Любовь и предрассудки - Остен Эмилия (электронные книги бесплатно txt) 📗

– Здесь недалеко, мы прогуляемся пешком, – объясняла она.

– Но лучше проехать…

– День солнечный, морозца, даже самого легкого, не предвидится. Мы дойдем сами.

– Я отвезу вас и подожду, пока вы нагуляетесь.

– Не стоит этого делать. Если мы устанем, то просто возьмем кеб.

После этих слов на лице Джорджа, обычно лишенном сильных эмоций, отразилось такое негодование, что Бланш пришлось проявить всю свою твердость и силу духа, чтобы настоять на своем.

Ситуация, в которой хозяин ухаживает за девушкой, находящейся у него в услужении, казалась Бланш невероятно пошлой и гадкой, и, если бы ее подозрения подтвердились, ей пришлось бы немедленно искать новую работу. Но других вариантов у девушки на примете не было, и она всеми силами старалась не допустить подобного развития событий. Самое же главное заключалось в том, что сердце ее по-прежнему болело от незаживающей раны, а Джордж никоим образом не выглядел для нее привлекательным.

Поэтому Бланш начала избегать общаться с молодым Вудом наедине и попыталась скрыть достоинства своей внешности, одеваясь как можно скромнее. Однако попытки эти сразу же были в корне пресечены миссис Вуд, приказавшей Бланш относиться к своему облику более бережно. После этого Бланш подумала, что Лора воспринимает ее как дорогую куклу или деталь интерьера, поэтому и не позволяет ей выглядеть менее нарядно, чем расшитая диванная подушка, но это объяснение никак не помогло ей выйти из зоны внимания старшего сына Вуда.

Она постоянно ощущала его неусыпный контроль и назойливую опеку. И очень надеялась, что в ближайшее время Джордж найдет другой объект для контроля.

Однако в доме был и еще один человек, вызывавший у Бланш неоднозначную реакцию.

Роберт Вуд, младший брат Джорджа, двадцатитрехлетний красавчик с крайне язвительной манерой общения, нечасто удостаивал своим посещением традиционное пятичасовое семейное чаепитие, предпочитая веселые компании военных или богемы, по каковому поводу имел неоднократные объяснения с отцом, ничего тем не менее не менявшие. Однако в этот ноябрьский вечер, спустившись в гостиную на файф-о-клок, Бланш обнаружила, что оба брата уже там.

– О, мисс Вернелли, вы, как всегда, неотразимы. Могу ли я надеяться, что вы не побрезгуете утрудить столь прелестные руки и налить чаю вашему покорному слуге? – блеснул идеально ровными зубами Роберт.

– Роберт, ты опять? – укоризненно прозвучало от дверей, и, шурша шелковыми юбками, в комнату вплыла миссис Вуд. – Тебе еще не надоело задирать мисс Бланш?

– Мэм, я уверен, что, будь мисс Вернелли против того, чтобы ей говорили комплименты, она непременно сообщила бы нам об этом, – парировал Роберт. – Но мисс столь же добра, как и прекрасна, вот видите, Лора, она улыбается и уже налила всем чаю.

В самом деле, Бланш как раз заканчивала разливать напиток по тонким фарфоровым чашечкам и отложила два бисквита на блюдечко для Агаты. Убедившись на собственном опыте, что возражать Роберту бессмысленно, девушка уже на третью неделю пребывания в доме выбрала тактику молчаливого игнорирования сомнительных комплиментов и отвечала на его реплики только в том случае, когда они не звучали риторически. Что, впрочем, бывало нечасто.

Поведение Роберта не являлось ухаживанием в прямом смысле этого слова. Порой молодой человек ей даже нравился: аристократические – видимо, в рано умершую мать, – черты лица, длинные каштановые волосы, темно-карие глаза, элегантная манера одеваться – весь его облик был приятен глазу и – что немаловажно – ничем не напоминал девушке Арнольда, однако наваждение моментально рассеивалось, стоило Роберту открыть рот и обратиться к ней.

Вот и на сей раз, поддев, по обыкновению, гувернантку, он вернулся к беседе с братом, с которым на каждой второй фразе у него происходили принципиальные разногласия. Однако завязавшийся было спор об обострении ситуации на юге САСШ [7] прервало появление в гостиной Агаты. Девочка держала в охапке маленького белого котенка, который полупридушенно мяукал, уже даже не пытаясь вырваться.

– Боже мой, Агата, где ты это взяла?! – почти с ужасом воскликнула миссис Вуд.

– Мамочка, посмотрите, какой он очаровательный! Его зовут Пушок, он живет у Эллисов, а сегодня случайно забрел к нам.

Лора Вуд только руками всплеснула:

– И ты не придумала ничего лучше, как принести эту живность туда, где мы пьем чай? Немедленно верни его где взяла и не забудь вымыть руки после этого.

У девочки задрожали губы – казалось, она сейчас расплачется.

– Мама, но…

– Давай быстренько, чай остывает, – отрезала миссис Вуд и отвернулась, показывая, что дискуссия закончена.

Бланш взглянула на мужчин. Джордж прятал глаза, не считая нужным конфликтовать с мачехой по такому пустячному поводу, а Роберту была, видимо, глубоко безразлична проблема детей и котят, зато он внимательно разглядывал раскрасневшееся от близости камина лицо Бланш. Встретившись с ним взглядом, девушка вспыхнула, опустила глаза и быстро подошла к Агате, которая продолжала растерянно топтаться на пороге, умоляюще глядя на мать.

– Пойдем отнесем малыша домой – в нашей гостиной ему и вправду не место. – Бланш дотронулась до плеча девочки и мягко повернула ее к выходу. – К тому же подумай: его наверняка ищут хозяева и волнуются.

Когда за ними закрылась дверь, Роберт перевел взгляд на Лору Вуд.

– Мэм, не слишком ли вы строги к девочке? Все дети любят котят. – Миссис Вуд поморщилась, и он продолжил: – С другой стороны, вы дали мисс Вернелли еще одну прекрасную возможность продемонстрировать ее неоспоримые достоинства.

– Если бы ты не сопровождал свои слова язвительной улыбкой и произнес их другим тоном, я подумал бы, что тебе вправду есть до этого дело, – пробурчал Джордж и снова перевел разговор на американские проблемы с неграми.

Несмотря на необоснованную холодность Джорджа, перемежаемую вспышками навязчивой опеки, и бесконечные подшучивания Роберта, Бланш чувствовала, что постепенно сближается с семьей Вуд и привязывается к ним всем сердцем.

Она научилась избегать неловких ситуаций с сыновьями мистера Вуда, окончательно заняла должность говорящего зеркала для миссис Вуд и стала приятной собеседницей для самого хозяина. Последнее оказалось проще всего: надо было лишь не упоминать ни под каким предлогом люто ненавистную ему Индию. Поначалу, памятуя бесконечные экзотические рассказы лорда Райта, Бланш пыталась расспросить сэра Томаса о службе, но вскоре поняла, что говорить о месте, отнявшем у него лучшие годы жизни и любимую жену, – занятие неблагодарное и жестокое.

Молодые люди также не видели ничего романтичного в своем детстве и ранней юности. Потеря матери, тяжелые болезни, жаркий влажный климат и жизнь в грязной тесноте маленького поселения навсегда отбили у них охоту вспоминать проведенные в Индии годы. Что же касается Лоры, то для этой постоянной обитательницы Лондона никогда не существовало ни жизни вне столицы, ни жизни других людей до ее появления на свет.

И Бланш, которой тема путешествий и дальних стран всегда была интересна, вскоре оставила попытки поднимать данную тему в особняке Вудов. В конце концов, у нее тоже имелись неприятные воспоминания, которые она не хотела бы ворошить.

А с крошкой Агатой получилось совсем наоборот. Это существо было напрочь лишено каких-либо секретов. Она могла пытать Бланш вопросами об устройстве мира, о секретах пирожных с заварным кремом, о событиях давно минувших лет, о приключениях древних героев и о тайне слова «традесканция». Бланш, в свою очередь, старалась ответить на все вопросы девочки, даже на те, которые смущали ее саму. Иногда ей хотелось, для особо откровенных разговоров, отослать Агату к матери, но она понимала, что миссис Вуд не справится с порождениями пытливого ума девочки и только лишний раз расстроит ее. Поэтому на долю Лоры выпадала лишь умилительная болтовня о платьицах и локонах, а Бланш приходилось отбиваться во всех прочих случаях.