Рыцарская честь - Джеллис Роберта (книги серии онлайн TXT) 📗
– Мальчик становится мужчиной и семь раз отмеряет, прежде чем отрезать. Молодец, Роджер! Кто эти умники, что учили тебя, взвалив на плечи командование армией, платить за ее содержание?
Херефорд сверкнул глазами и махнул рукой, без слов оценив опыт тех, с кем имел дело последние два года.
– Но кто же даст…
– Вильям Глостер готов хоть сейчас взять на себя основную часть расходов, если ему достанется главная военная добыча. Чем-то поможем и мы с Кэйном, не за счет своих владений, это было бы нарушением присяги Стефану. Хотя с некоторых пор я сильно приблизился к тому, чтобы стать клятвоотступником, но все же не могу зайти так далеко. Под опекой Кэйна сейчас три поместья. Поскольку доходы с них в конечном смете идут на детей, что делать с ними сейчас – решать только нам. Если ты прокормишь собственных ратников – от тебя ничего более не потребуется. Только выигрывай сражения!
Позабыв про закоченевшие ноги, холод и все остальное, Роджер весь напрягся, а это было так свойственно его горячей натуре, и рассмеялся невесело.
– Во всяком случае, хватит ума не дожидаться упреков, если проиграю. Побежденный, имевший шанс на победу, не заслуживает жить.
Покачав головой, герцог возразил:
– Не скажи. Все под Богом ходим, Херефорд. Мы говорим только о первых шагах большого плана. Здесь поражений не избежать.
– Какой еще план? Все, что нам надо, – это разбить Стефана и отнять у него корону.
Гонт сделал предостерегающий жест.
– Придержи язык, Херефорд. Слуги – не глухонемые. Не видишь, нам готовят стол.
– Разве тут небезопасно? Девоншир ведь с нами.
– И да, и нет. По-человечески – с нами, но в большой политике и дипломатии – все иначе. Никогда не доверяй чужим слугам и не полагайся во всем на своих. Лучше говори потише и смотри, не отирается ли кто поблизости.
– Хорошо, хорошо, но о каком плане вы говорите? – зашептал Херефорд. – Что, мы не сажаем на трон Генриха?
– В конечном счете – да, но низложить Стефана – еще не все. Сделав это, получим старые заботы, с той лишь разницей, что мы, на западе, будем сражаться за нового короля, а те, что на юге и на востоке, – за старого. Это же бессмыслица!
– Я думаю, Стефана ждет худшая участь.
– Ну будет он убит. Юстас уже мужчина и показал себя неплохим бойцом. И королева Мод за эти годы не стала ни слабее, ни глупее. А там подрастает второй ее сын. Констанция может принести Юстасу наследника. Что, ты готов всех их…
– Если будет надо.
– Нет, Роджер, ты говоришь твердо, но я тебя хорошо знаю. Я бы еще на это пошел, но ты и даже мой сын не могли бы сделать этого. Женщина зарыдает, и тем уже спасена, и никто из вас даже пальцем не тронет ребенка. Мужчины теперь стали не те.
Херефорд вскочил и сердито пнул подвернувшуюся скамейку.
– И что же делать? Опять ждать? Уже целых два года…
– Нет. Стал бы я просить тебя возглавить войско Глостера, если бы мы думали сидеть сложа руки и ждать?! Весной начнем то, к чему давно готовимся. Ты ударишь Стефана здесь. Хью Бигод поднимет Норфолк. Арундел – на юге, король Дэвид – на севере. У него не будет ни мира, ни передышки, а все наши силы будут нацелены на то, чтобы взять Юстаса.
– Почему не Стефана?
– Потому что Стефан – король. Он храбр, устрашением его отречься от престола не заставишь. Но даже если его принудить или, впав в бесчестие, убить, на трон взойдет Юстас. А Стефан прежде всего человек и отец, а король – потом. Тем он и плох. Поэтому, захватив сына, мы надавим на отца, а щенок дорог ему, я знаю, и свяжем его по рукам и ногам. А кругом будут враги. Он кидается на юг, на север, на запад, мучается страхом за сына, который ему дороже жизни; вот тогда, наверное, он сам протянет нам корону для Генриха и уберется в свой Блуа. А мы ему еще хорошо заплатим, чтобы оставил нас в покое. Мир стоит того. Дальше же все зависит от Генриха.
Гонт тяжело вздохнул, его одолевала усталость. Теперь она не покидала его. Даже утром после хорошего ночного сна он чувствовал себя усталым. «Черт бы побрал этого Стефана. Чтоб подохла вся эта семейка, тогда можно лечь и умереть спокойно, – думал Гонт. – Седьмой десяток пошел. Слишком стар я для такой жизни. В эти годы надо на покой, сидеть у огня и смотреть на внуков, хотя внук у меня лишь один», – предавался он своим грустным мыслям. Но и с молчащего Херефорда старый герцог глаз не спускал.
Молодой человек подошел к очагу и протянул к огню руки, не замечая обжигающего жара. Предложение Гонта обрадовало и ошеломило его. В разыгравшемся воображении он уже командовал полками глостерского войска, возводил на престол Генриха! Но Роджер Херефорд. . был в переходном возрасте – между порой возмужания и настоящей зрелостью – и знал, что в таком сильном волнении ясно думать нельзя. А продолжение разговора быстро вернуло его на землю.
– Наверное, вы правы, – медленно молвил он. – Не знаю. Не могу пока решить. В рассуждениях мне за вами и вашим сыном не угнаться. Сам я предпочитаю прямые действия. Не люблю сложные планы, они только запутывают, и когда много участников, каждый думает, что его обошли. Часто из-за этого ничего не получается.
– Сейчас твоего ответа не требуется. Время терпит. Сначала устрой свои личные дела. Войны не начинают, когда голова занята другим. Мы должны еще раз встретиться. Когда все обговорим, вот тогда, где-то в феврале, будь готов отправиться в Глостер к войску. Не меньше месяца тебе понадобится, чтобы присмотреться к людям, и будем надеяться, что, когда в марте потеплеет и пройдет посевная, мы сможем выступить.
– Хорошо. Вы правы, у меня тоже есть дела, и раз нет большой спешки, надо ими заняться, а то…
– Леди Элизабет волнуется, ага? – Гонт глянул на покрасневшего Херефорда и засмеялся. – В тебе есть какой-то секрет. Ну скажи на милость, что может заставить девушку так ждать?
Херефорд поспешил скорее отвернуться. Он умел владеть собой, но его светлая внешность была чистым наказанием, и молодая кровь, не спросясь, рисовала на лице все его чувства. Ничего не оставалось, как отойти в сторонку и ждать, пока краска не сойдет с лица.
– Не столь это, сколь мои земли. Мне мать писала о хозяйстве, и я знаю, что Сторм сторожил его хорошо. Хочется посмотреть, как родит земля. И ратникам мне надо напомнить о себе.
Гонт снова засмеялся и повел Херефорда к накрытому столу.
– Ну конечно, я знаю. Дела, дела, тут не до женщин! С моим сыном то же самое. Вижу, ты вовсе не спешишь к леди Элизабет, тогда давай сначала пообедаем, а потом поедем. Если доберемся к вечеру до Илминстера, то завтра перехватим Глостера в Бате и, может быть, договоримся, как тебя снабдить деньгами для войска. Если это устроится и припасы точно будут, дальше все пойдет гладко. Тогда ты сможешь заняться приданым Элизабет Честер и ею самой, а всякие пустяки вроде государственных дел просто выбросишь из головы.
Несколько дней спустя в богатом верхнем зале Честерского замка леди Элизабет, сложив руки на коленях, смотрела в горящий камин. Кроме нее, в зале никого больше не было, но те, кто знал леди Элизабет, сразу бы почувствовали, что тут происходит что-то важное, ибо леди Элизабет никогда не сидит без дела. Строго говоря, она и сейчас не была праздной, хотя выглядела именно так. Ее головка с двумя толстенными косами роскошных черных волос была откинута на резную спинку стула, украшенную фигурками львов и цветками лилии, а от всей фигуры исходило напряжение, просто физически ощущавшееся в воздухе.
В очаге громко треснуло, и дрова вспыхнули янтарным пламенем. Элизабет слегка отклонилась от огня, медленно сомкнула и вновь открыла глаза, огромные и чарующие. Блики пламени в очаге играли на нежной округлости щек, высвечивая гладкую, как у оливки, кожу, загнутые вверх большие ресницы казались не черными, а синими. Элизабет Честер была поразительно хороша: небольшой изящный нос, природно окрашенный яркий благородный рот, но больше других прелестей мужчин приводили в невменяемое состояние ее глаза. Все дело было именно в глазах, взгляд которых заставлял человека незнакомого замолкать на полуслове. Если обычно брюнетки берут нежно-карим цветом глаз, голубым или серым, то у Элизабет Честер они лучились изнутри, подобно тому как светится янтарным блеском пламя в очаге. Ее глаза порой делались жесткими и холодными, как топаз, но всегда оставались лучистыми и светлыми, сквозь них, казалось, можно было заглянуть в душу их хозяйки.
