Рыцарская честь - Джеллис Роберта (книги серии онлайн TXT) 📗
Даже явная озабоченность не могла замутить их прозрачности, а Элизабет сейчас была сильно взволнована. Минул год, как отец сказал ей о предложении графа Херефорда и своем решении принять его. Рассказывал об этом Честер длинно, извинительно и со всяческими подробностями, ожидая самого худшего, но Элизабет не возражала, и Честер потихоньку умолк, пристально вглядываясь в миловидное лицо дочери. Десять, двадцать или полсотни раз – Честер уже не помнил сколько – приезжали к ней свататься и уезжали ни с чем. Многим Честер отказывал сам, считая партии неподходящими: он любил дочь, как никто, и не хотел выдать за того, с кем она не была бы счастлива. Других же пытался ей навязать, применяя все формы воздействия, какие только мог придумать. Но в Элизабет не было кротости, свойственной женщинам того времени. Когда он ей приказывал – она смеялась ему в лицо, он ее бил – она ругалась, грозил уморить голодом – она плевалась. В конце концов он уступал, иначе жизнь его стала бы сущим адом.
Если Элизабет была не в духе, то одежда оставалась нестираной и нечиненой, стол накрывался кое-как, а еду готовили так, что было невозможно есть. Сама же она день и ночь скандалила, и ее ядовитый язычок отыскивал и жалил в самые уязвимые места отцовской больной совести. Последние лет пять Честер избегал ссор с дочерью. Он сообщал ей об очередном предложении и без вопросов принимал ее отказы. Но лишь отчасти его молчаливую покорность объясняло поведение дочери; главная причина состояла в том, что дочь Честера становилась все более полезной в делах политических. Теперь ее полезность, кажется, кончалась. Он порвал с королем Стефаном, а королева Мод удалила Элизабет из своей свиты. Королевское окружение оказалось для Элизабет закрытым, она больше не приносила отцу дворцовых новостей и перестала быть хорошей советчицей.
В этих условиях Херефорд становился мужем хоть куда: молод, строго говоря, даже моложе Элизабет, хорош собой, храбр, богат, душой и телом был заодно с Честером в политике. Земли Элизабет, наследованные от матери, лежали ближе к владениям Херефорда, чем к Честеру, а некоторые замки из приданого Элизабет стояли прямо на границе с имением Херефорда. Но главное, Элизабет знала лорда Херефорда, и он нравился ей. Поэтому Честер рискнул принять предложение Херефорда, преподнес его как совершившийся факт и понял, что не прогадал.
Элизабет тогда обрадовалась предложению не меньше отца. За год до этого она сама, между прочим, расставляла сети для лорда Херефорда и досадовала, когда, явно ею заинтересовавшись, молодой граф громко заявил, что жениться вовсе не намерен. Поэтому письменное предложение Херефорда уже год спустя после отъезда да еще на столь выгодных условиях женитьбы было для Элизабет торжеством. Теперь же она была не совсем уверена, что ей нужны трофеи этой победы, но отступать уже было слишком поздно.
У Элизабет Честер имелось немало недостатков, но склонности обманывать себя среди них не было. И тихий час у камина был потрачен на то, чтобы честно разобраться, почему возвращение Херефорда ее расстроило. Разумеется, он ей нравится и кажется привлекательнее всех, кого она до сих пор встречала; их смешат одни и те же вещи, оба любят мужские забавы и смелые шутки. Он богат, отец оставил ему хорошее наследство, но для нее это не так уж важно, потому что, пожелай она богатства, могла бы выйти за лорда Сторма. Грубым он с ней не будет: мужчина, столь мягкий в обращении с матерью и сестрой, как лорд Херефорд, не станет жестоким по отношению к жене. Так что же? Молод, хорош собой, до того хорош, что дух захватывает, красавец самец. Тут Элизабет остановила бег мысли и прикрыла свои янтарные глаза. Вот, подумалось ей, где собака зарыта. Все дело в этом. Она безоглядно принимала в Роджере Херефорде все – отвагу воина, смех, его взгляды, все, кроме его страстности. У нее задрожали колени, и она положила на них руки, чтобы унять дрожь, а лицо и шею залила жаркая краска стыда, еще более украсив ее румянцем с лиловым оттенком. Этот приступ при мысли о полной физической близости был, конечно, связан с былыми домогательствами, но не то было главной причиной. С Роджером это никак не связывалось; по отношению к нему не было ни холодного безразличия, ни голой неприязни; ей, оказывается, была невыносима страстность Роджера, которая будила в ней ответную страсть. Всякое его прикосновение возбуждало ее так, что хотелось кричать и колотить, но она не могла удержать себя, чтобы не заставить его прикасаться к себе еще и еще.
Минул год, но как же мало думала она о нем за это время! Ее больше занимало, как заставить его сделать предложение, чем то, какими их отношения станут после этого.
– А, вот ты где, Элизабет. Послал разыскивать тебя по всему замку. Наверное, захочешь прочесть письмо от Роджера.
– Спасибо, папа. С тем же гонцом я получила письмо и для себя.
Но все же взяла его и стала читать, чему не так уж много женщин обучались в те времена. А думала она не столько о написанном, сколько о внешности отца в сравнении с тем, каким ей помнился Роджер. У обоих глаза были голубыми, но отцовские лишены остроты и бегали. Высокий и широкий лоб, крупный с горбинкой нос придавали лицу отца более благородное выражение, но эту солидность верхней половины отцовского лица опрокидывали какие-то бесформенные губы и несколько сдвинутый назад подбородок. Даже белый рубец шрама внизу щеки не придавал подбородку отца недостающей решительности, тогда как рисунок челюсти Роджера говорил: «Не смотри, что весел и добродушен, если тронешь – будет плохо». Элизабет протянула свиток обратно.
– Великим писателем его не назовешь. Слова и фразы будто переписаны из одного письма в другое. Всего-то новостей – он будет здесь через две недели и торопится обручиться. Скорей, скорей! Целый год ему удавалось скрывать свое нетерпение. Что погнало его к этой цели сейчас?
– Не смей так говорить, Элизабет! Мысль написать тебе отдельно могла появиться только у очень тактичного человека. Знай, ему вовсе не требовалось посвящать тебя в свои планы.
– Договора у нас не было! – вспыхнула Элизабет. – Ему это было обещано без свидетелей. Я все еще могу отказаться.
Честер строго на нее посмотрел.
– Ты? Это не твоего ума дело. И сейчас уже поздно брать свои слова назад. Я сам подпишу с Херефордом брачный контракт, что бы ты ни делала и ни говорила. Необязательно это делать у нас. Я прекрасно могу поехать для этого в замок Херефорда. И потащу тебя в церковь, даже если ты будешь визжать и ругаться всю дорогу, а если изобью до полусмерти, то сам отвечу за тебя при венчании! Хороша будет картинка для твоих знакомых, и каким посмешищем ты себя выставишь!..
– Нет, со мной это так не пройдет. Ты часто грозишь, но только на словах.
Хотя сейчас Элизабет совсем не была в этом уверена, потому как голос отца звучал твердо, а ее слегка дрожал. Отца она знала хорошо. Хоть и слаб характером, и переменчив, но порой становился страшно упрямым, и временами уломать его было невозможно.
– Клянусь Господом Богом, Пресвятой Богородицей и всеми святыми заступниками нашими, что выдам тебя за Херефорда, даже если ад разверзнется на пути!.. Да что гнетет тебя, Элизабет? Тебе уже исполнилось двадцать четыре. Ты и так слишком засиделась, и кто тебя возьмет, кроме какого-нибудь вдовца или сумасшедшего вроде Роджера?! Где ты получишь еще такое предложение, как сделал он? Чем тебе не нравится Роджер из Херефорда?
– Так ты силой потащишь меня в церковь?! – Элизабет сплюнула, глаза у нее загорелись, как у разъяренной кошки, но на вопросы она не ответила. – Ты не в силах одернуть жалкого подхалима: захнычешь, побежишь к Роджеру и посулишь ему побольше приданого. Вот он – да, он сумеет затащить меня, только заплати ему получше. И деньги ему нужны лишь для того, чтобы заграбастать себе победу в этой распроклятой войне!
Она задыхалась, но тут же справилась с собой.
– Не бойся, я не откажу ему, но не потому что боюсь. Раз обещала – слово свое сдержу. Знаю, что обратного пути нет.
