Смятение сердца - Фетцер Эми (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Прикосновение его губ было теперь полно нежности, не страсти. Даже щекочущее движение языка вдоль нижней губы было ласковым, осторожным, словно Хантер боялся спугнуть драгоценное мгновение. Она дрожала едва заметно и — он это чувствовал — ждала. «Не смотри на меня, не искушай меня!» — взмолился он безмолвно. Темно-каштановые ресницы поднялись. Необычно темные, глаза ее заглянули очень глубоко в его душу, в тайные уголки, где таилась жестокость, упрятанная подальше от нежных созданий вроде нее. Что ж, с силой подумал Хантер, будь что будет! Настанут дни, когда он вновь будет один, и ночи, когда он окажется во власти кошмаров. Тогда, просыпаясь с чувством ненависти к себе, он будет вспоминать мгновения вроде этого и они оттеснят его сны.
Его израненный рот так странен на вкус, думала Сэйбл, как в тумане. Это вкус опасности, дикости и жестокости, вкус недавно пролитой крови и боли, которая еще длится. В самой мягкости его касаний кроется обещание большего, лучшего, волнующего уже одним своим приближением…
Его ласка порождала во всем теле чувство напряжения, снять которое способно было только прикосновение, и напряжение это стягивалось в низ живота, расходясь волнами между ног. С растущим бесстыдством она хотела, чтобы его руки коснулись ее именно там.
Она знала, что это называется плотским вожделением, а иногда даже похотью, что это запретно. Но как же это было прекрасно — желать! Она опустилась на колени, повинуясь властному движению, и прижалась губами ко рту Хантера, наивно имитируя единственный поцелуй, который был ей знаком, — его поцелуй. Она вся горела, наслаждаясь ощущением прохладной голой кожи его груди, она гладила ее в бессознательной благодарности за освежающее прикосновение, в своей невинности не придавая значения тому, что то и дело прикасается к соскам. Ей было довольно того, что ее ласка не вызывает у него протеста.
Что она делала с ним! Впервые в жизни Хантер не жаждал утолить страсть. Наоборот, он хотел, чтобы это продолжалось, чтобы его возбуждение достигало вершин, которые до сих пор не были ему знакомы.
Порыв ветра пронесся по поляне. Лошадь негромко заржала под деревьями. Ни один из них не слышал и не видел ничего вокруг.
Сладостное безумие охватило Сэйбл. Что-то вело ее незримой рукой, и разум не был нужен на этой дороге. Его ладони были на ее теле, казалось, сразу везде: на груди, на бедрах, между колен. Рот не принадлежал больше ей, он был его, и она не мешала ему странствовать где придется. Язык касался зубов, трогал внутреннюю поверхность губ, вызывая странную щекотку, почему-то отдающуюся между ног. Она почувствовала, что подол юбки ползет вверх по ноге. Холодный воздух коснулся колена, потом бедра… Она содрогнулась от сладкого сознания собственного безрассудства.
«Когда все кончится, она возненавидит тебя».
Хантер опомнился. Он почти потерял голову и теперь вернулся к действительности стремительно и болезненно. Кто говорил с ним? Совесть? Рассудок?
— Ты целуешь своего мужа так же, как и меня? — спросил он громко, не давая себе времени передумать. Лучше бы ему умереть, чем так обижать ее!
— Кого? — переспросила Сэйбл, отстраняясь, но не торопясь открыть глаза.
— Я говорю о твоем муже, отце Маленького Ястреба. Помнишь его? Мне вдруг стало интересно, как ты ведешь себя с ним.
Сэйбл показалось, что в прекрасную страну, где она пребывала, протянулась грубая рука и выдернула ее одним бесцеремонным рывком. Она открыла глаза, по-совиному мигая, ненадолго полностью потерявшая ощущение реальности. Потом пришло понимание.
— Негодяй! — крикнула она, отбросив руки Хантера и судорожно одергивая юбку.
«Ну же, сделай ей еще больнее! Нанеси ей такую обиду, чтобы она никогда больше не уступала тебе!»
— Если я негодяй, то ты маленькая сучка, которая явно не впервые наставляет мужу рога, — парировал Хантер.
Рука Сэйбл сама собой поднялась для пощечины, но она сделала медленный глубокий вдох и заставила себя опустить ее. Как же можно после всей этой нежности и страсти вдруг так унизить ее? Он ведет себя так, словно перед ним шлюха из борделя!
— Мне ничего не оставалось… — начала она, едва в силах шевелить губами.
— …как подчиниться? Я это уже слышал. — Хантер придвинулся к самому ее лицу, не обращая внимания на боль в боку. Он отдал бы все, чтобы поцелуями стереть слезы с ее глаз, но вместо этого добавил насмешливо:
— Можешь продолжать в том же духе и валить всю вину на меня, но мы оба понимаем, что к чему. Когда ты снова окажешься в постели с мужем и обхватишь его ногами, ты вспомнишь меня и насладишься вдвойне.
Он видел, что каждое слово обжигает Сэйбл, как удар бича, и с ужасом думал о том, что сам, своими руками убивает надежду на счастье. Единственное, что давало ему силы говорить, было горькое чувство правильности своего поступка.
— Да вы просто низкий, подлый развратник! И что еще хуже, вы лицемер! — крикнула Сэйбл, в ярости не заботясь о том, что может разбудить Ноя. — Вы мне противны! У вас не больше моральных устоев, чем у бродячего кота! Впредь прошу помнить, что я-то не бродячая кошка, мистер Мак-Кракен.
И она пошла прочь.
Хантер не удерживал ее.
«Держись от меня подальше, Сэйбл. Ради собственного блага держи свою ненависть наготове, как оружие».
Она сумела приоткрыть дверь, которую он захлопнул много лет назад. За этой дверью таилась худшая сторона его личности — узница, жаждущая вырваться на свободу. Сэйбл стояла сейчас, вставив в щель свою маленькую ногу и тем самым не давая двери закрыться. Она не понимала, от чего находится так близко. Неужели ей не было страшно рядом с мужчиной, который не постыдился посягнуть на чужую жену?
Он сделал все, чтобы преподать ей урок, чтобы создать между ними безопасную дистанцию. Может быть, это даст ему возможность продержаться. Ведь не может же это длиться вечно!
Сэйбл оглянулась. У нее были ненавидящие глаза, но даже и теперь он не мог оторвать от нее взгляда. Он думал о том, что это рвется наружу темная часть его души, не в силах вынести очищающего смятения, которое породила в его сердце встреча с Сэйбл.
Но ему не суждено очиститься, думал Хантер. Его прошлое слишком унизительно, чтобы такая женщина могла принять его и простить.
Если бы даже она была свободна.
Он с самого начала знал, что недостаточно хорош для нее.
Хантер окутал себя одиночеством, словно привычным, хорошо поношенным плащом.
Этот плащ был ему как раз впору.
Он позволил одиночеству укрыть его и спрятать, отделить от мира. Так он чувствовал себя в безопасности. Отчаяние парило где-то поблизости, не приближаясь, но и не отдаляясь, бормоча невнятные угрозы, дыша холодом. Надежда, ненадолго мелькнувшая вдали, исчезла бесследно.
Боже всесильный, как он рвался душой следом за надеждой… но тщетно.
Хантер повернулся на бок и уткнулся лбом в кожу седла. Он думал о Сэйбл. Он желал окунуться в ее невинность, погрузиться в нее — и очиститься.
Глава 17
«Не забывай о том, что ты — леди, образованная и хорошо воспитанная».
С каждым разом это испытанное средство работало все слабее. Сэйбл хотелось кричать во весь голос, топать ногами, биться в истерике — делать все то, о чем и помыслить не может благовоспитанная молодая особа.
Уму непостижимо, как быстро она превращается в женщину с низкими побуждениями и чувствами! Это все его вина, его одного!
Она обернулась, бросила на Хантера ненавидящий взгляд и до боли сжала кулаки. Ничего, в следующий раз, когда он протянет свои жадные руки, она его пристрелит, как бешеную собаку! Чтоб ему гореть в аду! Чтоб ему мучиться до скончания времен!
Кое-как промыв в ручье распухшие запястья, Сэйбл побрела назад к лагерю. Не заботясь о том, что ее могут услышать — в сущности, даже не замечая этого, она рыдала взахлеб. Она не знала, как болезненно отдавались в ушах Хантера звуки ее рыданий, каким раскаянием было переполнено его сердце.
