Лев-триумфатор - Карр Филиппа (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
Но моя мать не перестала тревожиться, и когда папа Павел публично заявил, что он не может признать наследные права того, кто рожден вне брака, она совсем испугалась. Папа в своем послании утверждал далее, что королева Шотландии, которая была замужем за французским дофином, была ближайшим легитимным потомком Генриха VII, и предложил созвать Третейский суд под его председательством, чтобы установить обоснованность претензий как Елизаветы, так и Марии на трон Англии.
Естественно, Елизавета высокомерно отвергла это предложение.
Но тревога моей матери еще больше возросла. Она сказала мне:
— Я боюсь, что между католиками и протестантами снова назревает конфликт и королева Шотландии станет знаменем католицизма, а Елизавета — протестантства. Раздор в семьях… вот чего я страшусь. Я досыта насмотрелась на все это.
— Но мы же не поссоримся с Хани из-за того, что она — католичка, — успокаивала я матушку. — Ведь она сменила веру только для того, чтобы выйти за Эдуарда.
— Я молюсь, чтобы не случилось беды, — ответила она.
Матушка навестила Хани, пробыв у нее неделю, и вернулась в более бодром состоянии духа. У нее состоялся серьезный разговор с лордом Калпертоном.
Он сказал, что уже стар и не хочет менять свой образ жизни, но молодого Эдуарда собирается услать на запад страны. У него есть имение около Плимута. Эдуард более ревностен к вере, чем его отец, и если он позволит себе неосторожные высказывания — а с ним это может случиться — то для него будет лучше, если он это будет проделывать как можно дальше от королевского двора.
Матушка очень расстроилась при мысли, что не сможет часто видеться с Хани, но согласилась с лордом Калпертоном, что гораздо безопаснее быть подальше от центра конфликта.
Таким образом, лето прошло в приготовлениях к предстоящему отъезду Хани и ее мужа в Труинд Грейндж, графство Девоншир. Я тоже должна была ехать с ними.
Я говорила матери:
— Ты будешь чувствовать себя одиноко, если мы обе уедем.
Она взяла мое лицо в ладони и сказала:
— Но там на какое-то время ты будешь счастливее… только на время, Кэт. Ты должна прийти в себя и начать жизнь заново…
Мне ужасно не хотелось расставаться с ней, но я понимала, что она права.
В июне, примерно за месяц до намеченного срока нашего отъезда, французский король Генрих II был убит на турнире и его сын Франсуа стал королем. Мария Шотландская была его женой, и она стала королевой Франции. Моя мать сказала:
— Дело приняло еще более опасный оборот: ведь Мэри приняла титул королевы Англии!
Руперт, который как раз гостил у нас, — он зачастил к нам в то время — сказал, что, пока Мария Стюарт остается во Франции, все это еще не так страшно. Опасность возрастет, если она прибудет в Шотландию, что для нее, как французской королевы, вряд ли сейчас возможно.
Я оставалась ко всему равнодушной. Мне было все равно, поеду ли я в Девон или останусь в Аббатстве. Я хотела бы остаться из-за матери. С другой стороны, я думала, как будет хорошо не видеть так часто тетю Кейт и покинуть места, с которыми связано так много горьких воспоминаний. Но я вернусь через месяц-другой — обещала я себе.
Наше путешествие было долгим и утомительным, и к тому времени, когда мы добрались до Труинд Грейндж, лето уже близилось к концу. Мне думается, с того момента, как моему взгляду впервые открылась Усадьба, я ощутила, что мрачная тень моей трагедии немного отступила от меня. Дом казался более уютным и удобным, чем Аббатство, со своими стенами двухсотлетней давности, сложенными из серого камня и прелестными садами. Он был выстроен вокруг внутреннего двора, и на каждом углу возвышалось по башенке. Из окон открывался великолепный вид на Мыс и простиравшееся за ним море, и это возбудило во мне интерес. Холл был не так велик, как в Аббатстве и замке Ремуса, но казался более уютным, несмотря на два потайных глазка высоко в стене, сквозь которые можно было незаметно наблюдать из скрытых ниш наверху за тем, что делается внизу. Домовая капелла, сырая и темная, вызвала во мне отвращение, быть может потому, что я вообще с некоторым страхом относилась к церквям из-за конфликтов в нашей семье да и во всей стране. Ее вымощенный каменными плитами пол был истерт ногами давно умерших людей. Алтарь теперь располагался в темном углу, а» глазок для прокаженных» использовался теперь теми слугами, которые болели какой-нибудь заразной болезнью и не могли общаться с другими домочадцами. Беспорядочно выстроенное здание простиралось скорее вширь, чем ввысь, и приличествующую замку величественность придавали ему, собственно, только те четыре башенки по углам.
Мне забавно было наблюдать за Хани в роли хозяйки замка. Замужество, разумеется, изменило ее. Она светилась внутренним довольством. Эдуард боготворил ее, а Хани была из тех натур, кто постоянно требует любви. Без нее она чувствовала себя несчастной. Она хотела, чтобы ее любили и лелеяли больше, чем других. Ну, что же, у нее были все основания быть довольной, ибо я никогда не видела, чтобы муж был так предан своей жене, — разве что покойный лорд Ремус по отношению к Кейт.
С Хани я могла говорить откровенно. Я знала, что она ненавидит моего отца как никого другого на свете. Она никак не могла простить ему того, что, когда она была ребенком, он не хотел принять ее в дом и делал вид, что ее не существует.
Ей хотелось говорить о нем, но я отказывалась слушать, потому что мне самой было неясно, как к нему относиться. Я знала теперь, что он являлся не только моим отцом, но и отцом Кэри, поэтому мы с Кэри не могли пожениться. Я знала теперь, что он, представляясь святым, чье появление на земле было чудом, на самом деле по ночам прокрадывался в постель Кейт — или она в его постель? — в том самом доме, где спала моя мать. И все это время Кейт притворялась маминым лучшим другом и любящей родственницей.
Мне думается, что матушка внушила Хани заботу обо мне, а Хани всегда старалась ублажить мою мать. Возможно, матушка дала Хани еще один совет, касающийся меня, поскольку с тех пор, как я появилась в Усадьбе, Хани дала несколько званых обедов и приглашала на них местных сквайров.
Как раз на другой день после той странной встречи на Мысе, так взволновавшей меня, она сказала:
— Завтра к нам ни обед пожалуют сэр Пенн Пенлайон и его сын. Они наши близкие соседи. Сэр Пени — очень влиятельный человек в здешних краях. Он владелец нескольких судов, и его отец тоже занимался морской торговлей.
Я пробормотала:
— Это судно, которое пришло на днях…
— Да, — сказала Хани, — это «Вздыбленный лев». Все их корабли носят имя «Львов». Есть «Боевой лев», «Старый лев», «Молодой лев». Где бы ты ни увидела «львиное» судно, можешь быть уверена, что оно принадлежит Пенлайонам.
— Я видела на Мысе человека, которого называли «капитан Лайон».
— Это капитан Пенлайон. Я с ним еще не знакома. Но, полагаю, он вернулся домой. Он был в плавании больше года.
— И они придут сюда!
— Эдуард считает, что мы должны выказать добрососедские чувства. Их имение в двух шагах отсюда. Ты можешь видеть дом из западной башни.
При первой же возможности я поднялась в западную башенку и увидела высоко на скале большой дом, обращенный к морю.
«Интересно, — подумала я, — что он скажет, когда узнает, что девушка, которую он оскорбил, — а я упорно считала его обращение со мной оскорбительным, — является гостьей Эннисов?»Я почти с нетерпением ждала этой встречи.
Стояла осень, но валериана и гвоздики еще вовсю цвели. Лето выдалось умеренно теплое, и я гадала, какой окажется зима в Труинде. В обратный путь до Лондона можно было двинуться только с наступлением весны. Сознание этого меня угнетало. Я стала беспокойной и раздражительной. Мне хотелось уехать домой. Мне хотелось быть с матушкой и вести с ней бесконечные разговоры о моих несчастьях и получать от нее сочувствие. Не думаю, что я действительно желала все забыть, скорее испытывала некое наслаждение, растравляя свои раны и постоянно напоминая себе о том, чего я лишилась.
