Царица Шаммурамат. Полёт голубки (СИ) - Львофф Юлия (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
К полудню она набрела на пальмовую рощицу и, немного отдохнув в тени, упрямо продолжила свой путь. Теперь дорога, постепенно сужаясь, петляла между длинными зелёными рядами масличных и фисташковых деревьев. Время от времени среди зелени показывалась река и потом снова исчезала за холмами. Ану-син удивлялась: такое огромное расстояние пролегло между нею и Великой рекой, и вдруг она снова вышла к ней. Неужели всё это время она только кружила на одном месте, неужели совсем не продвинулась вперёд?..
С низкого увала, откуда начинался спуск в широкую речную долину, Ану-син увидела маленькое алу и, облегчённо вздохнув, направилась к первой же глинобитной хижине. Старушка, вышедшая на её зов, с удивлением посмотрела на её изодранный, покрытый пылью балахон и засыпала вопросами — кто она, откуда и куда идёт, как её зовут. Однако Ану-син опасалась, что её догонит Киссар, поэтому ничего о себе не рассказывала. Но любопытная старуха не отступала и продолжала расспрашивать, и девушка сказала, что идёт в большой город, где можно наняться на работу. Во взгляде старухи читалось недоверие, но кусок сыра и горсть вкусных сочных фиг она всё же дала. Ану-син поспешила уйти как можно дальше от селения.
Высыпали звёзды, а Ану-син всё ещё брела по пыльной дороге. Разглядев посеребрённую лунным светом полосу овса, девушка ускорила шаг. Здесь, в густом овсе, она и расположилась на ночлег.
Во сне, неглубоком и часто прерываемом далёким воем гиен, Ану-син видела мать. Только это была не Баштум, хотя и говорила родным, знакомым с детства голосом. Юная, странно напоминавшая своими чертами нагую богиню, изображённую на золотй подвеске, которую Ану-син хранила у себя на груди, женщина ласково улыбалась ей и протягивала к ней украшенные браслетами руки, звала за собой. При этом она говорила что-то о древней тайне, божественном предназначении и о могуществе владычицы Иштар… Образ матери рассеялся, как дымка, и его место в сновидении Ану-син занял Киссар. Сын Залилума, с перекошенным от ярости лицом, размахивал мечом и факелом, выкрикивая проклятия. И вдруг всё разом поглотил огонь. Страшное разрушительное пламя охватило всю землю. Холмы, леса, поля, селения, большие города горели так быстро, точно были соломенными. А над всей этой стихией летал, широко взмахивая чёрными крыльями ворона, ненавистный и ненавидящий Киссар и сотрясал раскалённый от пожара воздух раскатами дикого хохота…
Застонав, Ану-син открыла глаза. Было солнечное утро; над землёй звенел птичий хор. Подкрепившись остатками сыра, девушка побрела вдоль каменистых холмов, за которыми неторопливо текла широкая река.
Ану-син не была уверена, что выбранный ею путь в конце концов приведёт её к большому городу, где она могла бы затеряться и, быть может, найти свою судьбу. Но спросить об этом было не у кого: за весь день она не встретила ни единой живой души. Жаркие лучи опаляли её непокрытую голову, слепили глаза; пыль забивала нос; на зубах скрипел песок. Босые ступни кровоточили, стёртые о мелкие острые камешки, которыми была усыпана дорога. Девушка едва держалась на ногах.
Превозмогая боль и усталость, Ану-син спустилась к реке, чтобы освежиться, но, не дойдя до воды всего двух шагов, вдруг свалилась на песок, словно подкошенная. Последнее, что она услышала перед тем, как впасть в забытьё, были чьи-то приближающиеся торопливые шаги…
Конец первой части
Часть вторая "Жрица Иштар"
Глава 1. В новой семье
Ану-син пришла в себя, открыла глаза и медленно повернула голову. Она лежала в половине хижины, отделённой выделанной бычьей шкурой, на циновке, узкой и продранной до дыр. В нос ей ударил запах навоза: рядом, за тонкой глиняной стенкой со многими щелями, был хлев; оттуда доносилось кудахтанье кур, блеянье коз. Было слышно, как молоко цедилось в звонкий сосуд: должно быть хозяйка доила козу.
Девушка приподнялась на локте, прислушалась: за стенкой разговаривали двое.
— …Бедняку может помочь только бедняк, — низким голосом говорил мужчина.
— Отчего ты думаешь, что она из бедной семьи? — тихо спросил женский голос, в котором звучали сердитые нотки.
— Ты видела её ноги? Колени в ссадинах, ступни сбиты так, что на них живого места не осталось. Если она не из бедных, то отчего не носит сандалий?
— Это ещё ни о чём не говорит. Кожа-то у неё нежна как лепесток цветущего персика. К тому же, — женский голос понизился до шёпота, и Ану-син напрягла слух, чтобы расслышать последующие слова, — я нашла у неё очень дорогое украшение. Мне кажется, оно из золота…
На время разговор в хлеву прервался.
Ану-син выпрямилась на своём ложе из прохудившейся циновки, вспоминая всё, что с ней случилось с тех пор, как она бежала от Киссара, и пытаясь понять, куда и к каким людям она попала. Она провела ладонью по груди — подвески, которую ей дала Баштум перед расставанием, не было, значит, эти люди украли её у неё. Единственное, что было у неё ценное, единственное, что осталось ей в память о матери. Глаза Ану-син увлажнились; защемило сердце, а в следующее мгновение его затопила волна негодования. Как они посмели обокрасть беззащитную странницу, бессовестно пользуясь тем, что она была без чувств?..
— Кем бы ни была эта девушка, — снова заговорил мужчина, — она в беде, и мы должны ей помочь. В нашей лачуге хватит места ещё для одного человека, так что пусть остаётся до тех пор, пока сама не решит продолжить свой путь.
— Ах, Хуваш, какой же ты у нас добрый, какой щедрый! — в раздражении воскликнула женщина. — А ты подумал о том, чем её кормить, когда самим едва хватает, чтобы не умереть с голоду?
— Не ворчи, Шулууми! — укоризненно отозвался мужчина. — Ты ведь забрала у неё золотое украшение?
— Уж не думаешь ли ты, что я возьму его как плату за жильё и еду? — возмутилась женщина.
— А разве ты поступишь иначе? — удивился мужчина.
В ответ ему раздался короткий смешок.
— Я скажу ей, что ничего не видела и постараюсь убедить, будто она потеряла своё украшение — ведь она столько времени была без памяти!
— Поступай как знаешь, Шулууми, — после короткой паузы сказал мужчина, — только девушку не гони. Покорми её, когда очнётся, а мне пора в кузницу…
Спустя какое-то время в лачуге послышались крадущиеся шаги. Ану-син закрыла глаза, делая вид, что ещё не пришла в себя. Хозяйка дома склонилась над лицом девушки и долго рассматривала его. Ану-син ощущала этот изучающий взгляд на своих щеках, глазах, бровях, губах. Она крепко смежила веки, дрожавшие так, словно какая-то сила пыталась разомкнуть их. Но женщина по имени Шулууми, вероятно, не заметила этого.
— Даже не верится — такая красавица! — с завистью и одновременно с тихим восторгом проговорила она, втайне любуясь девушкой, и затем так же — стараясь не шуметь — ушла.
Ану-син выдохнула с облегчением, попыталась подняться, но силы снова покинули её измученное тело, и она впала в забытьё.
На заре Ану-син проснулась и долго лежала с открытыми глазами. Было слышно, как какие-то люди что-то делали во дворе, шёпотом препираясь между собой; время от времени петух хрипло возвещал о наступлении нового дня. Ану-син убедилась, что в хижине никого нет, поднялась, но, сделав пару шагов, почувствовала непреодолимую слабость. Держась рукой за стену, девушка медленно подошла к открытой настежь двери и остановилась, глубоко вдыхая свежий утренний воздух. Она не сразу заметила сидевших за столом двух мужчин и женщину, которые, в свою очередь, увидев её, на время позабыли о своём завтраке.
— Хвала Энлилю, ты уже на ногах! Тебе лучше? — первым обратился к девушке крепкий мужчина с грубым тёмным лицом и длинными с проседью волосами. По его голосу Ану-син поняла, что это Хуваш.
Она кивнула. Её взгляд скользнул по лицам людей и задержался на столе. Овсяная каша, свежий сыр, финики, мёд, молоко…
— Меня зовут Хуваш, я кузнец. Это моя жена Шулууми и сын Бализану, — продолжал мужчина, указывая поочерёдно на членов своей маленькой семьи.
