Леди полуночи - Дэр Тесса (мир бесплатных книг TXT, FB2) 📗
– Спасибо, – раздался ее шепот. – Мне уже лучше.
Когда Торн поднял голову, она выпустила из рук его сорочку и без всякого выражения продолжила:
– Я вспомнила удивительную историю из твоего детства. Помнишь, я говорила, что у каждого есть своя такая. Была девочка, которая делила с тобой чердак. Надоедливое маленькое создание как привязанное таскалось за тобой по пятам, когда тебе хотелось поиграть с соседскими мальчишками. Иногда по ночам, когда она не могла заснуть, ты начинал смешить ее, развлекал играми, показывал тени на стене, подкармливал сладостями, которые воровал на кухне внизу. Как-то раз среди ночи ты упаковал ее во всю имевшуюся у нее одежду, пальто, капюшон, обмотал шарфом и сказал, что сегодня вы играете в цыган. «У нас будет интересное приключение», – сказал ты.
Кейт посмотрела на него, и в неверном свете очага глаза ее казались огромными.
– Почему ты не рассказал мне все, Сэмюэл? Ты поведал правду о моей матери, но ни слова про себя. – Она коснулась его щеки. – Почему ты не сказал, что спас мне жизнь?
Во рту у него пересохло.
– Этого не было.
– А мне кажется, было. Или что-то похожее на это. Я же сказала, что вспомнила все. – Кейт снова задумчиво уставилась в огонь. – Целую жизнь меня преследовали эти смутные воспоминания. Я стою в длинном темном коридоре. Откуда-то снизу, из-под пола доносятся звуки пианино. Я слышу песню, ту самую, о цветах в саду. В темноте проносится голубая вспышка, и кто-то говорит, обращаясь ко мне: «Будь храброй, моя Кэти».
Спазм перехватил горло, и Торн не мог произнести ни звука.
– Это же был ты, правда ведь? Мы были с тобой на чердаке и готовились сбежать из того места.
Он смог лишь кивнуть.
– Ты взял меня за руку и отворил дверь, потом мы быстро спустились по лестнице. Больше мы туда не возвращались. Это ты отвез меня в Маргит.
Спазм отпустил, и Торн хрипло проговорил:
– Таково было желание твоей матери. Перед смертью она рассказала об этом. Ты была умненькая, в этом мог всякий убедиться. Она узнала из какого-то журнала о школе в Маргите и о том, что туда принимают подкидышей, и очень хотела, чтобы тебя туда отправили.
– Но меня не отправили?
Он покачал головой.
– Позже, когда Элли Роуз умерла…
– Почему я не могу ее вспомнить? – огорченно перебила его Кейт. – Я вспомнила про тебя все – по крохам, по кусочкам, – но сколько бы ни старалась, про нее ничего не могу откопать в памяти.
– Возможно, со временем что-нибудь и вспомнится. В этом нет твоей вины. Да и не видели мы почти наших матерей: если бы болтались у них под ногами, нас вышвырнули бы на улицу. Лишние проблемы никому не нужны. Как бы там ни было, после смерти Элли Роуз прошло несколько недель, потом месяцев. Я знал, что они никогда не отправят тебя в ту школу. Они вообще не собирались тебя отпускать. Держали бы при себе до поры до времени, а потом превратили бы в такую же, как они. Уже и той песне тебя научили. – Его замутило от воспоминания.
– Это они меня научили?
– То место… – Торн перевел дыхание. Ему страшно не хотелось делиться с ней отвратительными подробностями, но они уже далеко зашли и ей нужно было узнать все до конца. – Это было что-то вроде музыкального театра: с музыкой, песнями и девушками, скакавшими по сцене. Они называли это «Оранжерея», а танцовщицы носили имена цветов.
– Например, Элли Роуз, – догадалась Кейт. – Вместо Элинор Хаверфорд.
Он поморщился.
– Ту песню, что ты запомнила… ее пели джентльменам перед началом каждого представления.
– Значит, они учили меня…
– Чтобы ты стала одной из них. Одевали тебя как куколку и выталкивали на сцену. Поначалу кроха просто пела и веселила толпу. Только дьяволу было известно, как долго это могло продолжаться.
Ее лицо скривилось, когда до нее дошел смысл сказанного.
– Это же ужасно!
– Конечно, ужасно, поэтому я и увел тебя оттуда. Именно поэтому мне не хотелось, чтобы ты узнала подробности. – Он нервно провел рукой по волосам. – Кэти, больше никогда не спрашивай меня об этом.
– Согласна. Давай поговорим о другом. Как твоя рука?
– Лучше. Пока плоховато слушается, но уже не болит. Если я, по твоим словам, когда-то спас тебе жизнь, то в тот вечер ты мне отплатила тем же. Теперь мы квиты.
– Сомневаюсь. – Ее пальцы добрались до его распахнутого ворота и раздвинули полы еще шире, выставив на обозрение мускулистую грудь.
Кончиками пальцев Кейт провела по рельефным татуировкам, и он затаил дыхание, борясь с возбуждением от ее прикосновения. Поздно! В паху стало тесно до боли. Отвратительно! Это неправильно, что он испытывает к ней вожделение, после того как все ей рассказал.
– Меня разбирает любопытство, где ты их сделал.
– В разных местах, – неохотно ответил Торн. – Ни одна из них не стоит твоего внимания.
– Но мне хочется узнать.
Кейт выскользнула из его объятий, неожиданно схватилась за край сорочки и задрала ее вверх, обнажив ему живот.
Мускулы его брюшного пресса тут же напряглись.
– Что ты делаешь?
– Тебе не трудно будет называть меня Кэти? Мне нравится, как ты это произносишь. Голос звучит низко, как опасное рычание. – Взявшись двумя руками за сорочку, она потянула ее вверх.
– Кэти… – простонал Торн.
Она улыбнулась.
– Да. Именно так. Меня сразу обдает жаром, а по всему телу бегут мурашки. Теперь подними руки.
Он ни в чем не мог ей отказать. Кейт это прекрасно понимала и собиралась этим воспользоваться.
Стянув с него сорочку через голову, она оглядела его обнаженный торс. Судя по выражению глаз, она была и очарована, и напугана. Ему сначала захотелось скрыть от нее правду – все неприятные вещи, связанные с этим. Но все-таки лучше, если она все увидит и поймет его.
– Расскажи мне, – попросила Кейт.
– Что ты хочешь узнать?
– Какая была первой?
– Вот эта. – Он повернулся к ней плечом и указал на маленькую татуировку в виде розочки.
– Когда ты ее сделал?
– Когда уехал из Лондона…
– Вместе со мной. Когда мы уехали из Лондона и ты отвез меня в Маргит.
– Да. – Он сглотнул. – Я не мог вернуться в «Оранжерею», конечно. Даже если бы захотел. Я скитался по селам, подрабатывал тут и там, спал большей частью в стогах, питался тем, что ловил в капканы. Жил как дикое животное, и, наверное, поэтому и думать стал так же. Я чувствовал, где выскочит заяц, до того как он выскакивал, и в какую сторону кинется. Открытые пространства и свежий воздух… Мне кажется, они пошли мне на пользу, после тех лет, что провел в лондонской копоти. Я ходил грязным и нечесаным, но те месяцы, как мне сейчас кажется, были самыми счастливыми в моей жизни.
Когда наступила зима, прибился к шайке браконьеров. Я снабжал их дичью на продажу, а они обеспечивали меня кровом, теплой одеждой и обувью. По этому знаку, – Торн погладил грубое изображение цветка, – члены шайки узнавали друг друга. Никаких имен.
– Никаких друзей, – подхватила Кейт. – Никаких нормальных человеческих отношений.
– Я завел себе собаку.
– Правда? – Она улыбнулась. – Как ты ее назвал?
Торн помедлил с ответом.
– Заплатка.
– О, Сэмюэл! – Кейт приложила ладонь к щеке и покачала головой. – Я была так безрассудна. Мне очень жаль!
Он пожал плечами.
– Не жалей. Баджер ничуть не хуже.
На внутренней стороне его левого предплечья ей бросился в глаза ряд цифр.
– А это?
– Это отметка о паузе в занятии браконьерством. Тюрьма!
– Тюрьма? О нет! Сколько тогда тебе было?
– Пятнадцать, я думаю.
Она потерла татуировку.
– Это тюремный номер заключенного?
Торн покачал головой.
– Я наколол цифры сам. В первый же месяц. Это дата, когда меня должны были освободить. Не хотелось, чтобы она забылась.
– Кем, тюремщиками?
– Нет, чтобы я о ней не забыл.
А еще ему не хотелось увеличивать свой срок, обеспечивая себе комфортное существование в тюрьме. Хорошая постель, мясная еда, ключ от кандалов – на все имелась своя цена, и надзиратели строго фиксировали такие расходы. Шесть пенсов в неделю за это, шиллинг – за то… Когда наступал срок освобождения, долг заключенного мог достигать десятка фунтов, и его продолжали держать в камере до тех пор, пока не расплатится сполна со своими кредиторами – надзирателями. Чтобы не участвовать в этом сумасшествии, Торн отказывался от всех благ – дополнительной еды или теплых одеял.
