Роза на зимнем ветру - Эйби Шэна (читать полную версию книги .txt) 📗
В потемневшем от гнева лице Дэймона Соланж видела потаенную боль, и ее нисколько не утешало то, что источником этой боли была она сама.
Она знала, что тьма, которая обитала в сердце Дэймона, была порождена мыслями о том, что так и не свершилось девять лет назад. Что, если бы они с Дэймоном и вправду поженились бы тогда, отказавшись исполнить волю маркиза Айронстага? Что было бы с ними сейчас?
Что, если б Дэймон тем утром на минуту дольше задержался в комнате Соланж? Если бы еще раз поцеловал ее? Сумела бы она тогда воспротивиться зову сердца? Нашла бы в себе силы прогнать его? Или же они бежали бы вместе и жили счастливо? И не было бы тогда мучительных девяти лет разлуки!
Быть может, и Вульфхавен тогда бы скорее перешел в руки Дэймона. И здешние обитатели зажили бы куда более мирно и радостно.
Что, если б на теле Соланж не было шрамов? А в ее прошлом – постыдных тайн? Все эти «если бы» звучали как пение сирены, увлекая в темный омут сомнений.
Если задуматься, то главную опасность для Соланж представлял ее же призрачный образ – идеал, который сотворил в душе своей Дэймон. Как бы ни фальшива была та, призрачная Соланж, он не желал с нею расстаться. Всеми силами он старался сохранить этот идеальный об раз, какую бы муку ни причиняли ему эти усилия. Дэймон терзал себя бессмысленными фантазиями, потому что они помогали скрывать истинную причину его боли. Соланж догадывалась, в чем тут дело, но была бессильна помочь ему. Чувство вины – необычайно сильное чувство. Тьма в душе Дэймона просыпалась всегда внезапно, одним ударом сметая все его добродушное обаяние. Соланж могла бы даже поклясться, что всякий раз предчувствует ее, как предчувствует перемену погоды.
Она хорошо, даже слишком хорошо знала, каких тем ей следует избегать. Дэймона задевали любые разговоры о прошлом, и Соланж старалась отвечать на все его вопросы как бы между прочим, словно прошлое не имело для нее никакого значения. Она никогда сама первой не заговаривала об этом. Постоянная борьба с этой тьмой была изнурительна, но все-таки Соланж не сдавалась. И всегда старалась, насколько это возможно, незаметно укрыть от глаз Дэймона свои шрамы.
Погружаясь в собственные муки, Дэймон не мог помочь Соланж в ее борьбе с демонами. Она оказалась предоставлена самой себе. И это, быть может, даже укрепляло ее силы. Но в глубине души Соланж знала, что хотела бы рассказать Дэймону обо всем. Об унижении, о предательстве, о душевной боли, которая была куда тяжелее боли физической. Соланж мечтала избавиться от тягостных воспоминаний о прошлом, но избавление могло, принести ей одно лишь время. Когда-нибудь, надеялась Соланж, когда-нибудь она сможет взглянуть на прошлое без содрогания и почувствовать радость оттого, что эти навсегда миновали.
Быть может, время исцелит и Дэймона.
Но сейчас Соланж в одиночку сражалась с демонами прошлого... и в то же время помогала, чем могла, Дэймону преодолеть его терзания. Ей приходилось быть сдержанной с ним, более сдержанной, чем ей хотелось бы. Соланж все чаще вспоминала беззаботные дни детства, когда она была вольна, как ветер, и доверяла Дэймону все тайны своей души.
«Ничто не вечно, – твердо сказала себе Соланж, – и всякая перемена – к добру. Во всяком случае, я постараюсь, чтобы это было именно так».
Дэймон шевельнулся во сне, вздохнул и потер подбородок.
«Я люблю тебя», – в который раз подумала Соланж и, наконец, сомкнула глаза.
12
Олень стоял неподвижно, окутанный утренним туманом. Это был крупный, величественный красавец с могучими ветвистыми рогами и очень спокойными глазами.
Он смотрел прямо на Соланж.
Розоватый краешек утреннего солнца отразился в водной глади пруда, и она засияла глубоким бархатисто-зеленым светом. Солнце подымалось все выше, и олень готов был вот-вот исчезнуть в лесу.
? Беги же, – мягко сказала Соланж. – Я никому не скажу, что ты был здесь.
Будто услышав ее слова, олень метнулся прочь из воды, и лишь радужные брызги отметили то место, куда он только что явился на водопой. Он исчез бесследно, словно его и не было.
Соланж смотрела, как по зеркальной глади расходятся мелкие круги. Солнечный свет позолотил их праздничным сиянием.
Иоланда понеслась вперед. Никакими силами нельзя было заставить ее прилаживаться к неспешной рыси Годвина и его спутников. Монастырь, в конце концов, не так уж и далеко. Что страшного в том, что Соланж ненамного обогнала остальных? Она подождет их здесь.
Даже сидя боком в седле, Соланж без труда обгоняла других всадников. Это стало причиной первого ее серьезного спора с мужем. Соланж хотелось ездить по-мужски, но Дэймон настоял на том, чтобы она соблюдала приличия хотя бы в присутствии посторонних. Главный его довод состоял в том, что маркиза Локвуд должна своим поведением подавать пример прочим дамам. Истинная же причина состояла совсем в другом. Сидя в седле по-мужски, Соланж выглядела чертовски соблазнительно. Дэймон не мог допустить, чтобы его люди увидали маркизу в такой завлекательной и вольной позе.
Продвижение Годвина и его спутников замедляла длинная повозка, запряженная тягловыми лошадьми. Соланж не ожидала, что эти рабочие клячи станут надрываться, чтобы не отстать от нее. Она всего лишь хотела, чтобы Иоланда немного размялась.
– Миледи, чем бы я ни оскорбил твою милость, позволь принести тебе самые нижайшие извинения.
Соланж с улыбкой взглянула на Годвина, который только сейчас нагнал ее.
? Да нет же, господин управитель, вы ничем меня оскорбили и отлично это знаете.
?В самом деле? Тогда, увы, я должен заключить, что у госпожи моей злое сердце, и она пожелала умерить в расцвете лет.
?Годвин, я всего лишь проехалась галопом.
? Как тебе известно, маркиза, муж твой поручил заботиться о твоем благополучии. Сомневаюсь, что он обрадовался бы, если б узнал, что ты при первой же возможности так и норовишь ускакать вперед.
?В таком случае прошу у тебя прощения. Я совсем не хотела, чтобы из-за меня пострадала твоя голова.
? Скорее уж шея, миледи.
?Хорошо, Годвин, я постараюсь ехать вровень с остальными.
– Сердечно благодарю. Мне, знаешь ли, отчего-то хочется дожить до завтрашнего дня.
Всю минувшую неделю примораживало, сыпал легкий снежок, но сегодня день выдался на редкость теплым. Не одна Иоланда радовалась этому неожиданному потеплению. Другие лошади тоже чувствовали себя бодро, а люди весело болтали, перебрасываясь шутками.
Путь их лежал в монастырь. Запас лечебных трав Дэймона изрядно истощился после волны осенних простуд и прочих хворей, прокатившейся по Вульфхавену. Маркиз Локвуд еще раньше заключил сделку с монаха ми, которые согласились в обмен на золото выращивать для него кое-какие необходимые травы.
Дэймон поскакал вперед, дабы предупредить монахов об их прибытии. Отец Игнатий, как объяснял он, был сварливый старикашка и не желал вести дела ни кем, кроме самого маркиза. Он также не любил незваных гостей и не признавал письменных посланий. Как рассказывал Дэймон, он порой просто не пускал приезжих, останавливая их у ворот монастыря. Причем происходило это по самым разным причинам – от не подходящей, по его мнению, масти коней до разногласий в толковании Евангелия. Еще он любил загадывать загадки об ангелах. Однажды он не впустил в монастырь Эйдена, потому что тот не смог ответить, какой ангел покровительствует земным плодам.
– Нас венчал священник из этого монастыря? – спросила Соланж.
– Да, но, слава богу, отец Игнатий в тот день прихворнул, – ответил Годвин.
Монастырь оказался меньше, чем те, которые видела Соланж до тех пор, но и он, по традиции, обнесен был крепкой каменной стеной, а бревенчатые ворота были наглухо заперты. Однако же, когда приезжие подъехали и назвали себя, их впустили без малейших колебаний.
Навстречу им вышел Дэймон. Он тотчас направился к Соланж, помог ей спешиться и крепко поцеловал. Монахи, стоявшие за его спиной, неодобрительно зашептались.
