Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений - Гэблдон Диана (книги полностью TXT) 📗
— Этот человек где-нибудь здесь поблизости?
Фергюс, казалось, только и ждал этого вопроса. Он тут же юркнул в открытую дверь и через минуту вернулся с худощавым молодым человеком, чей цепкий взгляд тут же остановился на мне.
— Миссис Фрэзер? — Он неловко поклонился, вытирая руки о бриджи, будто не зная, что с ними делать, и в то же время демонстрируя готовность заняться делом, если представится такая возможность. — Я… я Ричард Андерсон из Уитбурга.
— Очень приятно, — приветливо ответила я. — Мой слуга говорит, что у вас есть важное сообщение для лорда Джорджа.
Он кивнул, по-птичьи дернув головой:
— Видите ли, миссис Фрэзер, в этих местах прошла вся моя жизнь. Я знаю местность, где находятся войска, как свои пять пальцев. И с вершины гор, где стоят шотландские войска, можно спуститься вниз по тропинке, минуя глубокий ров.
— Понятно. — При этих его словах у меня заныло под ложечкой. Если шотландцам предстоит вступить в бой на восходе солнца завтра утром, они должны будут начать спуск с горы ночью. И чтобы наступление прошло успешно, надо прежде всего благополучно переправиться через этот ров или обойти его. Хотя я и считала, что знаю, как именно должны развиваться события дальше, я абсолютно не была уверена, что так все и будет на самом деле. Будучи женой историка — как обычно, при воспоминании о Фрэнке сердце у меня сжалось от тупой боли, — я знала, насколько ненадежны исторические свидетельства. Поэтому не считала, что мое вмешательство или невмешательство способно что-либо изменить.
Какое-то мгновенье я судорожно соображала, а что произойдет, если я попытаюсь помешать Ричарду Андерсону встретиться с лордом Джорджем. Повлияет ли это на исход завтрашнего сражения? Будет ли шотландская армия, включая Джейми и его соплеменников, разгромлена во время спуска с горы там, где проходит канава? Или лорд Джордж придумает что-нибудь лучшее? Или же Ричард Андерсон сам попытается изыскать возможность встретиться с лордом Джорджем?
В любом случае можно было попытаться, ничем не рискуя. Я взглянула на Фергюса, сгорающего от нетерпения, и спросила:
— Ты думаешь, что сможешь найти своего хозяина? Ведь там темно, ни зги не видно. Мне совсем не хочется, чтобы кого-нибудь из вас двоих подстрелили.
— Я найду его, мадам, — уверенно заявил Фергюс.
Я и без того знала, что найдет. Ведь он всегда словно нюхом чуял, где находится Джейми.
— Ну ладно, — сдалась я. — Только Бога ради, будь осторожен.
— Хорошо, мадам, — проговорил он и молнией выскочил из дома.
Прошло добрых полчаса, когда я обнаружила, что нож, оставленный мною на столе, исчез. И только тут у меня заныло сердце, ведь я велела Фергюсу соблюдать осторожность, но забыла сказать, что он должен вернуться назад.
Первый орудийный выстрел прозвучал на рассвете и прокатился звонким эхом по всей округе. Казалось, от него задрожал даже дощатый пол, на котором я спала. Я вцепилась в руку женщины, спавшей со мной под одним одеялом. Из угла комнаты послышалось чье-то тревожное бормотанье, а женщина рядом со мной зашептала:
— Мэри, Майкл и Брайд, спаси нас…
Женщины повскакивали с пола. Но в комнате стояла мертвая тишина. Все настороженно ловили звуки, долетающие снаружи.
Я заметила жену одного из шотландских солдат — миссис Макферсон. Она пыталась завесить одеялом окно. Лицо ее побелело от страха, и она крепко зажмуривала глаза при каждом громком звуке, доносившемся извне.
Я вновь изменила свое мнение по поводу бесполезности моих знаний об исходе предстоящей битвы. Всем этим женщинам ничего не было известно ни о тайных тропах, ни о предстоящем на рассвете сражении. Они знали только одно — что их мужьям и сыновьям придется противостоять английской армии, оснащенной пушками и мушкетами и в четыре раза превосходящей их по численности. Предсказывать ход событий даже в благоприятные времена — вещь неблагодарная. Я знала, что они мне не поверят. Самое лучшее, что я могла для них сделать, — это занять их делом. Перед моим мысленным взором возникла картина зарождающегося дня и лучи восходящего солнца, золотящие волосы рослого мужчины, что делало его прекрасной целью для снаряда противника. А рядом с ним — следующий по пятам вооруженный огромным ножом мальчуган с глазами, пылающими верой в победу.
— Дамы, — сказала я, — мы уже многое сделали. Но нам предстоит сделать еще больше. Нам будет нужен кипяток и, конечно, котлы для кипячения воды. И кастрюли поменьше. Мы будем кормить кашей тех, кто может есть, и поить молоком тех, кто не может. Нам нужны дощечки для накладывания шин. Бутылки и кувшины, чашки и ложки. Швейные иглы и нитки. Миссис Макферсон, будьте так добры…
Я практически ничего не знала об исходе сражения, разве что только, на чьей стороне будет победа и что потери армии якобитов будут небольшими. В моей памяти вновь всплыла та старая книжонка, из которой я почерпнула сведения о том, что якобиты одержали победу, а их потери составили всего лишь тридцать человек.
Потери. Значит, имеются в виду убитые. Но ведь в некоторых случаях и раненых можно отнести к потерям, а У нас в доме к полудню их было уже гораздо больше тридцати. К тому же в Транент все шли и шли победители, и они вели с собой своих раненых товарищей, помогая им из последних сил.
Вдобавок ко всему его высочество приказал, чтобы раненых англичан эвакуировали с поля боя и оказывали им помощь в первую очередь. Они являются «подданными его отца», сурово добавил он, сделав ударение на слове «отец», и я следовала его указаниям. Видно, впопыхах его высочество забыл, что шотландцы, благодаря которым он сегодня выиграл сражение, в сущности, тоже были подданными его отца.
Услышав об этом, я сказала Дженни Камерон:
— Принимая во внимание поведение отца и сына, шотландцам, наверное, следовало бы просить святого духа не помогать им сегодня.
По лицу миссис Макферсон было видно, что она ужаснулась при таком богохульстве, а Дженни рассмеялась.
Крики и радостные возгласы заглушали слабые стоны раненых, которых несли на самодельных носилках, но чаще всего они шли сами, опираясь на плечи товарищей. Некоторые, однако, нетвердо держались на ногах по другой причине, так как успели уже изрядно напиться. Боль от ран казалась не столь мучительной в свете только что одержанной победы. Несмотря на то что комната была полна раненых, нуждающихся в уходе и лечении, в ней царил неистребимый дух веселья.
— Крист, ты видел, как они удирали, словно маленькие мышки от кошки? — спрашивал один раненый другого, забыв об ужасном ожоге руки от костяшек пальцев до самого плеча.
— И немало их лишилось своих хвостов, — вторил ему товарищ, хрипло посмеиваясь.
И все же радость была не всеобщей. И тут и там виднелись небольшие группы шотландцев, медленно шагающих по склону горы. Они несли остывшие тела своих товарищей: конец пледа прикрывал их лица с неподвижным, отрешенным взглядом, обращенным к небесам.
Это было первое серьезное испытание и для моих добровольных помощниц. Они тоже приняли вызов судьбы, как и солдаты на поле брани. Были минуты, когда они стонали, роптали, отлынивали от своих обязанностей, но тут же с еще большей энергией окунались в работу, когда в этом возникала необходимость.
И тем не менее продолжали жаловаться.
Миссис Макмурдо вернулась с еще одной полной бутылью, которую поставили в отведенном для этого месте. Затем направилась к лохани, где помещались бутыли с водой, слегка подслащенной медом. Пожилая женщина, жена одного из рыбаков Транента, у нас «заведовала» водой. В ее обязанности входило обходить раненых, уговаривая каждого выпить как можно больше этой подслащенной воды. Затем она снова обходила раненых, но уже с другими, пустыми бутылями.
— Если бы ты не давала им так много воды, они не писались бы так много, — не в первый раз жаловалась она.
— Им необходимо пить, — терпеливо разъясняла я, тоже уже в который раз. — При этом поддерживается кровяное давление на нужном уровне, и вода возмещает часть жидкости, потерянной организмом, помогает избежать шока. Посмотри, женщина, многие ли из них умирают? — спросила я, неожиданно потеряв терпение при виде недовольного лица миссис Макмурдо, продолжавшей ворчать и жаловаться. Она издала какой-то неясный звук своим почти совсем беззубым ртом, отчего в ее хмуром тоне прозвучала какая-то отчаянная решимость, — мол, хватит, зачем мне мучиться дальше?
