Дракон и сокровище - Хенли Вирджиния (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗
В сознании Уильяма Маршала теперь также преобладали мысли о предстоящих боевых операциях, вытеснившие воспоминания о юной Элинор. Ведь мужчины рождены для того, чтобы сражаться, убивать и побеждать врага, с оружием в руках отстаивая то, что они считают своим. А о существовании женщин воину дозволительно вспоминать лишь тогда, когда противник повержен, а мечи надолго вложены в ножны.
Многие бароны, владевшие землями в Уэльсе, решили выступить против Ллевелина под предводительством юного Генриха и Губерта де Бурга, но такое решение приняли далеко не все из них: некоторых снедала столь острая зависть к богатству и высокому положению де Бурга, что они предпочли отсидеться за стенами укрепленных замков и не рисковать своими воинами и более или менее тугими кошельками.
Вечером, накануне отъезда в Уэльс, Рикард де Бург взял в руки перо и принялся писать письмо своим родителям в Ирландию:
Ллевелин в который уже раз готовит восстание. На рассвете мы поведем своих людей в Уэльс, чтобы победить его малой кровью, прежде чем он успеет поднять против нас всю страну. Причиной нынешнего мятежа стала неосторожность и самоуверенность дяди Губерта: он начал строить крепость в Монтгомери, почти у подножия Сноудена, этой святыни Ллевелина.
Признаться, я немало удивлен тем, скольострую зависть питают к дяде многие из баронов. Они рады были бы завладеть его богатством, но это им не под силу, и они стараются очернить его в глазах короля. Пока никто из них в этом не преуспел, но кто знает, чем все это может кончиться. Люди, как правило, ненавидят тех, кто, подобно дяде Губерту, быстро достигает почестей и богатства. Я нисколько не оправдываю завистников, но порой мне кажется, что дядя ведет себя слишком вызывающе, слишком кичится своим достатком.
Если бы вы знали, какой неправдоподобнойроскошью окружил он себя в Тауэре! Он живет на гораздо более широкую ногу, чем сам король, и его штат слуг, музыкантов, поваров, телохранителей, писцов и духовников намного превосходит численностью королевскую гтрдию! Дядя потерял счет своим замкам и имениям, управление которыми он доверил Стивену Сигрейву — человеку, который лично у меня невызывает ни доверия, ни симпатии.
Когда его дочери Меготте исполнилосьпять лет, он подарил ей пять деревень в Суссексе, Лестершире и Линкольншире…
Меня не покидает чувство тревоги за дядю. Надеюсь, я не унаследовал мамин дар ясновидения. Она считает его благословением,мне же кажется, это не что иное, как Божьякара!
Мой господин, милорд Уильям Маршал, ведет себя совершенно иначе! Он богаче дяди Губерта и командует гораздо большим количеством воинов и рыцарей, но держится со всеми безисключения ровно и учтиво, не выставляя напоказ ни свое богатство, ни знатность. Это — истинный спартанец, неустрашимый воин и прекрасный человек. Мы с Миком не устаем благодарить Бога, что попали на службу к графу Пембруку. Он назначил меня командующим гарнизоном Одигема, и я должен нести свою службу, когда принцесса Элинор Маршал находится в стенах замка. К сожалению, милорд граф все еще живет врозь со своей супругой, ведь она так молода! Но мне думается, что граф вскоре не устоит перед красотой и обаянием принцессы и они воссоединятся в счастливом союзе.
Королевская свадьба состоится сразу же позавершении войны с Ллевелином. Как жаль, дорогой отец, что тебе не удалось уговоритьмаму присутствовать на этой церемонии и последующей коронации королевы. Ведь она, как-никак, доводится кузиной королю Генриху!
Мик шлет вам поклон. Вы не хуже менязнаете, что он гораздо ловчее управляется с копьем, чем с пером, и я не могу заставитьего написать вам хоть несколько слов, поэтомусчитайте, что это письмо к вам — от нас обоих…
Вся территория Уэльса была охвачена огнем восстания. Соединенным армиям короля Генриха, Уильяма Маршала, Губерта де Бурга и Ранульфа Честера потребовалось три долгих месяца, чтобы подавить этот мятеж. Наконец силы Ллевелина истощились, и он согласился на проведение мирных переговоров с англичанами. За время этой военной кампании Уильяму не раз приходилось встречаться с принцем Ричардом, участвовать в совместных баталиях, обсуждать планы маневров. Поначалу он как мог избегал общества герцога Корнуоллского, но вскоре ему пришлось признать, что Ричард не только отважный, неустрашимый воин, но и блестящий стратег, умный и дальновидный военачальник. Уильям вынужден был смирить свой гнев и простить Ричарда. Маршал от души надеялся, что в недалеком будущем судьбе угодно будет скрепить их дружбу узами родства.
Молодого монарха не без труда убедили не появляться на поле боя, но когда дело дошло до мирных переговоров, он настоял на своем личном участии в них, взяв себе в подмогу одного лишь Уильяма Маршала. Опытный политик и военачальник был раздосадован апломбом и хитростью Ллевелина. Тому без труда удалось выторговать весьма выгодные для него условия мира: в обмен на ежегодную дань, размеры которой оказались смехотворно малы, юный Генрих согласился заставить де Бурга сровнять с землей замок Монтгомери.
Вернувшись в Вестминстер, король возобновил приготовления к своему бракосочетанию, прерванные войной на целых три месяца. Он не пожелал принять никого из просителей и челобитчиков, дожидавшихся его все это долгое время, и сделал исключение лишь для Симона де Монтфорта, младшего сына суверенного принца Южной Франции. Генрих не мог отказать в приеме человеку, носившему столь громкое имя. Де Монтфорты считались отважнейшими воинами всего континента, за ними прочно закрепилось прозвище Богов войны, они участвовали в крестовых походах, завоевали Тулузу. Их почитал и боялся сам Людовик Французский!
Генрих заперся в своем кабинете с главным церемониймейстером и безапелляционным тоном диктовал ему:
— Я требую, чтобы на улицах была наведена чистота! Выдворите из Лондона всех потаскушек, нищих и бродяг! Следует также прекратить азартные игры на церковных дворах.И пусть на каждом перекрестке с наступлением темноты зажигают масляные фонари!
Церемониймейстер уныло кивал, размышляя, где достать денег на все перечисленные мероприятия. Внезапно в дверь громко, требовательно постучали, и слуга с поклоном впустил в монарший кабинет Ричарда Корнуоллского.
— Генрих, знаешь ли ты, что Симон де Монтфорт уже целых два дня дожидается твоей аудиенции? — спросил запыхавшийся принц.
— Бог войны? — И Генрих невольно поежился. — Разыщите его и немедленно проводите сюда! — обратился он к церемониймейстеру.
— Нет, Генрих! — запротестовал Ричард. — Не годится принимать его в этой убогой келье, которую ты называешь своим кабинетом. Не забывай, что он ведет свой род от самого Роберта Лестера. В его жилах, если уж на то пошло, течет больше англо-норманнской крови, чем в наших с тобой!
— Тогда… в тронном зале? — неуверенно предложил Генрих.
Ричард помотал головой:
— Прими его в своих личных покоях. Ведь он, как-никак, наш родич. Мы должны проявить к нему максимум дружелюбия, ведь ни ты, ни я не желаем видеть его своим врагом.
Упаси нас Боже от этого!
Ричард дал церемониймейстеру подробные инструкции о приеме знатного гостя и велел непременно подать освежающие напитки и изысканные яства.
Когда Симон де Монтфорт легкой, пружинистой поступью вошел в королевские апартаменты, у Генриха, как ни старался он сдержать свое удивление, расширились глаза, а губы предательски дрогнули. Он никогда еще не видел такого великана! Рост Симона в действительности составлял шесть футов четыре дюйма, но все, кто видел его, полагали, что в нем никак не меньше шести с половиной футов. Он казался выше оттого, что сложение его было чрезвычайно пропорциональным, плечи — на редкость широкими, а мускулы — столь крепкими, что очертания их угадывались даже под плотной одеждой. Он был красив той смуглой красотой, которая зачастую отличает уроженцев юга Франции, и его иссиня-черные глаза блестели, словно два агата.
