Любовь Илги: осень, лето. - Кондрашова Людмила Рафаиловна "ZuZylochka1951" (серия книг TXT) 📗
Я молчала, оцепенев, проклиная про себя Рысь с его самонадеянностью и самомнением.
- Так,- зловеще произнес князь Даниил и повысил голос.- Приведите Гайю!
Зал испуганно ахнул.
За княжьим троном открылась небольшая полукруглая дверца. Две пожилые женщины медленно вывели на середину худую сгорбленную старуху в серой невыбеленной грубой льняной рубахе без опояски и поставили против меня.
Ее невидящие глаза были закрыты выпуклыми бельмами, желтое сморщенное лицо усыпано уродливыми бородавками и темными старческими пятнами, узкие синеватые слюнявые губы кривились в ехидной усмешке, длинные седые космы были разбросаны по плечам и груди. Босые узловатые ноги с кривыми пальцами и ногтями, изъеденными коростой, нетерпеливо переступали по холодному цветному мозаичному полу.
- Скажи-ка нам, Гайя, - громко и немного картинно провозгласил князь.- Кто эта девица?
И тут случилось то, от чего у меня мороз пошел по коже.
Ясновидящая вперила в меня белые незрячие глаза, немного помолчала, как бы к чему-то прислушиваясь, и произнесла мое настоящее имя сначала тихо. А потом резко и громко закричала, вытянув палец вперед.
- Илга… Илга!
Только от ее крика я очнулась и, сцепив руки на кольце, поставила вокруг себя невидимую защиту.
- Кто она и откуда?- снова спросил князь.
Гайя сначала потопталась на месте, издавая натужные звуки, наклоняясь и тряся седыми космами то в одну, то в другую сторону, потом побежала вокруг меня, тяжело шлепая босыми ногами по полу и пытаясь узловатыми пальцами ощупать непонятно откуда взявшееся пространство, не пускающее ее крючковатую мысль к моей памяти. Остановилась, тяжело дыша, прокричала «Илга!» еще раз и вновь побежала, стуча сморщенными кулаками о невидимую стену.
Я поняла, что она не пробьется ко мне, и закрыла лицо ладонями как бы в страхе и недоумении.
Старуха вновь остановилась прямо передо мной, опять потрясла седыми космами, и тут ее начала бить мелкая дрожь, беззубый рот открылся, синеватый язык вывалился набок как от удушья. Затем Гайя упала на пол у моих ног и стала биться в судорогах, на ее губах запузырилась желтовато-розовая пена.
Все придворные замерли в ужасе. Женщины на галерее вскрикнули, кто-то истерически заплакал. Только князь сохранил самообладание.
- Унесите ее, - приказал он прислужницам. Они подняли все еще бьющуюся в припадке старуху и унесли за слегка скрипнувшую боковую дверку.
- А ты, красавица, подойди поближе. Не бойся,- но приторно ласковый голос его снова напугал меня. - Ничего с тобой не случится. Гайя просто устала, это бывает. Завтра с ней опять встретитесь, а пока пусть немного отдохнет.
Я осмелилась приподнять голову и посмотреть в его холодные надменные глаза.
- Господин, она что, духов своих на помощь звала?
Князь Даниил слегка усмехнулся моей наивности.
- Пока не знаю. Но завтра уже буду знать…
Глава 2.
Я проклинала про себя Рысь весь оставшийся день, его самонадеянность и всегдашнюю наглость, из-за которой и провалился наш казалось бы столь тщательно сочиненный план. О том, что со мной теперь будет, я старалась не думать. Вряд ли удастся дожить до конца дня. В конце концов очередная громкая казнь на площади для поддержания авторитета князя Даниила ему не повредит… Правда, обошелся он со мной хорошо: прислал служанок, которые вымыли меня в бане, ахая и восхищаясь моей красотой и старательно делая вид, что не заметили безобразного шрама на плече и руке; самоцветный же пояс на теле привел их вообще в полный восторг. Я отказалась снять его, а они, конечно же, отнесли это к причудам богатой девицы, боящейся за свое имущество. Потом прислужницы нарядили меня в выбеленную тонкую льняную рубашку, украшенную искусными узорами по вороту, подолу и длинным рукавам, сарафан изумрудного цвета из двух полотен дорогой блестящей ткани, шелковую накидку, подбитую белкой, и хорошенькие сафьяновые сапожки. На голову я так ничего и не надела, как прислужницы не просили и не предлагали разных фасонов повязок и побрякушек.
Помещение, которое отвел для меня князь (все-таки я пока была дочерью богатого купца), оказалось достаточно просторным с бревенчатыми стенами, украшенными резными узорами, с большой широкой деревянной кроватью и кучей наваленных на нее лисьих, медвежьих и волчьих шкур, душистых перовых подушек и пахнущих летними травами сенников. Из нескольких обмазанных глиной отверстий в стенах шел теплый воздух, и я наконец-то согрелась, хотя трясло меня скорее от страха, чем от холода. Два стула с красивыми резными спинками стояли возле небольшого квадратного столика со столешницей, искусно набранной из дерева разных цветов. У затянутого толстым стеклом небольшого круглого окна был маленький сундучок с открытой крышкой, на которой сияло отполированное серебряное зеркальце. Всевозможные душистые мази, подушечки с ароматными травами, золотые флакончики с драгоценным маслом и прочие предметы женских ухищрений, находившиеся в сундучке, видимо должны были произвести впечатление на дочь купца, полагая, что как бы он ни был богат, она не видала такого заморского великолепия. Но что мне было до всего этого!
Страшась своей будущей участи, я кое-как домучилась до конца дня, и когда закатное солнце почти перестало пробиваться сквозь толстое зеленоватое стекло круглого окна, вздохнула с облегчением: ну не ночью же меня потащат убивать! Наверное, все-таки князь решил подождать до утра.
Я почти не притронулась к принесенному обильному ужину, отослала прислужниц и улеглась на кровать, намереваясь хоть немного поспать. Но воспаленная голова не давала отдыха телу. Сейчас я нисколько не жалела об избранном мною пути, даже если эта дорога мести закончится для меня печально - это был мой выбор и мой долг. А что предуготовляет нам судьба, никто не может знать даже на ближайшую минуту. Много раз я вспоминала то, что мы с Рысью задумали и сделали, но опять-таки убеждалась в том, что по-другому было не попасть к князю в крепость Кривец, а тем более в его дворец.
Через несколько часов мучений мне все-таки удалось забыться зыбким тревожным сном.
Очнулась я, увидев желтый свет сквозь сомкнутые веки. Я открыла глаза: князь Даниил прикреплял ярко пылающий смоляной факел к железному держателю в стене. Потом он развернулся и посмотрел на меня необыкновенно тяжелым мужским взглядом.
Я резко поднялась и села на кровати.
- Что вы делаете в комнате незамужней девицы в такое время?- постаралась сказать я достаточно гневно, хотя и предполагала нечто подобное.
- Не сердись, моя красавица,- его насмешливый голос прозвучал немного грустно.- Я любуюсь тобой. Никогда не видал таких лиц, как у тебя. Оно словно сияет. А когда ты открываешь свои огромные глаза, их нежность и сила бьют мужчину прямо в сердце.
Я немного покривилась от этой речи записного сердцееда. Столь грубая лесть была не нова для меня. Но разве робкая дочь купца могла разглядеть это? Сделав вид, что польщена, я скромно опустила глаза, а потом вновь посмотрела на него.
- Не стоит, князь, говорить мне такие речи, а мне нельзя слушать их. Надеюсь, что вы не воспользуетесь тем, что я ваша пленница?
- Ты не пленница, милая, ты гостья.
- Мой отец будет очень недоволен, когда узнает о вашем поведении.
- Так кто ж тебя заставляет рассказывать ему?- он быстро сделал несколько шагов и опустился передо мной на колени, потом взял мою руку. Какое-то странное ощущение примешалось к моей ненависти к нему: его ладонь была горячей, очень горячей и слегка дрожала, теперь уже не холодные и надменные, а ласковые и грустные глаза умоляюще смотрели мне в лицо.
- Нет,- сказала я, преодолевая непонятную жалость к нему.- Уйдите сейчас же!- выдернув руку и оттолкнув его, я вскочила и бросилась к стене.
Князь усмехнулся несколько самодовольно: видно встречать сопротивление глупых девиц ему было не внове, да и относились эти брыкания, по его мнению, к древней игре между мужчиной и женщиной.
- Не надо меня бояться,- проговорил он очень ласково, потихоньку приближаясь ко мне, как охотник к испуганному зверьку,- я не обижу тебя, а осыплю золотом, Знаешь, как я богат? А сколько драгоценных каменьев в моих сундуках! А красивых платьев! Ты будешь как заморская королевна у меня в тереме! Да и отец твой тоже не останется в накладе, озолочу и его. Всего один поцелуй, милая, и я уйду. Это ведь не так страшно, ну прошу тебя, всего один поцелуй,- горячо зашептал он, приближаясь ко мне. Мое сопротивление видно только распалило его. Сластолюбие загорелось в нем пожаром: лицо казалось воспаленным и побагровело от прилившей к нему крови. Я попыталась отбежать от него, но тут он сделал то, против чего я, конечно же, должна была защищаться. Нетерпеливым резким страстным движением князь схватил меня, опрокинул на кровать и сел рядом, удерживая и не давая возможности подняться.
