Нежный тиран - Уинспир (Винспиер) Вайолет (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

— Вы знаете, что нет. — Лаури взяла одну из подушек и прижала ее к груди, как щит. — Я даже сомневаюсь, что вообще смогу выступать на сцене с вашей труппой.

— Разделяю твои сомнения, — холодно заявил он с жестокой откровенностью. — Ты предпочитаешь черный кофе?

— Да, если можно.

Дивный аромат заполнил комнату, когда хозяин налил две маленькие фарфоровые чашечки и подошел к гостье еще до того, как она успела отложить спасительную подушку. Он задумчиво посмотрел на нее:

— А что ты скажешь, если я назначу тебя дублершей Андреи в «Жизели», — поинтересовался он.

— Вы, конечно, шутите, синьор! — Но шутил ли он? Темные глаза напряженно изучали его лицо. Лаури и представить не могла, сколько ужаса было в ее взгляде. — Вы только что сами сказали, будто сомневаетесь в моих способностях.

— Не в способностях. Возьми же свой кофе, пока я не посадил пятно на это прекрасное платье.

Лаури приняла чашку и блюдце, настороженно следя за действиями хозяина. Он не сел рядом, как раньше, а расположился к ней лицом в большом кресле с изогнутой спинкой. Максим помешивал свой кофе, и Лаури в очередной раз обратила внимание на статное и сильное сложение его тела и на диктаторские нотки, снова зазвучавшие в его голосе.

— Партия Жизели многому тебя научит. Не бойся взяться за нее. — Темные глаза посмеивались над растерявшейся балериной. — Андрея воспримет новость болезненно, но это, возможно, даже пригодится тебе для создания столь многогранного образа. Учись противостоять недругам, крошка!

— Что скажет Андрея? — вырвалось у Лаури. — Она меня терпеть не может…

— Она попытается превзойти самое себя, будет бороться до последнего, чтобы ты не заняла ее место, — улыбнулся он. — Андрея станет надежной гарантией того, что тебя не вызовут на сцену неожиданно.

Лаури содрогнулась от подобной возможности и собралась с духом лишь после глотка темного крепкого кофе.

— Я сразу рухну с пьедестала, и вы разочаруетесь, — нервно проговорила она. — Ваша цель — совершенство. — Но балерины, способные достигнуть его, должны посвятить себя искусству или черпать вдохновение в любимом мужчине, как это делала Травилла.

— И вы не попадете ни в одну из этих категорий, так, мисс Гарнер? — Максим вынул из футляра сигару и одним точным движением обрезал ее кончик. Он закурил, и ароматный дым коснулся ноздрей Лаури. — Должен ли я смириться с тем, что трачу свое время и силы на девочку, которая годится скорее в секретарши, нежели в балерины?

Стремление к самосохранению — не шутка. — Ее голос задрожал, когда венецианец прищурился и, зажав сигару между зубов, приобрел весьма циничный вид. — Я… я не чувствую себя в безопасности, когда танцую, синьор. Я сражаюсь с призраками, которые преследуют МЕНЯ по пятам, и они не всегда безобидны. Они хватают меня за колени, и тогда я напрягаюсь или оступаюсь. Вы видели, как это происходит!

— Да. — Темные глаза жгли ее через дым сигары. — Мне кажется, что это подсознательное стремление уйти из мира танцев в обыденную жизнь. Неужели ты полагаешь, будто обретешь там вожделенную безопасность?

— Это сильнее меня! — Ее тонкие ноздри раздувались от возмущения. — Как вы можете так говорить?

— Сильные эмоции имеют над нами гораздо большую власть, чем мы думаем, синьорина. Боль и радость запоминаются надолго. Не важно, как давно прошла боль, — мы все равно продолжаем страдать от нее. Не важно, сколь долго мы жили в радости, — она тоже проходит. Только твердо посмотрев в глаза своим страхам, мы сможем победить их.

Максим улыбнулся, и Лаури вновь поддалась его обаянию.

— Я обещал тебе показать некоторые вещи Травиллы, которые сохранил наудачу. Хочешь взглянуть на них?

— Очень, синьор.

— Я достану их. Подожди минутку.

Он вышел из комнаты, а Лаури с закрытыми глазами откинулась на подушки. Максим ди Корте слишком подавлял собеседника, чтобы с ним можно было спорить; перед этим мужчиной спасовал бы кто угодно. Она наслаждалась недолгим перемирием и покоем, воцарившимся в комнате. Девушка недоумевала: неужели он столь же беспощаден, когда дело касается любви?

Максим вернулся с сигарой во рту, держа в руках большую резную шкатулку, украшенную миниатюрами. Он положил ее на софу, и Лаури залюбовалась изящной росписью. Особенно ей понравился изображенный на крышке Зевс в окружении других Олимпийцев.

Максим прикоснулся к маленькому единорогу, и крышка откинулась. Поджав ноги, Лаури почти не дыша рассматривала его сокровища. Черное кружевное домино, которое Травилла надевала на маскарад. Алый веер, когда-то порхавший в маленькой ручке. Янтарные четки с небольшим крестиком. Пара сатиновых танцевальных туфелек с крошечными алыми стельками.

— Примерь, — попросил Максим и в следующий момент уже стоял на коленях. Венецианец бережно приподнял правую ногу Лаури и переобул ее в туфельку Травиллы. — Теперь другую, — уговаривал он.

Лаури подчинилась, чувствуя легкие прикосновения его пальцев. Через секунду Максим поднял ее на ноги.

— Подходят? — спросил он. — Пройдись.

Словно заколдованная, она сделала несколько шагов, затем обернулась, сверкнув золотистыми глазами.

— В красном ты выглядишь так, словно сошла со страниц «Божественной комедии». Данте увидел бы в тебе вторую Беатриче. — Максим рассматривал ее с неподдельным интересом. — Как тебе в туфлях Травиллы?

Сердце Лаури неистово забилось от этих слов.

— Немного тревожно, — призналась она и отвела взгляд, наклонившись, чтобы снять туфли. Девушка протянула их хозяину, почувствовав облегчение, когда он убрал реликвию без дальнейших комментариев.

— Ты должна взглянуть на это, крошка. — Он осторожно развернул парчовую ткань и достал гравированный серебряный кубок. — Это свадебный кубок шестнадцатого века. У него есть крышка, делающая его символом человеческого сердца. Хочешь подержать в руках?

Лаури кивнула и осторожно приняла раритет. Это была чудесная вещица; под крышкой девушка заметила выгравированную надпись на латыни.

— Что означают эти слова, синьор? — заинтересовалась она.

Максим наклонился над Лаури, и она вдыхала запах сигары, пока он вел пальцем по еле заметной надписи.

— «Избегайте удовольствий, которые могут обернуться горем», — перевел он. — Это означает, что двое людей должны быть уверены в том, что чувство, которое они испытывают, и есть настоящая любовь; все остальное от лукавого — недаром в Италии женятся раз в жизни.

«Раз в жизни», — мысленно повторила Лаури. Как приятно, как спокойно на сердце, если счастье действительно вырастает из настоящей любви.

Максим снова закутал кубок в парчу, чтобы сохранить его до тех пор, пока не придет время ему и его невесте пить из него в знак взаимной любви… на всю жизнь.

Он закрыл шкатулку, и на этом действо закончилось. Лаури обулась и вздрогнула, почувствовав его прикосновение. Девушка подняла глаза и поняла, что Максим гораздо ближе к ней, чем она предполагала; бархат красного платья касался его серого костюма. Она хотела выскользнуть, но венецианец сжал ее плечи и удержал перед собой.

— Завтра мы начинаем работать над Жизелью, — предупредил он. — Будем репетировать вдвоем, поэтому нет необходимости посвящать в наши планы кого-либо еще.

Под «кем-либо» подразумевалась Андрея. Ради Лидии он желал сохранить это в тайне, и ради самой себя Лаури с готовностью согласилась на это условие.

— Sei d'accordo? [14] — лукаво проговорил он.

— Конечно, я согласна, синьор.

— Buono [15]. — Улыбка подчеркивала морщинки у его глаз. — Ты начинаешь понимать по-итальянски. Скоро тебе придется разговаривать на этом языке. Балерина должна владеть несколькими языками, ведь мир широк, а путешествия труппы ди Корте лалеки.

— Вы рассчитываете оставить меня в своей труппе, синьор? Что, если я оступлюсь на сцене «Феникса», где мы открываем новый сезон?