Рискованный флирт - Чейз Лоретта (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

– Пару раз задел, – сказал он и хмуро посмотрел на руку. – И заметил, могу тебя уверить. Она все чувствует, только не работает. И не будет. – Он засмеялся. – Что, совесть замучила?

– Нет. Я думала отхлестать тебя кнутом, но ты бы ничего не почувствовал.

Он изучил ее нежную ручку.

– Для этого нужно больше мускулов, чем у тебя когда-нибудь будет. И ты никогда не будешь достаточно проворна, я увернусь и только посмеюсь.

Она подняла на него глаза.

– Ты будешь смеяться, даже если я сумею ударить. Ты будешь смеяться, если у тебя будет исполосована спина. Ты смеялся после моего выстрела?

– Пришлось, – весело ответил он, – потому что я потерял сознание. Смешно.

Это было смешно, понял он сейчас, глядя в холодную глубину серых глаз. Это было нелепо – возмущаться ею. Сцена в саду у Уоллингдонов была не ее затеей. Он начал подозревать, кто это устроил. Если его подозрение верно, то он вел себя не просто гадко, но непростительно глупо.

Он заслужил, чтобы в него стреляли. И она отлично это проделала. Вспоминая, он улыбнулся:

– Ты это великолепно проделала, Джесс, отдаю тебе должное.

– Признай – блестяще придумано и выполнено, – ответила она.

Он отвел глаза в сторону Ника и Гарри, которые с сонным видом изображали, что находятся в мире со всем миром.

– Было проделано очень хорошо, – сказал он. – Теперь я это понимаю. Красно-черный наряд, голос леди Макбет. – Дейн хохотнул. – При виде тебя мои отважные товарищи в ужасе разбежались – как дамочки на чаепитии при виде мыши. Может, стоило быть подстреленным ради этого зрелища? Шеллоуби, Гудридж в панике перед маленькой разъяренной феминой.

– Я не маленькая, – возразила Джессика. – Если ты такой неуклюжий остолоп, это не значит, что можешь делать из меня посмешище. К вашему сведению, милорд Голиаф, я выше среднего роста.

Он похлопал ее по руке:

– Не беспокойся, Джесс, я все равно на тебе женюсь и как-нибудь с этим справлюсь. Кстати, я купил доказательство.

Он сунул руку в глубокий карман кареты, нашарил сверток, и этого мгновения хватило, чтобы сердце у него тревожно забилось.

Он три часа выбирал подарок. Он скорее согласится быть растянутым на дыбе, чем вернется на Ладгейт-Хилл, дом тридцать два, и повторит эту треклятую процедуру. Пальцы сомкнулись на маленькой коробочке.

С бьющимся сердцем Дейн вытащил ее и неуклюже сунул Джессике в руки.

– Открой сама, – напряженно сказал он. – Одной рукой это дьявольски трудно.

Серые глаза метнулись к коробочке. Джессика ее открыла. Наступило короткое молчание. Он покрылся липким потом.

– О, – сказала она. – О, Дейн!

Беспомощная паника, слегка утихла.

– Мы же помолвлены, – натянуто сказал он. – Это обручальное кольцо.

Клерк задавал ему ужасные вопросы. Камень по дню рождения – Дейн понятия не имел, когда у нее день рождения. Камень под цвет глаз – нет такого камня, в природе не существует.

Подобострастный червяк даже осмелился предложить выложить ряд камней по начальным буквам послания: диамант – опал – рубин – опал – гранат – аметист – янтарь – «дорогая». Дейн чуть не лишился своего завтрака.

Наконец, когда он дошел до крайней степени отчаяния, наглядевшись на изумруды, аметисты, жемчуга, опалы, аквамарины и прочие чертовы камни, которые ювелир сможет вставить в кольцо… на последнем из тысячи обитых бархатом подносов Дейн его нашел.

Рубиновый кабошон, [7] отполированный так чисто, что казался жидким, в окружении потрясающих бриллиантов.

Он сказал себе, что ему плевать, понравится ей кольцо или нет. В любом случае ей придется его носить.

Оказалось, гораздо легче притворяться, когда ее нет. Легче убеждать себя, что выбрал это кольцо просто потому, что оно лучше всех. Легче спрятать на черном пустыре сердца истинную причину: это дань, и символическое значение этой дани так же слащаво и сентиментально, как любые из предложений клерка ювелирной лавки.

Кроваво-красный камень для храброй девушки, которая пролила его кровь. А феерическое сверкание бриллиантов – потому что молнии сверкали, когда она в первый раз его поцеловала.

Джессика подняла глаза. Их застилал серебряный туман.

– Оно прекрасно, – тихо сказала она. – Спасибо. – Джессика сняла перчатку, вынула кольцо из коробочки. – Ты должен сам мне его надеть.

– Должен? – Дейн постарался, чтобы это прозвучало с отвращением. – Какая-то сентиментальная чушь!

– Никто не видит, – сказала она.

Он взял кольцо, надел ей на палец и отдернул руку, боясь, что она заметит дрожь.

Джессика поворачивала руку так и этак, и бриллианты переливались.

Она улыбнулась.

– Хорошо, что подходит, – сказал Дейн.

– Идеально подходит. – Она повернулась, чмокнула его в щеку и быстро вернулась на место. – Спасибо, Вельзевул, – очень тихо сказала она.

Его сердце болезненно сжалось. Он взял вожжи.

– Поехали отсюда, пока не началось гулянье. – Голосу него был очень сердитый. – Ник! Гарри! Можете прекратить играть в мертвецов.

Они могли играть во что угодно. Их тренировал цирковой наездник, они любили выступления, отзывались на еле заметные подсказки, которым Дейн битых три дня учился у их прежнего хозяина. И хотя он знал, как это делается, даже он иногда должен был напоминать себе, что они реагируют на определенное движение поводьями и на интонацию, а не слушаются слов.

Больше всего они любили ту роль, которую играли по дороге к Гайд-парку, и Дейн дал им играть всю обратную дорогу. Это отвлекло внимание нареченной от него к молитвам о том, чтобы живой доехать до дома тети Луизы.

Обеспечив Джессику занятием, Дейн на досуге собрался с мыслями и сложил два и два, что следовало бы сделать давным-давно.

Зрителей было шесть, как сказал Геррард.

Дейн постарался вспомнить лица. Ваутри, да, он выглядел потрясенным. Рувьер, человек, которого Дейн явно смутил. Два француза, которых он часто видел в «Двадцати восьми». И две француженки: одна из них – незнакомая, вторая – Изабель Каллон, самая злобная сплетница Парижа… и любимая подруга Френсиса Боумонта.

Что Джессика сказала той ночью? Что-то насчет того, что сплетни бы умерли, если бы она не ворвалась в его дом.

Но может, и не умерли бы, понял Дейн. Может быть, интерес публики к его отношениям с мисс Трент достиг безумных размеров потому, что кто-то лил воду на мельницу слухов. Кто-то постоянно раздувал сплетни и поощрял спорщиков, зная, что Вельзевул придет в ярость.

Все, что требовалось от Боумонта, – это обронить словечко в нужной компании. У Изабель Каллон, например. Ей много не надо, потому что она ненавидит Дейна. Потом, посеяв семена, Боумонт мог бы ретироваться в Англию и наслаждаться местью с безопасного расстояния. И до упаду смеяться, когда будут приходить письма от приятелей с описанием последних событий в драме «Дейн—Трент».

Когда такое подозрение возникло впервые, Дейн подумал, что оно притянуто за уши, что это продукт воспаленного ума.

Сейчас это выглядело убедительнее любых других объяснений. По крайней мере, этим объяснялось, почему пресыщенный Париж проявил небывалый интерес к стычке одного уродливого англичанина с одной красивой английской феминой.

Он посмотрел на Джессику.

Она пыталась игнорировать «пляску смерти» в исполнении Ника и Гарри, разглядывая обручальное кольцо. Она не надела перчатку, вертела рукой, и бриллианты вспыхивали радужным огнем.

Ей понравилось кольцо.

Она купила красную шелковую ночную рубашку с черной оборочкой. Для брачной ночи.

Она целовала и трогала его. И не возражала против того, чтобы он ее целовал и трогал.

Красавица и Чудовище. Так их назвал бы Боумонт, ядовитая гадина.

Через тринадцать дней Красавица станет маркизой Дейн. И ляжет в кровать к Чудовищу. Голая.

Тогда Дейн сделает то, о чем мечтает уже целую вечность. Тогда она станет его, и ни один мужчина к ней не притронется, потому что она будет принадлежать исключительно ему.