, если я хоть что-то понимаю в людях, любовница брата ей сильно не по душе. Думаю, тебе ничего не стоит очаровать юную графиню и сделать нашей союзницей. А где ниточка, там и иголочка. Через Регину мы сможем контролировать и гордеца Бюсси.
