Арджуманд. Великая история великой любви - Мурари Тимери Н. (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Шум прекратился так же внезапно, как и начался. Вы когда-нибудь видели сокола, готового спикировать и убить? Вот такой была тишина.
Мехрун-Нисса ослабила хватку, и я отшатнулась от нее, услышав, как скачут лошади.
Замирая от страха, я выбралась из шатра. Звезды побледнели, по темному небу разливался розоватый свет, похожий на кровь, разбавленную водой. Трава под ногами была влажной от росы. У дядюшкиного шатра толпились люди. Я бросилась туда и увидела лежащего на земле Шер Афгана; мертвое лицо его было спокойным. В боку торчал меч, воткнутый глубоко, по рукоять. Я опустилась на колени и, поцеловав дядю, почувствовала сладковатый запах крови. Из моих глаз брызнули слезы. Я любила дядю, очень любила. Он был благородным и добрым. Храбрый воин, он порой бывал грубоват, но при этом все равно оставался каким-то… совестливым.
Рядом с дядей в разных позах лежали пятеро мужчин. Отдельно валялась чья-то рука — пальцы судорожно вцепились в землю, словно искали опоры.
— Зажгите лампу, — приказала я.
Лица мертвых залил свет. Человек, лежавший ближе всех, был без тюрбана, по лбу змеился шрам — я узнала гонца Джахангира.
Мир-и-бакши, он тоже был здесь, пожал плечами. Голос его звучал слабо, покрасневшие глаза смотрели пусто, без выражения.
— Дакойты… — пробормотал он.
Громко, протяжно зарыдала Мехрун-Нисса. Тихо плакала Ладилли, которая любила отца искренне и нежно, — ее горе было неподдельным. Я подошла к ней и погладила по спине, она крепко схватилась за мою руку. Потеряв в лице отца настоящего друга, моя подруга по-настоящему осиротела.
Наместник послал к Джахангиру гонца с известием: Шер Афгана убили дакойты. Вскоре падишах выразил соболезнования Мехрун-Ниссе и назначил ее в свиту к одной из вдов Акбара, Салиме.
Прежде чем покинуть Гаур, Мехрун-Нисса со свойственной ей энергией занялась сооружением усыпальницы для мужа. Она подобрала для нее место у озера на окраине города, восточнее которого начинались джунгли, где был убит Шер Афган. Мехрун-Нисса пожелала, чтобы гробница была простой и… обошлась бы недорого.
Накануне отъезда из Гаура я сидела с Ладилли и вдруг на столике слоновой кости заметила золотую шкатулочку. Девочка, погруженная в скорбь, не обращала на меня внимания. В замке торчал ключик, и я не устояла перед искушением заглянуть внутрь. На выстилке из изумрудов покоился алмаз размером с мой сжатый кулак. Я узнала его — это был камень Хумаюна. Смерть неизбежно сопровождает подобный дар.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Тадж-Махал
1044/1634 год
«Я, — думала Сита, — похожа на Ситу, жену Рамы. Она ведь тоже последовала за мужем в изгнание. Могла бы остаться дома, в тепле и уюте, но настояла на том, чтобы отправиться в джунгли, потому что такова была ее карма, карма жены. Я рыдала, когда мы покидали дом, и, признаться, хотела, чтобы Мурти один отправился в путь: Сита Рамы была храброй, а я не такая…»
Сита изнывала от тоски по матери и отцу, по бабушке, сестрам, двоюродным сестрам и тетям. Она скучала по маленькой деревушке на краю ярко-зеленых рисовых полей, где их семье принадлежали две делянки. На этих полях она проводила дни и месяцы — сажала, полола, собирала урожай… Она скучала по другим женщинам из их деревни; все вместе они часто ходили к водоему неподалеку от деревни, там они стирали одежду, купались, смеялись и болтали. Сита тосковала по храму, высившемуся на каменистом холме, — до него от дома было полдня пути. В Агре храмов не было, только маленькая фигура Лакшми в их каморке.
Она вспоминала все это, передвигаясь с тяжелым грузом по берегу реки. Сита была невысокая, тонкая и гибкая, ни капли жира — только кости и мускулы. Она проворно двигалась, и корзина, поставленная на голову, на защитный шарик из ткани, помогала сохранять равновесие на скользкой тропинке.
У Ситы было прекрасное лицо, овальное с высокими скулами, спокойные карие глаза и крупный, чувственный рот. Шею ее украшало брачное тхали [43], которое она не хотела снимать. Остальные ее драгоценности — несколько золотых браслетов, золотые колечки для носа и сережки — были зарыты в землю в хижине.
Сита терпеливо стояла в очереди, чтобы пополнить корзину. В Агре была зима, и она мерзла. В их краях таких холодов никогда не было. Прошлая зима была сносной, но эта… Старики и дети, больные и ослабевшие — все умирали. Было так страшно просыпаться в темноте, когда в воздухе висел промозглый туман… Она больше не носила сари — одевалась, как пенджабские женщины: в курту и широкие штаны; одежда была грязной, так как стирать ее из-за холодов не хотелось. Тело тоже было грязным. В своей деревне она купалась каждый день и теперь, чувствуя собственную нечистоту, ощущала себя еще более несчастной.
Мужчины долбили землю. Земля была твердой и не поддавалась; когда по ней били кайлом, в воздух вздымалась буро-желтая пыль, оседавшая вялыми кучками. Женщины вокруг наперебой судачили о чем-то, но Сита не понимала их. Незнакомый язык усугублял чувство одиночества.
Подошла ее очередь, и Сита протянула корзину мужчине, стоявшему на краю огромной ямы. Приняв пустую корзину, он протянул наполненную — корзины с землей передавали по цепочке со дна ямы.
На то, чтобы уложить фундамент, уйдет много лет. Мурти объяснял ей, насколько это сложно. Сначала выроют колодцы, разделят их перемычками и только потом над ними возведут прочные своды. Скважины колодцев заложат камнями, перемычки укрепят мощной кладкой — им предстоит удерживать колоссальный вес здания. Колодцам, как поняла Сита, отводилась важная роль — не давать Джамне просачиваться и подмывать строение снизу. Кирпичи для кладки выдерживали в растопленном жире, чтобы сделать их водонепроницаемыми, вечными. Скрепляющий раствор тоже был особым, в него входили алмазная крошка, гашеная известь, сахар, чечевица и чечевичная мука, измельченные раковины морских моллюсков, яичная скорлупа и древесная смола.
Присев на корточки, Сита схватила корзину за одну ручку, мужчина придерживал за вторую. Сита медленно поднялась, удерживая корзину на голове, это стоило ей немалого усилия. По узкой, не шире босой ступни, тропинке Сита пробиралась к насыпи. Отсюда начиналась подъездная дорога. Пока высота дороги была невелика, но со временем она будет на одном уровне со зданием. По склону шли слоны и буйволы с грузом камней.
Сита сбросила ношу и на секунду задержалась, наблюдая, как мужчины энергично утрамбовывают землю тяжелыми деревянными колодами.
Обратно она пошла другой дорогой. В тени баньянового дерева играли ребятишки. Старшие — девчушки лет четырех-пяти — приглядывали за младшими, среди которых были совсем младенцы. Сита поискала глазами Савитри и обнаружила ее сидящей на куче песка. Поддавшись внезапному порыву, она подбежала, обняла дочь, поправила на ней одежду и затем торопливо вернулась в строй. Савитри плакала, тянулась к ней, и от этого сердце Ситы разрывалось.
Пройдя немного, Сита увидела в отдалении роскошно одетых людей и услышала шепот: падишах, падишах. Женщины остановились. Сита стояла вместе со всеми и глазела на земного бога. Падишах двигался стремительно, как буря, никого не замечая вокруг. Он поднялся на насыпь и стал осматриваться. Потом воздел голову к небесам, и, как показалось Сите, увидел что-то, что не мог увидеть никто другой. Затем падишах удалился.
Обессиленная, Сита присела у костра, где жгли навоз. Дым щипал глаза, и она время от времени вытирала слезы краешком курты. В глиняных горшках булькало: в одном варился рис, в другом горох, в третьем дозревали бринджалы [44]. Пищи достаточно, чтобы быть сытой, и иногда Сита заворачивала остывшую еду в листья, чтобы накормить Мурти, Гопи и Савитри.
Ей нездоровилось. Вот уже много дней у нее не было кровотечений, и она поняла, что беременна. Шепотом она молилась: сына, Шива, Вишну, Лакшми, сына… Будь поблизости храм, Сита помылась бы, надела бы чистое сари, вплела жасмин в волосы и отнесла бы богам немудреные дары. Жрец получил бы от нее несколько монет за особую пуджу о будущем ребенке, пусть и он попросит, чтобы у них с Мутри родился мальчик.
