Катрин. Книга третья - Бенцони Жюльетта (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
Он тщательно промыл пальцы в воде, прежде чем положить их на лицо Арно. Катрин видела, как он приподнял веки и долго рассматривал незрячие глаза больного, а затем слегка присвистнул.
— Это… это опасно? — робко спросила она.
— Не знаю, что вам сказать. Несколько раз я сталкивался со случаем слепоты вследствие тюремного заключения. Полагаю, виной тому недоброкачественная, чтобы не сказать отвратительная пища, которой потчуют пленников. Гиппократ называл эту болезнь «кератис».
— Вы хотите сказать, что он так и останется слепым? вмешался Ксантрай, и в голосе его прозвучал такой ужас, что Катрин невольно протянула ему руку, чтобы успокоить.
Рабби Моше покачал головой.
— Этого никто не знает. У одних болезнь проходит, и даже довольно быстро, другие же теряют зрение на всю жизнь. Благодаря милости Всемогущего, я знаю, какими средствами можно помочь излечению.
За разговором он продолжал делать свое дело. Все рань; были тщательно обмыты вином, смазаны мазью из бараньего жира, толченого ладана и скипидарного масла, а затем перевязаны бинтами из тонкого полотна. На глаза больного рабби Моше наложил компрессы из листьев белладонны и пальмового масла, приказав менять их каждый день.
— Давайте ему козье молоко с медом, — сказал он в качестве последнего напутствия. — Белье нужно менять как можно чаще. Если будут сильные боли, дайте ему несколько зерен мака. Я оставлю вам все, что нужно. И молитесь. Молитесь всемогущему Яхве, чтобы Он сжалился над ним и над вами, ибо только Ему подвластны и жизнь и смерть.
— Но вы же будете навещать его каждый день, не так ли? — спросила Катрин, которая проскользнула к изголовью Арно, едва врач закончил перевязку, и взяла его руку в свои.
На лице рабби Моше появилась горькая улыбка, однако он ничего не ответил. Жак Кер с усилием произнес:
— К несчастью, второго визита не будет. Сегодня ночью рабби Моше должен покинуть город… вместе со всеми своими единоверцами! Приказ короля не допускает исключений: на восходе солнца все евреи, под страхом смерти, должны уйти в изгнание. Я и без того задержал рабби Моше, который уже собирался уходить из своего дома!
Эти слова были встречены мертвым молчанием. Катрин медленно встала, глядя попеременно то на врача, то на меховщика.
— Но… за что?
— Не за что, а почему! — язвительно возразил Ксантрай. — Ла Тремуйлю мало золота, которое он уже успел награбить. Он добился издания эдикта, изгоняющего евреев. Они должны уйти, но золото их остается. Им запрещено брать с собой вещи. Завтра сундуки Ла Тремуйля будут ломиться от золотых монет! И полагаю, что когда он истратит их, то набросится еще на кого-нибудь: например, на ломбардцев.
Эта новость, хотя и не затрагивала саму Катрин, оказалась для нее последней каплей. Нервы ее наконец не выдержали. Сотрясаясь от рыданий, она рухнула к подножию кровати, выкрикивая какие-то бессвязные слова. У нее начались судороги, и Сара, бросившись к ней, тщетно пыталась приподнять ее. Уцепившись за ножку кровати, Катрин билась в истерике, со стоном повторяя одно и то же имя.
— Ла Тремуйль! Ла Тремуйль! Я не хочу… не хочу больше слышать о нем! Не хочу! Никогда… чтобы больше никогда! Он всех нас истребит, одного за другим! Остановите его! Сделайте хоть что-нибудь, только остановите его! Видите, как он делает нам гримасы из темноты… Остановите же его!
Рабби Моше быстро поставил на пол свою сумку и опустился на колени перед молодой женщиной. Взяв в ладони ее голову и мягко поглаживая виски, он шептал что-то по-еврейски, успокаивая ее и отгоняя злого демона, с которым она в эту минуту вступила в схватку. Постепенно Катрин затихла в сильных гибких руках врача. Судороги прекратились, тело обмякло, дыхание стало ровнее. Наконец из глаз ее обильным потоком полились слезы.
— Это слишком тяжело для нее! — раздался спокойный голос мэтра Жака. — Она и без того вынесла много страданий по вине этого человека.
— К несчастью, не она одна, — мрачно сказал Ксантрай. — Во всем королевстве страдают и льют слезы из-за злодеяний Ла Тремуйля…
На лице меховщика появилась горькая улыбка, а в голосе прозвучала едва заметная презрительная нотка.
— А что же капитаны? Отчего сносят все это смелые воины и благородные рыцари? Долго ли вы и вам подобные будут терпеть бесчинства этого негодяя?
— Не дольше чем нужно, мэтр Жак, будьте уверены! — жестко ответил Ксантрай. — Нам нужно время, чтобы собрать всех охотников, способных затравить кабана в его логове. Пока охотники рассеяны по всему королевству и возвращаются сюда со всех четырех сторон света.
Катрин тем временем окончательно пришла в себя. Опершись на руки Сары, она медленно поднялась с пола, немного стыдясь того, что произошло. Маго предложила ей лечь, но она отказалась.
— Мне гораздо лучше. Я хочу остаться при нем. Сегодня ночью я все равно не смогу заснуть. Если он…
Она не посмела произнести вслух то, чего боялась больше всего, но Ксантрай понял ее.
— Я тоже останусь при нем, Катрин. Смерть не решится прийти за ним, если мы будем рядом.
Всю ночь Катрин, Сара и Ксантрай, подменяя друг друга, дежурили у изголовья Арно, прислушиваясь к его дыханию и ловя малейший признак угасания. Два или три раза им показалось, что все кончено, и в эти минуты Катрин чувствовала, как железная рука сдавливает ее собственное сердце. Несмотря на усталость, она часами стояла на коленях у постели больного и исступленно молилась, уступив место у изголовья Ксантраю или Саре. Эта ночь приобрела для нее значение символа, ибо она убедила себя, что все решится в эти часы, которые ползли невыносимо медленно. «Если он доживет до рассвета, — думала она, — то не умрет…» Но продержится ли он до того мгновения, когда солнце озарит лучами землю? Перед уходом рабби Моше сказал, что Арно чрезвычайно ослаб, и в этом он видит главную опасность. Чтобы хоть немного укрепить силы больного, врач заставил его проглотить несколько ложек теплого молока с медом, затем напоил маковым отваром — испытанным успокоительным средством. Арно по-прежнему лежал совершенно неподвижно, и это более всего приводило в отчаяние Катрин. Ей казалось, что слабенький огонек жизни, который еще теплился в этом измученном теле, может погаснуть в любую минуту, от самого легкого дуновения.
Ксантрай также всю ночь не сомкнул глаз. Сидя на скамеечке возле постели, обхватив руками колени, он пристально смотрел на друга, время от времени заговаривая с Катрин, чтобы утешить ее, но больше всего желая внушить надежду самому себе.
— Он выкарабкается, — говорил капитан убежденно, — обязательно выкарабкается. Вспомните, как было в Компьене, Катрин! Тогда мы тоже решили, что ему конец!
Но порой он начинал тереть кулаками глаза, сморщившись и едва сдерживая слезы, не в силах больше выносить этого зрелища — неподвижно лежащего друга с мертвенно-бледным лицом и повязкой на незрячих глазах. Всю ночь, напоминая о зловещем эдикте короля, за окнами слышалось шарканье и топот — это уходили изгнанники, направляясь к воротам Орон. Скольким из них удастся добраться до Бокера или Карпантра — двух южных городов, где к евреям относились терпимо и где иудейская община была богата и сильна?
Было еще темно, когда раздался первый петушиный крик. Колокол монастыря якобинцев пробил приму (6 часов утра), и небо чуть-чуть посветлело. Наконец на востоке показалась яркая полоса, которая начала расти, захватывая все больше места и поглотив в конце концов ночь. На крепостной стене запела труба, возвещая о смене часовых и об открытии городских ворот… В то же мгновение Арно пошевелился.
Сначала руки его нащупали простыню, которой он был укрыт, затем заметались и напряженно застыли в пустоте. Это были инстинктивные жесты слепого, который пытается определить, где он находится. Катрин и Ксантрай, затаив дыхание, смотрели на него. Сердце молодой женщины билось так сильно, что она приложила ладонь к груди. Казалось, достаточно было одного жеста, чтобы раненый вновь впал в оцепенение… Но нет, губы его дрогнули, и он произнес, словно бы в забытьи:
