Мой ангел злой, моя любовь…(СИ) - Струк Марина (книги бесплатно без регистрации полные .txt) 📗

А может, это случилось от того, что она отчего-то при представлении протянула ему для целования руку в перчатке, нарушая негласные правила? Андрей, в тот момент касавшийся губами тыльной стороны ладони женщины в летах, судя по схожей линии лица, матери этих девиц, замер на миг, раздумывая, как следует поступить ныне. Он резко выпрямился и, взглянув в прелестное лицо в обрамлении серого шелка, проигнорировал протянутую руку в тонкой лайке, склонился к аккуратной ручке ее сестры, той самой, что так некрасиво краснела в церкви.

Он заметил, как прикусила губу прелестница, как чуть померк огонь превосходства в ее глазах, услышал, как рядом кто-то пробасил: «Слыхано ли?». Он уже готов был ко всему, даже принять вызов родственника или одного из вьющихся подле нее молодых людей, которые, судя по этим словам, могли спровоцировать ссору с ним для того. Скорее даже, не спровоцировать, а поддержать. Ведь первой бросила Андрею перчатку именно она, прелестница с русыми локонами и дивными глазами, дочь предводителя уездного дворянства Анна Михайловна Шепелева.

— Allez, папенька, je vous prie [28], - проговорила она, отводя взгляд от лица Андрея, пряча руку снова в муфте. — Порядочно морозно ныне. Пожалейте Катиш и милую Веру Александровну.

Мелодичный звук ее голоса, вполне достойный ее внешней прелести, вдруг заставил Андрея снова взглянуть на нее, задержать на ней взор долее положенного. Марья Афанасьевна сжала тут же пальцами его локоть.

— Едем и мы, mon cher. Не хватало горячки подхватить на таком морозе, — проговорила она, склоняясь чуть ближе к плечу племянника. Тот согласно кивнул, бросил компании, стоявшей перед ними короткое: «Au revoir, messieurs, mesdames!» и прощальные кивки господам и дамам, повел графиню и ее воспитанницу к карете, дверцу которой уже распахнул гайдук.

— Она ведь недурна собой, верно? Эта mademoiselle Шепелева, — проговорила Марья Афанасьевна, не особо таясь, когда они уже отъехали от села, в котором стоял храм. Машенька, казалось, уснула тут же, как села в карету — так устала стоять службу и утомилась за день до того.

— Недурна! — вдруг фыркнула Мария Афанасьевна совсем неподобающим своему возрасту и статусу. — Да она, надо признать, прелестна и лицом, и статью, недурно музицирует и поет. Богиня, и только, как говорят о ней здесь!

— Легко быть Афродитой в Гжатском уезде, — пожал плечами Андрей, намекая на удаленность этих мест от столицы, все же злясь на девицу за тот поступок и на себя, что невольно поддался очарованию ее красоты. Да-да, надо быть честным хотя бы с собой!

— Ты зол на нее, — проницательно заметила Марья Афанасьевна. — Ненадобно, mon cher. Она не имела намерения тебя жестоко оскорбить. Ты не отдал дань ее прелести в тот миг, когда она удостоила тебя взглядом, вот она и уколола, как сумела. Все это лишь игра для нее. Annett est un enfant joueuse [29], и только. Заприметила в тебе очередную забаву, коих, как ты заметил, вкруг нее немало.

— Ах, ma tantine, и вы говорили мне, что я cynique [30]! — улыбнулся Андрей. — С такими-то учителями немудрено!

Марья Афанасьевна пожала плечами, словно говоря: «думай, как знаешь, я же промолчу». Спрятала от холода ладони глубже в муфту, зябко поежилась. Поскорее бы в усадьбу прибыть, лечь в постель, нагретую горячими кирпичами, да под пуховое одеяло!

— Ты прав, Андре, я не питаю приязни к mademoiselle Шепелевой, — произнесла она после недолгого молчания. — Я, признаюсь тебе, не могу принять и понять персон, в коих все с лишком. С лишком прелести, с лишком стати, с лишком ума, не того ума, что жизни помогает, иного ума, заметь! С лишком всего! Будь она такой, как cousine, Катерина Петровна, при всем своем приданном, то я бы всерьез задумалась над твоим mariage, Андре. Да-да, не стоит так морщить лоб и кривить губы! Тебе вскорости разменять третий десяток, а ты еще холостым ходишь. Не дело то! Но только это Аннет Шепелева! И даже состояние ее семьи не заставит меня вспомнить о ней при таком деле, и родство с графом Туманиным, что дедом ей приходится.

— Даже так? — поднял брови Андрей. Марья Афанасьевна поджала губы, распознав в его голосе усмешку, кивнула резко головой.

— Именно так! Оттого и ходит Афродитой тут, на Гжатчине, а не в Москве или в столице, что с лишком всего. А спеси и самолюбования тем паче! Гляди же, mon cher, не попади в силок. Такого молодца еще не бывало здесь отродясь, то я тебе говорю. Сама была в диковинку, когда решилась на проживание в этих местах с прошлого года. Попадешь в силок и сам не заприметишь того, а там и в ощип!

Она не стала продолжать этот разговор, заметив, как похолодели глаза племянника, говоря о том, что тот неприятен ему. Уступила его нежеланию, его стремлению поразмышлять о чем-то своем, пока карета скользила полозьями по снежной дороге в Святогорское, что показалось вдалеке маленькими огоньками, мигающими в серости начинающего зимнего рассвета. Закрыла глаза и откинулась на спинку сидения кареты, сделав глубокий вдох. Нет, мужчине никогда не понять и не заприметить того, что может видеть только женщина. Никогда!

Марья Афанасьевна сильно бы удивилась, если бы узнала, что схожие мысли ныне были и в головке Машеньки, притворяющейся перед своими спутниками дремлющей, ловящей жадно каждое слово, что было произнесено в тишине дороги. Тихо ныло сердце при воспоминании о том, как смотрели друг на друга Андрей Павлович и mademoiselle Аннет — так пристально, так длительно, словно проникая в души, в самую глубь.

Не к добру то было, совсем не к добру. Машенька с трудом сдержалась, чтобы не скривить некрасиво носик и не заплакать ныне в полумраке кареты, выдавая своим спутникам, что не в дреме она. Ой, не к добру, сжималось ее сердечко, не к добру то знакомство!

Глава 2

Из-за неплотно затворенной двери в девичью спальню снова раздался громкий окрик Анны, что-то яростно выговаривавшей после него прислуживающей ей девушке. Но не этот окрик или резкие слова заставили мадам Элизу оставить свою работу, за которой она сидела у окна будуара, ловя последний свет дневной, пытаясь починить кружево в отделке платья. А звук пощечины, что раздался вслед за едкими словами — тихий, но ощутимый. Так бьют не для того, что причинить боль, а только для видимости наказания. Мадам Элиза была твердо уверена в том, ведь в ее воспитаннице не было явной жестокости к слабым и низшим. В monsieur Петре эта жестокость была, а вот Аннет, слава Богу, не имеет в своем характере подобной дурной черты.

Именно поэтому мадам Элиза отложила в сторону свою работу и поспешила из кабинета барышни в соседнюю спальню.

— Que s'est-il passe, fillettes? [31] — спросила она, едва отворила створки дверей, окинув быстрым взглядом комнату, задерживаясь глазами на каждой, кто был там.

Семнадцатилетняя Катиш, эта petite cousine [32]Анны и Петра Шепелевых, сидела, поджав ноги в вольтеровском стуле с высокой спинкой, прижавшись так плотно к той, что казалось, она желает раствориться в его обивке. Petite cousine Катерину называли не от того, что она была невысока ростом, а от того, что та отчего-то стремилась быть незаметной для окружающих, мучительно краснея, когда к ней обращались или бросали на нее мимолетный взгляд. Это свойство дочери алеть лицом по поводу и без оного доставляло немало расстройства ее маменьке, тетушке Анны по матери, Вере Александровне Крапицкой, что жила с младшей дочерью с прошлой весны в имении родственников.

Мадам Элизе даже порой думалось, что ее собственная дочь Полин, ровесница Анны, чувствует себя в доме Шепелевых гораздо свободнее, чем их кузина. Вот и ныне та лежала на животе на постели молодой барышни и играла домашней туфелькой на ноге, глядя со скрытым восторгом и какой-то хитринкой в глазах на отражение Анны в большом зеркале, перед которым та сидела, пока одна из девушек домашних аккуратно разматывала папильотки, давая волю темно-русым тугим кудрям.