Наследство Валентины - Коултер Кэтрин (книги без сокращений txt) 📗
Несколько минут спустя Джесси вернулась в гостиную, Джеймс оглядел ее с головы до ног и нахмурился:
– Джесси, я раз и навсегда запрещаю тебе одеваться в мужскую одежду и скакать в субботу на Бертраме!
Джесси виновато ухмыльнулась, словно воришка, залезший в карман Святого Петра.
– А я уверена, что сумела бы выиграть для нас несколько гиней, Джеймс. Кендлторп в прекрасном состоянии, но нам нужны деньги для Марафона. Он внутри выглядит хуже старого амбара. Сколько я могла бы выиграть в Йорке?
– Не слишком много, так что забудь об этом.
– Возможно, как раз столько, чтоб купить новые обои для гостиной.
– Джесси...
– Ты так романтично выглядишь, Джеймс, – совсем как медленно чахнущий поэт... скажем, Шелли, хотя он, кажется, темноволос, не так ли... Эта нога на подушках, локон, упавший на лоб, трагический взгляд.
– Обещай мне. Не хочу, чтобы Зигмунд бился в истерике лишь потому, что ты и твои бриджи исчезли вместе с Бертрамом.
– Клянусь, что возьму с собой Зигмунда. Без него я не смогу узнать дорогу.
– Хочешь, чтобы я велел тебя связать? Клянусь, Джесси, я так и сделаю, если ты немедленно не дашь мне священную клятву. Говори, Джесси! Повторяй за мной: клянусь, что не сбегу в Йорк в субботу.
Джесси одарила его бесстыдной улыбкой, беззастенчивой улыбкой старой Джесси. Он хотел войти в нее так сильно, что тупо ноющая щиколотка была ничем по сравнению с невыносимой болью в чреслах. До сих пор Джеймсу и в голову не приходило, что под новыми одеждами может скрываться прежняя Джесси.
Глава 22
Джесси знала, что, несмотря на больную ногу, Джеймс хочет ее, и сам сказал об этом перед обедом, коварно улыбаясь. Существовал единственный способ заняться с ним любовью, не потревожив ушибленную щиколотку, способ, настолько скандальный, что она краснела при одной мысли об этом.
Взглянув на Джеймса, она решила, что у него не хватит мужества попросить ее о таком. Жаль, конечно, но самое главное, чтобы муж скорее поправился.
Джеймс прекрасно разбирался в характере Джесси и потому лишь глубоко вздохнул, стиснул ее руку и снова вздохнул. Джесси лукаво усмехнулась.
– Нога скоро заживет, – сообщил он.
– Надеюсь.
– Вот и прекрасно.
Но Джеймс хотел закрепить все, чего успел достичь, если пройдет достаточно времени, возможно, он снова увидит это смущенное выражение у нее в глазах. Он не хотел, чтобы она уходила в себя, отдалялась от него.
Зигмунд и Харлоу помогли ему подняться наверх. Харлоу потребовал, чтобы ему позволили исполнять обязанности камердинера, и неплохо справился, раздев Джеймса и уложив в постель.
Джесси не выказала намерений помочь, и Джеймс не собирался ее просить. Он даже не знал, приходило ли подобное ей в голову. Одно дело – отдаваться ласкам мужа и совсем другое – раздевать мужчину, у которого щиколотка распухла до размеров дыни-дарлингтон.
Нога пульсировала, живот неприятно вздулся после неудачной попытки миссис Кэтсдор сотворить суп из зеленого горошка по рецепту Баджера, и беседа между ним и Джесси почему-то не клеилась – от постоянных расспросов жены о здоровье Джеймс отделывался междометиями. Конечно, Джесси старалась, как могла. Просто пациент из него никудышный.
Очутившись наконец в постели, укрытый одеялом до подбородка, Джеймс дождался ухода Харлоу и окликнул:
– Входи, Джесси. Я укутан одеялами и простынями, и все, возмущающее взор, прикрыто, включая и мою отвратительную ногу.
Джесси вошла через смежную дверь, и Джеймс понял – она только и дожидалась его зова. На ней сегодня был очень простой халат, по-видимому, принадлежавший прежней Джесси. Боится, что он набросится на жену, если та наденет новый халат? Возможно.
Он снова оглядел Джесси, пытаясь обнаружить у нее в глазах искорки заинтересованности.
– Собираешься спать здесь, со мной?
– Боюсь повернуться во сне и придавить твою ногу.
– Глупости. Хочу, чтобы ты легла рядом.
Джесси качнула головой, и Джеймс поспешно заметил:
– Ты можешь понадобиться мне ночью.
Жена медленно кивнула, Джеймс закрыл глаза, пока она подкладывала ему под ногу еще одну подушку. Легонько коснувшись его большого пальца, она спросила:
– Так лучше?
– Лучше, чем что?
– Джордж предупредил, что ты будешь невыносим, – вздохнула Джесси. – Когда папу несколько лет назад лягнула лошадь, только я из всех домашних могла его терпеть. Мать сказала, что ей все равно, пусть хоть захлебнется собственной желчью.
– Но я не собираюсь этого делать. Почему ты напялила этот уродливый халат?
– Не хотела понапрасну искушать тебя, Джеймс. Если я наряжусь в один из подарков Мэгги... боюсь, ты сломаешь ногу, пытаясь сорвать его с меня.
Джеймс судорожно сглотнул.
– Рассказать тебе сказку?
– Не нужно. Я очень устала. И хочу спать. О, чуть не забыла. Доктор Рейвн велел дать тебе еще стакан лимонада с опием.
Джеймс обрадовался. Он не хотел лежать без сна, томясь от боли, и слушать ровное дыхание спящей рядом с ним Джесси. Нет, лучше впасть в забытье.
Джеймс крепко проспал ночь. Джесси часто просыпалась, прислушиваясь к нему. Он не издал ни единого стона.
На следующий день опухоль почти спала.
– Кажется, – сообщил Джеймс за завтраком, с аппетитом заедая яичницу тостами, – я смогу скакать завтра на Бертраме.
– И не мечтай. Я этого не позволю, Джеймс.
– Но мне даже не придется уезжать раньше сегодняшнего вечера. Несколько лет назад Френсис, графиня Ротермир, работала с архитектором в Йорке и изобрела повозку. Благодаря этому скаковые лошади не утомляются во время долгого пути на ипподром.
– Гениально! – охнула Джесси, роняя вилку и выпрямляясь. – И на что она похожа?
– Небольшой фургон, который тянет по очереди пара лошадей. Главное, хорошенько привязать поводья коня к перекладине, чтобы он стоял смирно, и можно ехать. Верхняя часть фургона откинута, так что воздуха хватает.
– Господи, как мне хочется увидеть такой фургон! И все это идея женщины, Френсис Хоксбери?
– Да. И вопреки всеобщему убеждению ее муж вовсе не рассердился на то, что не ему пришла в голову эта мысль. Он с гордостью рассказывает об этом окружающим.
– Жаль, что я не настолько умна, чтобы придумать нечто подобное.
– Ты достаточно умна и без этого. Я подумываю заказать парочку таких фургонов, чтобы отвозить скаковых лошадей на ипподромы, скажем, Северной Каролины или Вашингтона.
– О Джеймс, это было бы чудесно! Я вспоминаю скачки на местных пони на Аутер-Бэнкс, недалеко от Окракока. Странно, но мы не наведывались туда с самого моего детства. Папа, должно быть, устал слушать жалобы матери на комаров, которые ей житья не давали. Они и Гленду кусали, а нас с Нелдой – нет. Правда, интересно?
– Комары любят сочную плоть.
– Наверное, Дачесс за такие слова швырнула бы в Маркуса тарелкой с зеленым горошком.
Джеймсу ужасно понравились кокетливые «ручейки», спускавшиеся почти до воротничка светло-желтого платья. Сегодня утром Джесси расцвела, как весенняя роза.
– Надеюсь, под этим платьем у тебя есть хотя бы сорочка, поскольку нынче я ни на что не способен?
Вилка Джесси лязгнула о тарелку. Упорно глядя на яичницу, она призналась:
– Нет. Я об этом не подумала.
У Джеймса перехватило дыхание. Боль в щиколотке не шла ни в какое сравнение с сотрясавшим тело вожделением.
– Ты терзаешь бедного, несчастного инвалида.
Джесси склонила голову набок и улыбнулась мужу кокетливой, дразнящей улыбкой, которую не задумываясь переняла бы Гленда, доведись ей стать свидетельницей столь ошеломляющего зрелища.
– Я думала, чем бы тебя развлечь. И решила взять тебя на прогулку в ландо. Мы пообедаем с Маркусом и Дачесс. Что ты на это скажешь?
Джеймс представил, какую тряску предстоит вынести его больной ноге за четыре часа путешествия в Чейз-парк и обратно, и кивнул.
– Замечательно, – объявила Джесси, отложила салфетку и поднялась.
