Ангел-хранитель (Украденный поцелуй) - Уинстед Линда Джонс (книги без сокращений .txt) 📗
Кармелита смотрела на своего хозяина, упершись руками в бока.
– Когда она успокоилась, она в тоске слонялась по дому и я не знала, поможет ли ей то, что написано в письме, или наоборот. Поэтому я не знала, как поступить.
– Это письмо от моего сына? – спросила Кэролайн, поднимаясь с места и протягивая руку. – Думаю, Мелани, вам следует отдать его мне, – потребовала она.
Мел крепко сжимала письмо. Это ее письмо, будет она читать его или нет. Никто другой его не увидит.
Обойдя вокруг стола, Кармелита уставилась на мать Гейбриела.
– Прошу прощения, мистер Барнетт, – начала она. – Миссис Максвелл, вы – назойливая старая ведьма. Если бы вы не совали во все свой нос, мисс Мелани и мистер Максвелл уже были бы вместе.
Кэролайн была ошеломлена.
– Со мной никогда так не разговаривали, тем более служанки. – Она повернулась к Ричарду: – Сейчас же уволь ее.
Ричард небрежно откинулся на спинку стула:
– Не знаю, Кэролайн. Возможно, она права. Пять минут назад он бы сам с радостью швырнул письмо в огонь, но в лице Мел показалось что-то такое… может быть, искра надежды, и к тому же ему совсем не понравился оценивающий взгляд Кэролайн.
– Она чертовски хорошая кухарка, и не многие женщины согласятся жить на ранчо. Ты же не останешься готовить для меня и работников, а также убирать…
– Не говори глупостей, Ричард. Она нахалка.
– Сядь, Кэролайн, – приказал он и удивился, когда она тотчас подчинилась. Он обратился к дочери: – Тебе решать. Брось его в огонь, если хочешь, или прочти, чтобы убедиться, так ли оно плохо, как ты думаешь.
Мел вертела письмо в руках, рассматривая почерк Гейбриела, четкие буквы с таким странным наклоном. Она решила, что сохранит его. Это единственное доказательство того, что он существовал на самом деле, что они были друзьями, любовниками, мужем и женой. Но она все еще не знала, сможет ли прочесть его.
А что, если он написал, что не любит ее больше? Она знала, что так оно и есть, но читать об этом было бы слишком больно. Но она должна знать.
Мел поднялась с письмом в свою комнату, заперла дверь, села перед лампой и аккуратно, стараясь не порвать место, где он написал ее имя, вскрыла конверт.
Она снова и снова перечитывала письмо, проклиная свою глупость. Как могла она подумать, что Гейбриел бросил ее? Неужели она не способна доверять человеку, которого любила? Похоже, так оно и есть.
Его длинное письмо все объясняло: его погруженность в мысли о смерти отца и решение найти убийцу Джеймса Максвелла. Ей хотелось знать, нашел ли Гейбриел его. А что, если он его убил?
Он писал о своей любви к ней, и это было правдой. Она поняла, что это правда, вновь перечитав письмо. Аккуратно сложив письмо, Мел положила его в карман блузки. Оставался только один вопрос: почему он солгал о Пенелопе?
Мел пыталась припомнить все свои разговоры с девушкой. Пенелопа ни разу не сказала напрямую, что помолвлена с Гейбриелом. Только его мать и Такер утверждали это. Она не верила Гейбриелу, а все знала сама. Пенелопа всего лишь хорошенькая девочка, любящая пустить слезу.
В решимости докопаться до истины Мел вышла из комнаты через стеклянные двери и по балкону прошла в комнату Пенелопы. Как Мел и ожидала, девушка была одна и меланхолично шмыгала носом, прикладывая платок к глазам.
– Все еще плохо себя чувствуешь? – спросила Мел, своим внезапным появлением испугав Пенелопу так, что та даже вскочила.
– Да, – ответила она. – Слишком плохо, чтобы ехать.
– Кэролайн говорила тебе, что Гейбриел вернулся? – Мел присела на край кровати.
Пенелопа кивнула:
– Она сказала, что он не подписывает бумаги. Что он хочет, чтобы ты привезла их ему в город. Она сказала, что он очень сердит.
– И поэтому ты плачешь, Пенелопа? – дружеским тоном поинтересовалась Мел. – Ты боишься, что теперь он на тебе не женится?
Несмотря на хлынувшие слезы, Пенелопа сохранила самообладание.
– Я совершила ужасную ошибку. Миссис Максвел сказала, что я окажу Гейбриелу большую услугу, что ты заманила его. – Она внимательно посмотрела на Мел. – Но я увидела, что это не так. Ведь ты по-настоящему любишь его?
Мел кивнула.
– И он тебя любит. Я никогда не была помолвлена с Гейбриелом. Я видела его всего раз, и он не обратил на меня никакого внимания. – Ее карие глаза сделались больше, чем обычно. – Надеюсь, ты не слишком меня ненавидишь? Я не знала, что тебе сказать. Я притворилась больной, потому что боялась, что если мы уедем, то не сможем исправить зло, которое совершили.
– Мы? – вырвалось у Мел.
– Такер тоже чувствует себя немножко виноватым. Это он сообщил миссис Максвелл, что Гейбриел рассказывал тебе о нашей с ним помолвке. Он думал, что мое появление поможет им и ты не будешь противиться разводу.
– Зачем же ты согласилась? – искренне удивилась Мел. Пенелопа казалась такой славной, неспособной ни на какой обман.
– Миссис Максвелл убеждала меня, что я окажу им услугу и… – Она покраснела. – Она купила мне целый сундук новых платьев и три новые шляпки. – Казалось, она раскаивается.
Мел не могла сердиться на девушку. Ее ждал Гейбриел. Парадайс находился в часе с небольшим езды, если она немного подгонит лошадь. Не свою соловую, а серую, которая больше подходит для езды ночью.
От Пенелопы Мел возвратилась к себе в комнату, вынула из комода бумаги и побежала на кухню, где Кармелита ответила ей тем же.
– Должно быть, чертовски хорошее письмецо?
– Да. Спасибо за то, что не дала ему сгореть. Я должна привезти сюда своего мужа. – Мел открыла дверцу плиты и нахмурилась, увидев, что там нет огня.
– Спички есть?
– Что ты жжешь сейчас? – набросилась было на нее Кармелита.
Мел помахала над головой бумагами о разводе:
– Хочу посмотреть, как они горят, перед тем как уеду.
Кармелита смотрела, как Мел поднесла спичку к ненавистным бумагам, затолкала горящие документы в печь и подождала, пока они не превратились в золу.
Когда Мел направилась к двери, Кармелита озабоченно крикнула ей:
– Неужели ты поедешь ночью? Не можешь подождать до утра?
Мел даже не замедлила шага.
– Дождь собирается, – крикнула Кармелита еще громче, видя, что Мел исчезла в конюшне.
Мел набросила старый желтый дождевик, висевший на крючке у входа в конюшню. Она оседлала серую кобылу и галопом выехала со двора. Лошадь хорошо знала дорогу, но Мел хотелось двигаться еще быстрее. Путь ей освещала только луна. Ее согревала мысль, что с каждым шагом она приближается к Гейбриелу.
Почти на полпути к городу она поняла, что какой-то всадник преследует ее. Она улыбнулась. Отец не сможет остановить ее, даже если попытается.
Пошел мелкий дождик, капли которого намочили лицо и волосы Мел. Несмотря на дождь, Мел чувствовала себя вполне уютно: ее одежда оставалась сухой под длинным, от шеи до ботинок, желтым плащом. Преследовавший ее всадник приближался, и теперь она уже не была уверена, что это отец. Он бы уже давно окликнул ее. Несколько секунд спустя она услышала, как ее нерешительно окликнули совсем рядом. Она успокоилась, услышав знакомый голос.
– Я здесь, Аризона. – Она остановилась и подождала его. Теперь, когда Мел поняла, что совсем не отец преследует ее, она вспомнила, что оставила дома свой револьвер. Она чувствовала себя безопаснее со знакомым человеком рядом.
– Тебя послал за мной отец?
– Нет, мадам, – робко ответил он. – Простите меня.
Его лошадь поравнялась с ее.
– За что простить… – не успела она закончить фразу, как к ним подскочили еще двое, и юный Аризона выбил Мел из седла.
– Не стреляйте в нее, – дрожащим голосом попросил он своих спутников. – У нее сегодня нет револьвера.
– Какого черта… – Мел не договорила.
Один из мужчин крепко завязал ей рот пыльным и грязным платком. Когда он наклонился, Мел узнала в нем одного из тех, кто пытался ее похитить. Тогда там был ее ангел-хранитель.
– Лучше заткни глотку.
Он прижал ее руки, но Мел изловчилась и со всей силы наступила ему каблуком на пальцы ноги. Он выругался и чуть ослабил хватку, но не выпустил ее, как она надеялась. Втроем они связывали, ей запястья и колени, а она извивалась и пинала их ногами, чувствуя некоторое удовлетворение, когда ее удары достигали цели. Но она не могла справиться с тремя мужчинами. Скоро они связали ее и бесцеремонно перебросили через седло. Пока продолжалась эта стычка, Аризона не проронил ни слова, а двое других непрестанно переговаривались.
