В тени луны. Том 1 - Кайе Мэри Маргарет (прочитать книгу TXT) 📗
Следующее утро также было ненастным. Туман окутал парк. В окно ничего не было видно. Слуги в коридорах снимали траурные драпировки, а у парадного входа конюх чистил Медузу. Наконец, капитан Рэнделл с облегчением уселся в седло, довольный, что прощается с Уэйром.
В густом тумане деревья казались похожими на призраки. Сначала Алекс пустил кобылу во весь опор, наслаждаясь скоростью и встречным ветром. Прислушиваясь к стуку копыт Медузы, он вдруг услышал что-то похожее на эхо этого стука, и заставил ее перейти на рысь, а потом поехал шагом. На дороге появился другой всадник, и Алекс воспринял это одновременно с досадой и облегчением, останавливая лошадь. Еще через минуту лошадь и всадник материализовались из тумана и поравнялись с ним.
Капли дождя блестели на черных волосах Винтер, как лунные камни, щеки ее раскраснелись от холода и езды верхом. Ее огромные глаза, как у отца, Маркоса де Баллестероса, наследовавшего эту черту от мавров, настороженно смотрели на него, и он снова вдруг почувствовал злость и тоску. Наверное, это как-то можно было прочесть на его лице, потому что она спросила его с беспокойством:
— У вас… письмо для меня, капитан Рэнделл? От Конвея… мистера Бартона?
Алекс покачал головой.
— Но… вы писали…
— Простите меня за мою хитрость, — ответил он, — но я должен был поговорить с вами наедине. Мне необходимо сказать вам нечто такое, что ваши родственники предпочитают скрывать от вас.
Он видел, как она напряглась, а выражение глаз стало неприязненным.
— Что вы хотели сказать мне?
Алекс посмотрел на нее хмуро.
— Сколько вам лет? — вдруг спросил он.
Вопрос был для нее неожиданным, но она ответила, послушная его властному тону:
— Шестнадцать, но скоро…
— Шестнадцать! — воскликнул он, пораженный. — Но так нельзя! Имеете ли вы представление о той стране, куда вы собираетесь, о той жизни, которая ждет вас?
Винтер посмотрела на него с удивлением:
— Вы так добры… — проронила она, и Алекс по ее интонации понял, что доброта в ее короткой жизни встречалась не так часто.
— Так вы, — сказала она, наклонившись к нему, — думаете, что я собираюсь в чужую страну, где буду несчастна? Вы ошибаетесь. Я возвращаюсь на родину. Разве вы не знали, что мой отец, испанец, родился в Оуде, и я родилась там же? Индия даже больше родина для меня, чем эта страна, и моя приемная мать была индианка, пахари (горянка) из Кафри. Я научилась говорить на их языке раньше, чем на английском, и не забыла его. Смотрите: (она перешла с английского на хинди) «Чего мне бояться, если я возвращаюсь к моему народу в отцовский дом?»
Алекс услышал знакомую речь с раздражением, и, видя это, она спросила едва слышно:
— Что случилось? Конвей болен? Вы это хотели сказать мне?..
— Нет, — ответил Алекс с усилием. — Он не болен, в том смысле, в котором вы говорите. Но он теперь стал другим.
— Конечно, стал другим. Я сама изменилась. Тогда я была ребенком, а сейчас выросла. А у него было несколько лет тяжелой работы, лишений, ответственности, которая на нем лежит. Он писал мне о своих трудностях. Он постарел, наверное, но это неважно.
— Вы не так поняли. Я счел своим долгом сообщить правду вашему кузену лорду Уэйру, но он, видимо, не счел удобным сообщить вам это или не желает предотвратить ваш брак.
— Предотвратить? — она побелела и в тревоге уставилась на него.
— Да, я не знаю, каким был мистер Бартон лет пять назад, но я знаю его теперь, и должен предупредить вас, что лучше не ездить в Индию, а повременить со свадьбой до того, когда он приедет сюда, чтобы вы имели возможность сами судить об этом.
Взгляд Винтер вдруг стал гневным, голос задрожал:
— И это говорите вы, вы, его доверенный подчиненный? — Она заметила, как он покраснел, и голос ее стал презрительным. — Так я была права! Вы — один из его врагов, которые из зависти интригуют против него за его спиной! И вы смеете говорить все это мне! У вас все?
— Да, — ответил Алекс, стоя на своем. — Я не могу ожидать, что вы поверите чужаку, пусть и «доверенному подчиненному», но могу лишь повторить совет повременить до его приезда сюда, тогда вы сами все узнаете.
— Этого мало. Я должна спросить вас прямо, сэр. Или вы предпочитаете сплетни прямым словам?
— Нет, — ответил он медленно. — Но я не хочу оскорблять ваш слух вещами, которых вы еще не поймете. Но, если хотите, ваш жених — неподходящий муж для девушки из приличной семьи и…
Он увидел, что ее лицо стало таким же белым, как туман вокруг, она сжала в руке хлыст — и понял, что она сейчас сделает. Но почему-то он не попытался уклониться от удара. Хлыст обжег его лицо, и из рассеченной губы пошла кровь; но он неожиданно рассмеялся:
— Женщины из семьи Уэйр, как я вижу, скоры на руку. Как понимаю, я вас недооценил. Вы вполне сможете составить ему пару.
Ее щеки снова вспыхнули, и она снова опустила хлыст, на этот раз — на лошадь, которая помчалась вскачь назад и исчезла в тумане.
Капитан вытер кровь с лица и снова рассмеялся. Вот чего стоят расхожие мнения о благородных юных леди, нежных и хрупких, как тепличные растения! Интересно, в последний ли раз видит он Винтер? Скорее всего, после того, что случилось, она не захочет в его сопровождении ехать в Индию. Она, скорее всего, отправится на другом корабле и, конечно, расскажет о нем своему жениху. За этим, скорее всего, последует его увольнение из Лунджора. Единственное, чего он здесь добился — запятнал себя, как нелояльного офицера, нажил врага в юной контессе и ее влиятельных родственниках, испортил себе служебную карьеру — и все. Рубец на его щеке вздулся и болел. «По заслугам», — заметил он философски и поскакал вперед.
Уверенный, что никаких новых вестей от Уэйров не поступит, Алекс был удивлен и раздражен, когда месяца три спустя получил письмо от графини. Она сообщала, что ее юная кузина готова к отплытию на пароходе «Сириус», который отбудет из Лондона в Александрию первого июня. Мистер Бартон будет встречать невесту в Калькутте, и свадьба произойдет сразу по ее прибытии в порт. Компаньонкой будет миссис Эбатнот, направляющаяся в Индию к мужу, командиру бенгальского полка в Дели. Леди будут рады вверить себя опеке капитана Рэнделла. Графиня надеялась, что капитан в добром здравии, и под его присмотром ее молодая родственница безопасно доберется до Индии.
Капитан хмуро посмотрел на письмо, скомкал его и бросил в мусорную корзину, мысленно посылая подальше всех женщин (кроме, разве что, нескольких милых и нестроптивых артисточек). У него были сейчас заботы поважнее. В конце марта распространилось известие, что великие державы, вместе с Турцией и Сардинией, после одной из самых бесплодных войн, наконец, договорились о мире. В воскресенье, чтобы не нарушать вечерних церковных служб, салют в честь мира был дан в десять часов вечера. Алекс вышел прогуляться под залпы салюта и игру военных оркестров в парке Сент Джеймс и ответные залпы из Тауэра. Слушая их, он думал о мертвых, которые остались на Севастопольских сопках, и вспоминал улыбающегося Кишана Прасада, смотревшего на деморализованную английскую армию, обратившуюся в бегство после неудачной попытки взять Редан. Он не знал, почему таким, как Прасад, разрешали посещать Крым, но это было, и Алекс не ждал от этого ничего хорошего. В начале марта ему попалась на глаза небольшая газетная заметка, где прямо говорилось: «Оуд будет аннексирован, а генерал Аутран станет главным комиссаром». Неделей позже появилась новая: «Армия из 16000 человек собирается в Ковенпоре для выступления в Лакноу. Сопротивления не ожидается, но лорд Долхаузи всегда старается быть предусмотрительным. Князь будет низложен с пенсией в сто тысяч рупий».
Лорд Долхаузи, прежний генерал-губернатор Индии, имел все основания гордиться. Он присоединил к Британской империи Пенджаб и Нижнюю Бирму, Кохинорскую жемчужину британской короны, обеспечил безопасность на западной границе Индии и принес в страну блага цивилизации в виде железных дорог и телеграфа. Его преемником должен был стать лорд Каннинг, который перед отплытием напомнил директору Ост-Индской компании, что «на ясном сегодня небе Индии может появиться небольшое облачко, но оно будет расти и расти, и может обрушить на нас грозу».