Крепостная маркиза - Шкатула Лариса Олеговна (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Иными словами, сидела княжна сиднем и не подозревала, что внутри ее, под слоем пепла традиций и представлений о долге и чести, прятался огонь, который едва не вырвался наружу… Именно!
В какой-то момент под неистовыми ласками графа Фуше Соня чуть не решила: а что, если… К счастью, вдолбленные в ее голову с детства понятия о женской чести в конце концов взяли верх.
Оправдала себя… Соня усмехнулась собственным воспоминаниям. Ну, и надолго ее хватило? Через короткое время она забыла себя и все же уступила домогательствам мужчины. Одно утешение, что соотечественника…
В общем, когда ее, утешая в горе, стал пылко обнимать Григорий Тредиаковский, она так же горячо откликнулась на его ласки и в конце концов потеряла то, что благонравным девицам следует Сохранять, несмотря ни на какие мужские ласки. Природная страстность княжны просто получила наконец выход, как бы она себя потом за это поедом ни ела.
Смешно вспоминать о ее первых интимных впечатлениях, сидя в этой оставленной хозяином сторожке, но вспоминалось. Наверное, потому, что с той ночи… ну, когда это произошло между нею и Григорием, она еще ни разу надолго не оставалась одна и не могла вот так спокойно окинуть взглядом событие, после которого ее жизнь и вовсе должна была бы перемениться. Ведь Соня превратилась в женщину, познавшую мужчину.
Надо сказать, что в тот злосчастный момент Софья изо всех сил старалась соучаствовать Григорию. Да, она поддалась… Но не скажешь, что влечению. Может, любопытству? Или решила, что, раз уж на то пошло, почему бы не попробовать пресловутый «запретный плод»? Раз уж ЭТО рано или поздно должно было произойти, то почему не с Тредиаковским, таким милым, симпатичным, даже авантажным. Уж он-то всяко не старик, коему прочил Соню ее братец. Погибнуть, так в объятиях молодого человека. Тем более хорошего происхождения.
Конечно, от этого не погибают, но пристрастие Сони к любовным романам сказывалось в ней таким образом, что временами она начинала не только говорить, но и мыслить, как романические героини.
Погибнуть не погибнуть, а с честью распрощаться, это уж точно. Хотя героини романов так и восклицали обычно:
— О боже, я погибла!
Не было рядом с Соней любимой матушки. Даже горничной Агриппины рядом с нею не оказалось.
Так что некому было остановить Софью в ее несообразном с прежней жизнью и воспитанием поступке.
К тому же ее обычно такой спокойный приятель Григорий свет Васильевич в момент точно обезумел.
Прямо-таки накинулся на нее… Нет, он не насиловал ее, но так целовал, так обнимал, что ей стало жалко после столь бурного проявления чувств не вознаградить его известной уступчивостью. Откликом, после которого он уже и в самом деле не мог остановиться.
А приняв такое решение. Соня добросовестно отозвалась на его ласки еще и потому, что всегда считала: каждое дело надо делать добросовестно и доводить до конца. Вот и довела.
Григорий не догадывался, что горячность и страстность, вызванные ласками первого в ее жизни мужчины, Софья существенно преувеличивала. Из сострадания. Он все спрашивал:
— Хорошо ли тебе, голубушка?
Что на такие слова ответишь? Главное, что не плохо. Как-то она сразу поняла, чего Григорий от нее ждет. И постанывала, как ему хотелось. И содрогалась, когда он того ждал… И мысленно удивлялась, что именно это вызывает его особые восторги.
— Я и не подозревал, лебедушка моя, что ты так чувственна!
Лебедушка… Отчего-то его слова Соню не умиляли, а скорее смешили. Она представляла себе лебедей, которых по весне любила кормить на пруду, их длинные шеи и крепкие клювы. Получалось, именно на образности ее мышления романы не сказались.
Она теперь посмеивалась над собственными желаниями любить чистой любовью. Мужчины привыкли идти до конца, а то, что следовало после бурных объятий, отчего-то напоминало ей анатомический театр, куда однажды сводил Соню, по ее просьбе, брат Николай.
Нет, все-таки она вовсе не серьезная женщина, каковой прежде считала себя. Да и ее окружающие тоже.
В одном небольшом городке, первом по пути следования любовников после трактира, который стал местом их первой ночи, молодые люди, к своему удивлению, обнаружили небольшую православную церковь. Подле нее, в некоем уютном трактирчике, они нашли свидетелей, которые согласились присутствовать на венчании Софьи и Григория.
Конечно, венчание происходило вовсе не так, как о том мечтала Сонина матушка, покойная княгиня Мария Владиславовна. Скромная свадьба, скромный праздничный ужин на двоих в том же самом трактире.
Соня выполнила последнюю волю матушки — вышла замуж, а как это должно происходить, ею не оговаривалось. Стало быть, дело сделано.
К случившейся с ними неприятной истории Соня не имела никакого отношения. Григорий потом рассказал ей кое-что, но по привычке говорил кратко, недомолвками, так что Соне пришлось прямо-таки вытаскивать из него рассказ чуть ли не клещами.
А недосказанное восстанавливать самой, насколько хватало разумения.
— Мир тесен! — сокрушался Григорий, а его молодая супруга в очередной раз убеждалась в том, что он вовсе не молчун, когда надо просто поговорить о вещах отстраненных, уводя таким образом собеседника от разговора, им нежелаемого. — Куда ни пойдешь, ни поедешь, хоть на край земли, а все встретишь если не соотечественника, так австрийца или немца, коему в этих краях совершенно нечего делать.
И обязательно такой человек примется тебя расспрашивать, что ТЫ здесь делаешь, куда направляешься да зачем…
— Хочешь сказать, что встретил человека, которого не очень хотел бы видеть? — догадалась Софья, ощутив за ерничаньем супруга подлинную тревогу.
— Это слишком мягко сказано! — ответил он. — Тебе, Сонюшка, жизнь разведчика сведений, необходимых для его державы, представляется полной приключений, геройских подвигов и признания заслуг соотечественниками, всяческих почестей, оказываемых таким людям императорами. Отнюдь! В жизни разведчика — чаще говорят, шпиона — много событий неприятных, а зачастую и опасных. В порядочное общество шпионов не принимают. Ежели об их занятии становится известно — им отказывают от дома, не подают руки, а в истории нередки случаи, когда уличенных в шпионстве людей противоборствующая сторона вздергивала на виселице или отрубала им голову…
— Зачем ты мне рассказываешь такие страхи? попеняла мужу Соня, живо представив сказанное супругом и поеживаясь, словно в ознобе.
— Затем, что сейчас мы с тобой работаем на благо нашей родины и императрицы, добываем сведения о том, какие дела творятся нынче во Франции.
— Но зачем нашей императрице знать что-то о Франции? Нынче-то мы с нею не воюем.
— Нынче не воюем, а что будет завтра, одному богу известно. Наша страна слишком велика и богата, чтобы не привлекать жадных взоров некоторых воинственных правителей.
— Неужели работа разведчика столь важна? — все еще не могла поверить Соня.
В глубине души она гордилась тем, что ее муж был разведчиком, пусть и говорят, «шпионом», но он был подлинный патриот и верил, что его труды будут достойно оценены если не самой российской императрицей, то ее канцлером всенепременно.
Григорий чувствовал эту ее гордость и пускался в рассуждения, приводя примеры порой из самой далекой истории.
— Во времена седой древности был такой полководец Ганнибал…
— Я слышала, — кивнула уязвленная Соня: он разговаривал с нею, точно с маленькой девочкой, не задумываясь над тем, что и ее когда-то могли интересовать полководцы древности.
— Так вот, однажды Ганнибал взял осажденный город — ночью, без шума проник в него со своей армией — только потому, что в этом городе у него было два разведчика, которые открыли войску Ганнибала ворота… А был еще такой царь Понтийского царства Митридат Шестой. Он испробовал и ремесло охотника, и ремесло караванщика, обошел всю Малую Азию, знал двадцать два иностранных языка! И все время глаза и уши свои он держал открытыми, так что был, можно сказать, шпионом у самого себя. Правда, в остальном он проявил себя последним негодяем…
