Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" (книги .txt) 📗
— Не ты ли, Моник, настоятельно советовала мне посетить местный приход? — устало ответила Ида. — Как видишь, мне были не очень рады.
— Потому что ты пришла туда, чтобы устроить зрелище, а не для покаяния. Но это было красиво, должна признать, — продолжала Моник, водя наконечником зонта по рисунку на ковре. — Когда я раскрыла обществу твою маленькую тайну, я наделась, что тебя это сломает. Досадно, что я несколько ошиблась.
— Когда ты… Ты… Что? — прерывающимся шепотом спросила Жюли. В комнате воцарилась абсолютная тишина, но никто даже не обратил внимания на глухой стук, с которым книга соскользнула с колен Жюли на пол. Пожалуй, сейчас даже внезапно обрушившийся потолок не смог бы отвлечь внимание от слов Моник. Должно быть, так себя чувствует в первое мгновение человек, которого внезапно окатили водой и он стоит в полной растерянности, не зная, что предпринять и как отреагировать на случившееся. Слова младшей Воле достигли слуха, но требовалось время, чтобы разум осознал их значение.
— Да, это была я, — все так же спокойно произнесла Моник и её губы тронула злорадная улыбка. — Мне стоило всего лишь поделиться своим знанием с Катрин Алюэт и мадам Бонн, а уже они сделали все остальное.
— Зачем? Зачем ты говоришь это? Моник, это же не правда, — еле слышно проговорила Ида, пристально глядя на сестру. На лице виконтессы Воле было и неверие, и непонимание, и даже что-то отдаленно напоминавшее ужас. Но больше всего было растерянности. Сейчас она, старавшаяся никогда не терять лица, являла собой поистине жалкое зрелище.
— Зачем? — снова прошептала Ида. — Что же я сделала тебе, чтобы заслужить такое?
— Не «зачем», а «почему», — ответила Моник. — Потому что ты всегда все получала слишком легко. Потому что ты никогда не задумывалась о последствиях. Потому что ты всегда получала все самое лучшее. Даже герцог Дюран и тот достался тебе. Когда-нибудь кто-нибудь должен был положить конец твоему беспечному везению!
По мере того, как Моник приближалась к концу фразы, её голос становился злее и выше. Ида медленно отошла от окна и, приблизившись к дивану, замерла, опершись на его спинку. Несколько мгновений она стояла так, глядя в стену и прижав к горлу другую руку, осознавая услышанное. В то, что её сестра, для которой она сделала столь много, могла поступить столь подло Ида поверить не могла и не хотела. Особенно, учитывая ее совершенно искреннее негодование в последние дни.
— Ты не могла так поступить! — виконтесса Воле не сразу поняла, что этот глухой, полный исступления голос принадлежал ей самой.
— О, ну не только же тебе совершать внезапные и ужасающие поступки, — Моник уже убрала с лица улыбку и теперь лишь равнодушно пожала плечами.
— Нет, — Ида замотала головой так, словно желала отогнать от себя все дурные мысли, и обеими руками вцепилась в спинку дивана. — Ты ненавидишь меня, это я могу признать и даже могу понять за что, но ты бы никогда не поступила так.
— Моник, это не та заслуга, которую стоит присваивать себе! — воскликнула очнувшаяся от оцепенения Жюли. Моник лишь тяжело вздохнула и театрально закатила глаза.
— Нет, это в самом деле моя заслуга, — проговорила она. — И я считаю, что открыть людям правду это благородно по отношению к ним.
— А по отношению ко мне это благородно? — глаза Иды сверкнули так, словно она готова была вот-вот разрыдаться, но, сдержавшись, она лишь холодно осведомилась: — Что ж, тогда скажи мне, откуда тебе известно то, о чем никто здесь не знал и не догадывался?
Это было последней ее надеждой. Моник не могла никаким образом узнать эту тайну и она поймет это по её ответу на этот вопрос. Но губы младшей Воле снова тронула зловещая улыбка и она неторопливо, словно рассказывала забавную историю или сказку, начала:
— Однажды, это было четвертого мая, я отправилась на прогулку по окрестностям. Мне очень хотелось полюбоваться природой откуда-нибудь с холмов. И вот на склоне одного из них, с которого на Марну открывается поистине великолепный вид, я увидела нечто, что весьма меня заинтересовало и поразило…
— Довольно! — внезапно выкрикнула Ида, закрывая лицо руками и Жюли, обернувшись на ее возглас, с удивлением увидела, что Ида залилась краской до корней волос. Виконтесса Воле мало чего стыдилась и редко когда краснела, но сейчас она выглядела так, как будто её застали за чем-то очень постыдным и неприглядным или поймали на откровеннейшей лжи.
— Моник… Я почти всего от тебя ожидала. Но только не такой подлости! — выдохнула Жюли, понимая, по реакции Иды, что теперь сомневаться в признании сестры не придется. — Как ты могла поступить так после всего, что Ида для тебя сделала?
— О, поведение герцога Дюрана не вызывает у тебя вопросов? — ответила Моник вопросом на вопрос, приподнимая брови. — Или он свят, как Дева Мария, потому что нашей сестре вздумалось любить его?
— Не он позволил себе сделать из Иды предмет сплетен, презрения и насмешек! — выкрикнула Жюли, гневно сверкнув глазами.
— Ида сама сделала из себя предмет сплетен и насмешек, — огрызнулась Моник. — Мама всегда ей все позволяла, отец всегда делал то, что она хотела. И вот к чему это привело. К тому, что она стала обычной продажной девкой.
— Вон, — Ида, бледная, как смерть, и удивительно спокойная, стояла высоко подняв голову и смотрела на младшую сестру с чувством такого превосходства, что даже человек, всегда поступавший правильно засомневался бы в правильности своих действий. И это ее теперешнее хладнокровное спокойствие пугало еще сильнее именно потому, что предшествовало ему немое оцепенение.
— Благодаря мне ты сейчас стоишь здесь, в этом платье, в этой шляпке, держишь этот зонт, — все так же спокойно, чеканя каждый слог, повторила Ида, видя, что Моник не двинулась с места. — Благодаря мне ты ездишь на своих лошадях, пропади они пропадом. Благодаря мне ты выезжаешь на вечера в модных платьях. Все, что ты имеешь, ты имеешь благодаря мне. Что было бы с тобой, если бы не я?
— О да, ты принесла себя в жертву! — насмешливо воскликнула Моник, всплескивая руками.
— Да. Принесла. Свое время, спокойствие, беззаботность и кроткий нрав, — пальцы виконтессы Воле ещё сильнее стиснули спинку дивана, за которую она продолжала держаться. — Я не желаю тебя больше видеть. Убирайся.
— Ты не можешь мне приказывать, — небрежно бросила Моник, но тут же пожалела о своем тоне, осознав ошибку. Ида побледнела ещё больше и, скривив лицо в ужасающую маску, выкрикнула, указывая пальцем на дверь гостиной:
— Вон! Вон из моего дома!
И поза, и тон, и выражение лица виконтессы Воле ясно говорили Моник о том, что если она не покинет гостиную по доброй воле, Ида кинет в её сторону вазу, стоявшую на столике у дивана, или любой другой предмет интерьера, который подвернется ей под руку, пусть даже это и будет бронзовый подсвечник. Пытаясь сохранять вид как можно более гордый Моник повернулась на каблуках и неторопливо, как кораблю выходящий из гавани, направилась в холл.
— Двуличная тварь, — прошептала Ида, как только дверь за младшей Воле закрылась, и вновь оперлась на спинку дивана, обессилено сгибая плечи, словно все тяжести мира разом навалились на них, — будь она проклята…
— Ида, не надо так говорить, — Жюли попыталась, было, остановить сестру, пока та не сказала ещё более ужасных вещей, но Ида лишь рассмеялась каким-то пустым и чужим смехом.
— Ты думаешь, ей что-то будет от моих слов? О, Жюли, столь вероломные люди обыкновенно переживают и проклятия, и тех, кто их произнес.
Состояние Иды оставляло желать лучшего и Жюли всерьез заволновалась, когда она сделала несколько шагов к двери и оперлась на спинку попавшегося на пути кресла, чтобы не упасть.
— Может быть, тебе стоит выпить успокоительного? — обеспокоенно спросила Жюли, уже намереваясь, было, подняться и подхватить сестру под руки, но Ида остановила её решительным жестом.
— Мне бы стоило выпить коньяка, — ответила она, решительно берясь за ручку двери. — Но я предпочту одиночество. Мне нужно подумать обо всем этом и как быть дальше.
