Ожерелье раздора (Софья Палеолог и великий князь Иван III) - Арсеньева Елена (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
Он не просто невзлюбил мачеху с первого мгновения – он люто возненавидел ее. Ведь их с Софьей объединяло одно чувство, которое было основой их существования: взаимный страх. Оба они представляли собой угрозу друг для друга.
Софья знала, что Иван – наследник престола. Случись что с великим князем – государем станет этот белобрысый узколицый мальчишка, и уж тогда ей с дочками один путь – в монастырь. Ей нужен был сын не только для того, чтобы доказать свое телесное здравие и душевную крепость, не только для того, чтобы порадовать любимого мужа. Ей нужен был сын, которого она сделала бы наследником князя Московского – в обход Ивану Молодому. И этим обеспечить свое будущее – свое и своих детей.
И пасынок отлично понимал причину того сдержанного огня, которым полыхали очи ненавистной грекини. Он видел, что отец очарован новой женой, прощает ей все, даже то, что Софья мечет дочек, словно кошка – котят. Княжич знал силу этой «ночной кукушки». И понимал, что при первом же удобном случае грекиня восстановит отца против сына. Особенно если у нее родится сын…
Значит, этот сын не должен родиться!
Пока Ивану Молодому не за что было упрекнуть небеса. Сына у княгини по-прежнему не было. Однако княжич не хотел рисковать…
И вот как-то раз одна из прислужниц Софьи начала, словно невзначай, заводить разговоры о том, что появилась-де на Москве знатная ворожейка. Знатна она многими хитростями, но в чем ей воистину нет равной, так это в ворожбе на сыновей. Какая бы мужняя женка ни пришла к ней, всякой поможет! И не было случая, чтобы после ворожбы не родился бы у молодайки именно сын. Девок-то любая-всякая настрогать может. А чтобы сына родить – тут особая благосклонность небес потребна. Ворожейка весьма горазда обеспечить эту самую благосклонность небесную…
Софья выслушала эти нашептывания раз, другой, третий… А потом спросила, как бы с той ворожейкой повидаться.
Сенная девка пообещала встречу такую устроить в самое ближайшее время. Софья со страхом и надеждой ждала этого. А тем временем решила спросить совета у мужа: идти ей к ворожейке или нет.
Оно конечно: ворожба – дело сугубо женское. Однако Софья еще не совсем уверенно чувствовала себя в этой чужой стране. Все-таки она не абы чья женка, а супруга великого князя. Как бы не попасть впросак, как бы не уронить тень на свое имя и звание…
Не иначе сам Господь Бог надоумил ее посоветоваться с мужем, хотя в первую минуту Софья ругательски изругала себя за такое решение. Она никак не могла понять, почему так разъярился великий князь. Он пригрозил заточить ее в темницу, сгноить в подземелье, высечь плетьми, смоченными в рассоле, а напоследок – придушить собственноручно, если только он узнает, что жена хоть в малой малости прибегла к услугам любой ворожеи. Даже если просто попросит погадать, будет ли завтра солнышко светить или дождик пойдет!
Софья сначала перепугалась, потом обиделась, потом стала рыдать. Когда князь Иван видел тяжелые слезы, которые заволакивали ее чудесные черные глаза, а затем медленно скатывались по щекам, он терялся, пугался и думал только о том, чтобы успокоить жену. Целуя и голубя ее, князь объяснил причину своего гнева. Так Софья узнала о том, что от нее прежде тщательно скрывали: о причине смерти его первой жены. О том, как Марья Борисовна была отравлена какой-то «знатной ворожейкой». И именно тогда, когда хотела зачать ребенка!
Софья едва чувств не лишилась от ужаса. Может быть, княгиню Тверскую извели случайно, но уж против нее-то, против великой княгини, злоумышляли сознательно!
Кто?
Софья хотела отдать сенную девку мастерам заплечных дел, однако вспомнила атмосферу византийских хитростей, среди которых прошло ее детство, и сделалась сущий мед и истинная патока. С притворной ласковостью принялась расспрашивать – откуда-де пошли слухи про ворожейку? Но девка врала и путала след. Только однажды и проговорилась: постельничий-де молодого князя сказывал…
Ну, об этом и самой можно было догадаться! Софья умна была – отлично видела, с какой лютой ненавистью поглядывает на нее Иван Молодой. Ей хотелось кинуться к мужу, нажаловаться ему, попросить правосудия, но, по зрелом размышлении, она решила затаить свою ненависть к пасынку. Не пойман – не вор. Разве он ответчик за то, что болтают промеж собой слуги? Иван Молодой от всего отопрется, а Софья только восстановит против себя мужа. Великий князь очень любил сына и наследника. Вот если бы Софья родила ему другого сына!..
Княгиня пакостную девку от себя удалила и постепенно убрала почти всю прежнюю прислугу из своего окружения. Она береглась как могла. Вспоминала, что у императора Константина, ее дядюшки, да и у отца, деспота морейского, были придворные отведыватели пищи: чтобы не подсыпали правителю ненароком злого зелья в яства! Но при русском дворе этого еще в заводе не было. Про себя Софья думала, что русская еда настолько нехороша и тяжела для желудка (ни овощей, ни фруктов, только и радости, что рыбы, самой дорогой и вкусной, вволю!), что и без яда можно загубить свое здоровье. И все же она окружала себя людьми лишь по своему выбору. Никаких посторонних! Теперь рядом были только гречанки и итальянки, прибывшие с ней из Рима. А из русских она брала к себе на службу только жен своих греческих приближенных: Траханиотов, Ангеловых, Ховриных, Ласкаревых, Головиных.
Это нравилось отнюдь не всем. Иван Молодой и его слуги ворчали на всех углах, мол, от иноземцев продыху нет во дворце! Когда эти наговоры дошли до великой княгини, она с приторной улыбкой (уж не с тех ли времен эта улыбка поселилась на ее лице несходно, прилипла к нему, как банный лист?!) заявила, что и впрямь слишком тесно в Кремле. Для великого князя московского приличны более роскошные и просторные покои. Давно пора показать миру все богатство русских князей! Построить такой дворец, который и глаз бы радовал красотой своей, и место бы в нем всем нашлось.
Иван Молодой только фыркнул презрительно. Иван Старший – прислушался и призадумался…
Он уже не раз и не два – сначала с изумлением, потом привычно – отмечал, что его молодая жена очень умна. И советам ее стоит следовать! На него огромное впечатление произвело то, что большую часть приданого Софьи составили старинные книги. Иван Васильевич был хоть и не большой книгочей – за недосугом средь государственных дел! – но книжников и людей грамотных высоко ценил. Однако князь привык, что книжники всегда мужчины, большей частью монахи. А тут его жена-красавица свободно читает огромные тома, покрытые пылью веков! Вдобавок слухи о ее знаменитой библиотеке уже ходили по Европе. Иноземные гости почтительно спрашивали великого князя, правда ли, что он обладает трудами Платона и Аристотеля, Цицерона, Аристофана и Вергилия, переписанными еще в глубокой древности, и что переплеты этих книг украшены драгоценными каменьями?
Иван Васильевич горделиво соглашался. Он и сам начал полистывать книги жены, дивясь, что какая-то исписанная бумага может вызывать столько восхищенных охов и вздохов. Каменья на переплетах – каменья дивные, что да, то да…
Не суть важно, ради сбережения окладов ли, страниц ли, однако Иван Васильевич разделил опасения супруги за судьбу библиотеки и отвел для книг подвалы церкви Ивана Предтечи у Боровицких ворот Кремля. Пожары были бичом Божиим на Руси, и сколько раз Москва от какой-нибудь жалкой лучинки сгорала – невозможно описать! Горели дома и храмы, страдал и Кремль. Конечно, права умная жена – царские палаты надобно заново отстраивать: на сей раз не из дерева, а из камня. На века!
Для начала перестроили покои великой княгини: сладили новую спальную горницу – чтобы было где разместить привезенные Софьей роскошные вещи и убранство из покоев ее отца. Соорудили и светлицу – чтобы сидели там девки-вышивальщицы, которых великая княгиня обучила лицевому шитью. Благодаря их трудам украшались и дворцовые покои, и – самое главное! – церкви. Покровы и пелены, выходившие из-под рук Софьиных вышивальщиц, радовали сердце и веселили глаз.
