Зоя. Том первый (СИ) - Приходько Анна (онлайн книга без TXT, FB2) 📗

Незнакомцы занервничали, начали перешёптываться, один другому тихо сказал:

– Она за спиной у бабы прячется. Давай торговку оттащим, схватим девчонку, и дело в шляпе.

Катерина выпрямилась, шагнула вперёд и заголосила:

– Это что же делается, а? Люди добрые, помогите! Товар взяли, платить не хотят.

– Ты чего голосишь, дура? – закричал на торговку капитан.

– Лю-ю-юди-и-и, ну чего же это делается! Капитан… И тот мошенник, – продолжала вопить Катерина.

Возле голосящей женщины стали собираться другие торговцы и все, кто работал рядом. Катерина повернула голову, прошептала: «Беги, Зойка, прощай!»

– Полиция-я-я, патрульны-ы-ый, – кричал кто-то.

Зоя показалась из-за спины защитницы. Протиснулась между столами, зацепилась платьем за что-то, услышала, как заскрипела порвавшаяся ткань, и побежала быстро, боясь оглянуться.

– Дура, – прошептал один из незнакомцев, наклонился над столом и ударил Катерину. Женщина рухнула, зацепив стол. Горшки и кувшины полетели на неё.

– Ой, что делается! – кричали все вокруг.

По пути к барже Зоя встретила бегущих на шум полицейских.

Спустилась в трюм, дрожала от страха и холода, села на свою лежанку, укрылась шерстяной накидкой. Евдокия Степановна заметила, что девушка вернулась домой:

– Что-то ты сегодня рано, – произнесла она недовольным голосом. – Небось, начудила чего?

Мачеха подошла к Зое со свечкой. Подсветила лицо.

– Ты чего вся красная? Бежала что ли? Ну молчи, молчи. Мне твои слова ни к чему. Пусть отец сам с тобой сюсюкается, – отвернулась и поднялась наверх.

Вечером Зоя услышала, как отец говорил мачехе:

– Ты сегодня выходила? Там торговку какой-то бандит на тот свет отправил. Весь порт гудит. Всех проверяют, ищут. Не ходи и Зою не пускай. Пусть всё утихнет. Говорят, что торговку хотел ограбить капитан баржи. Дуся, капитан! До чего люди стали до воровства охочи. А другие твердят, что торговка дочку свою отбила у матросов, за это её и порешили.

Евдокия Степановна кивала, поддакивала мужу.

Она быстро догадалась, что в этом всём замешана дочка Григория, но промолчала.

Зоя, конечно, поняла, что произошло это по её вине. Сидела в углу и плакала, всеми силами старалась не обратить на себя внимания мачехи и отца. Последний раз слёзы таким градом лились из её глаз, когда хоронили матушку Марию.

«Дура ты, Зойка, – думала девушка про себя. – Сидела бы дома, Катерина была бы жива. Вот почему отец запрещает выходить! Знает, чем это может закончиться, бережёт. А хочется-то гулять. С людьми разговаривать, а не с Евдокией сидеть, штаны отцу да Макару чинить.

Мамочка, мамочка, отчего тебя нет рядом? Была бы ты жива, не прятались бы мы по трюмам. Жили бы, как прежде. Катерина, прости меня! Господи, это же из-за меня живой человек сгинул! Как же теперь грех этот отмывать? Прости, Господи, меня непослушную!»

Ночью Зое приснилась Катерина.

Во сне она была не полной женщиной, а маленькой девочкой со взрослым лицом. Что-то лепетала Зое, показывала куда-то в сторону, настойчиво тыча пальцем. Но девушка ничего не видела. Запомнила только слова из сна: «Однажды я дочку родную не спасла, а вот тебе получилось жизнь подарить ценой своей жизни. Береги себя, девонька! Помни Катерину! Если буду нужна, зови меня громко, кричи во всё горло, и я тебя услышу. Давай попробуем. Кричи громко! Зови меняя!»

Зоя проснулась от собственного крика, застонала. К ней подбежал отец. Выругалась Евдокия Степановна:

– Ох, за что мне это! В детстве орала по ночам, в девичестве орёт. Так и муж сбежит от страха.

– Помолчи, – заворчал на жену Григорий Филиппович, – горит она огнём. Давай тряпку мокрую, да побыстрее.

Евдокия подала мужу тряпку, легла на своё место и захрапела. Григорий положил Зое на лоб сложенную в несколько раз тряпицу, прилёг рядом. Так и проспал до утра в обнимку с Зоей.

Засобирался на работу, попробовал губами дочкин лоб. Вздохнул с облегчением и ушёл.

Зоя проснулась ближе к обеду. Почувствовала в теле ноющую боль и ломоту. Привстала. Осмотрелась. Никого рядом не было. Через некоторое время в трюм шумно спустилась Евдокия Степановна. Мачеха увидела, что девушка уже не спит и сказала:

– Хоронят торговку сегодня, весь люд собрался. Ни пройти, ни проехать. Это чего же ты такое натворила, что из-за тебя баба на тот свет отправилась?

Зоя заплакала. Евдокия села рядом с ней, обняла. Редкие материнские порывы нежности можно было посчитать по пальцам.

– Ладно, тебе, – ласково произнесла мачеха, – ты же знаешь, что отцу не скажу, давай выкладывай, как всё было.

Зоя, растроганная нежностью, дрожащим голосом поведала мачехе всю историю.

Та покачала сердито головой. А потом сказала:

– Нужно в церкву сходить, свечки поставить для твоей спасительницы. Я сама схожу, а ты тут побудь.

На следующий день нежность уже испарилась, и Евдокия вернулась в обличье злой и ворчливой мачехи.

Ближе к октябрю, когда прожили в Ростове почти полгода, случилось чудо.

Поздней ночью в трюм, где спала семья переселенцев, пришла группа людей. Они крича, с фонарями, искали мастера Григория.

– Да вот у меня ночует какой-то Григорий, может, и ваш. Преступник что ли? Приютил на свою голову, – тараторил разбуженный капитан судна. – Да сын у него вроде ничего. Работяга. Вот я и подозревал, что не зря они сорвались из своего Саратова. Где это видано? С насиженного места переезжать в никуда. А оно вон как. Розыск теперь. Господа, я ни при чём. Вещей у них немного. Досмотр не производил. Башка дурья, согласен. Но меня арестовывать не за что. У меня всё под контролем. Ошибку совершил, пустил по доброте душевной, а оказалось, что по дурости.

– Что ты раскудахтался как баба, – сказал строго кто-то из пришедших. – Никто арестовывать тебя не собирается. Ищем наладчика мельниц. Ходит к нам на испытательный срок.

Спросонья все испугались. Вскочили со своих лежанок. Евдокия Степановна схватила мешок с самыми ценными вещами, прижала к себе. Прошептала: «Не отдам, наше всё, заработано вот этими ручками». Григорий Филиппович встал, щурясь подошёл к ночным гостям.

– Чем могу быть полезен? – спросил он, и на всякий случай повторил на немецком: – Wie kann ich nützlich sein?

– Тебя весь город ищет, а ты тут спишь, – тыча в главу семейства тростью, сказал представительный человек.

– Да это не он! – проговорил кто-то из ночных гостей. – Откуда саратовский беженец немецкий знает?

– По-твоему, только ты можешь на заморском говорить? – произнёс другой.

– Ты Григорий? – повторил представительный и опять ткнул тростью в плечо.

– Да, Кирьянов Григорий Филиппович, – пытаясь разглядеть незнакомцев, отозвался Григорий.

– Наладчик?

– Да.

– Собирайся, пойдёшь с нами.

– Но куда? Вот так посреди ночи. Извольте объяснить.

Евдокия подскочила к мужу, встала перед ним и громко произнесла:

– Не пущу, пока не объясните в чём дело.

Представительный гость с удивлением посмотрел на защитницу, рассмеялся раскатисто и произнёс:

– А с каких это пор баба решает, куда мужу идти?

– А с таких пор, как женой ему стала. Вот так ворваться к спящим, разбудить и забрать неизвестно куда – по-человечески? Чай не крепостные мы. Имеем своё слово.

Григорий шикнул на жену:

– Угомонись, Дуся, принеси вещи.

Недовольная жена, бурча что-то под нос, пошла выполнять просьбу мужа.

Обратившись опять к гостям, Григорий произнёс:

– Я должен знать, куда и зачем иду.

Один из пришедших почти крикнул из-за спины представительного:

– Да за тобой сам хозяин мельницы пришёл! А ты ещё допрос устраиваешь. Вы все саратовские такие безбоязненные? Скажи, спасибо, что не насильно под руки ведём, а ласково…

Высокий гость повернулся к говорившему помощнику и сказал:

– Ну-ну, Фёдор, угомонись уже. Нашли человека, радуйся теперь.

Больше Григорий вопросов не задавал, оделся и вышел вслед за гостями.