В объятиях принцессы - Грей Джулиана (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Сомертон потряс головой. Боли не было. Поврежденные мозги пришли в норму.
Он тихо встал и направился к Луизе. Она, напевая, поворошила кочергой угли. Сердце Сомертона дрогнуло и упало на пол.
В последний момент, почувствовав его приближение, Луиза выпрямилась. Он понятия не имел, как прикоснуться к ней, что сказать. Как мужчина приветствует жену утром после ночи безудержной страсти? Это ему было неведомо. Он всегда покидал кровать Элизабет сразу после завершения плотского акта, чтобы не причинять ей неудобства и случайно не заметить взгляд, полный отвращения.
Но Элизабет теперь была очень далеко, превратилась в некое смутное воспоминание из прошлой жизни.
А его теперешняя жена была рядом. Она ждала его. Напевала. Хрупкий подарок, завернутый в тонкую ткань.
Сомертон поднял руку и, мгновение поколебавшись, неуверенно положил ее на талию жены.
Та тихо вздохнула и прислонилась спиной к его груди.
Граф закрыл глаза, прижался губами к ее волосам и замер, наслаждаясь близостью. Из этого состояния его вывел засвистевший чайник.
Сомертон потянулся, снял его с крюка и поставил на стол.
– Пойдем в постель, – шепнул он.
– Но чай…
– Чай может подождать.
Глава 24
Горячее августовское солнце сплавило платья Луизы с ее кожей, а ведь было только десять часов утра. Она наклонилась, срезала еще одну розу, положила в корзинку и направилась к ящикам с травами, стоящими в тени кипарисов.
В Германии она никогда особенно не интересовалась садоводством. Сады – это место, где можно гулять, любоваться растительностью, а также срывать цветы и фрукты к столу. Для работы в них существовала небольшая армия садовников, которые при ее приближении сливались с окружающим пейзажем. Луиза была слишком занята государственными делами, чтобы интересоваться искусством и наукой выращивания кустов и деревьев.
Но теперь в ее распоряжении было много времени, даже слишком.
Она срезала немного базилика и розмарина и как раз потянулась за петрушкой, когда ей на плечо легла тяжелая рука.
Луиза испуганно вскрикнула, развернулась и занесла руку с садовыми ножницами для удара. Сомертон легко уклонился.
– О боже! – воскликнула она. – Ты не должен так подкрадываться!
– Я предпочитаю выражение «тихо подходить», – с оскорбленной миной сообщил граф. – Слово «подкрадываться» мне представляется вульгарным.
– Тем не менее ты именно этим и занимаешься. Вероятно, невозможно отказаться от привычки красться повсюду, после стольких лет выслеживания предателей и убийц. – Она снова взмахнула ножницами.
– Среди прочих, – уточнил граф. – Ради бога, положи эту штуковину. У меня от ее вида кровь стынет в жилах.
Но хотя его голос был, как обычно, язвительным, кровь графа Сомертона больше не была холодной. Совсем наоборот. Граф определенно выглядел теплым. Его кожа приобрела золотистый загар, темные волосы блестели на солнце. А широкие плечи, казалось, могли удержать целый мир. Луиза отвернулась к своим травам, чтобы скрыть улыбку.
Он жив и явно благоденствует.
– Ты снова собираешь травы? Надеюсь, не собираешься совершить еще один обреченный на провал набег на кухню, дорогая?
– Боже упаси. – Она содрогнулась. – Мне просто нравится их запах в доме, вот и все. Я расставлю их в кувшинах на полках и буду лежать в кровати и наслаждаться ароматом.
– Как изобретательно. Не могу дождаться. – Он потянулся к корзинке, достал веточку розмарина и понюхал его.
– Ты гулял? – спросила Луиза.
– Да. Прошелся на холм и обратно. – Холмом он называл гору, расположенную в трех милях по разбитой дороге, на которую он взбирался ежедневно. Как обычно, он ушел сразу после завтрака, одетый в белую рубашку, бриджи и белую соломенную шляпу. Теперь на нем шляпы не было, а рубашка прилипла к телу, обрисовывая каждую мышцу.
Луиза прочистила горло и отвернулась.
– И как всегда, после прогулки было купание в озере?
– Я не хотел обижать жену. – Он пощекотал ее шею розмарином.
Луиза положила ножницы на край ящика.
– Мог бы взять меня с собой.
На мгновение его рука с розмарином застыла.
– Ты так сладко спала. Жаль было тебя будить.
«Я скучала». Слова так и норовили сорваться с языка, но она не могла себя заставить шевельнуть губами и выговорить их. Это абсурд. Уже две недели они занимаются любовью при каждом удобном случае, в любое время, в любом месте и в любой мыслимой позиции: на берегу озера и у ствола кипариса, на столе и на полу. Каждую ночь спят рядом, крепко прижимаясь друг к другу, словно желая слиться воедино.
Тогда почему простое признание в том, что она скучала, когда он покинул их супружескую постель утром и ушел на несколько часов бродить по тосканским холмам, казалось ей нарушением некого невысказанного пакта между ними?
Большое тело Сомертона прижималось к ее спине. Оно было влажным от быстрой ходьбы и чистой речной воды. Ее тело сразу откликнулось на немой призыв, наполнившись теплотой желания. Подняв руку, она нежно погладила шелковистые волосы и судорожно вздохнула, когда его руки накрыли ее груди.
Она повернулась в его объятиях и положила ладони ему на щеки, но не поцеловала, как обычно, предпочитая беседе безмолвное слияние губ, рук и тел, а спросила:
– Ты счастлив здесь?
Глаза Сомертона, горящие желанием, открылись. Последовало секундное, но очень много говорящее колебание, и он уверенно сказал:
– Конечно, дорогая. – Он взял ее руку своею и поцеловал ладонь. – А ты?
– Да. – «Говори. Скажи что-нибудь. Укажи выход из тупика». – Я не хочу уезжать, – поспешно проговорила она.
Его напряженные глаза немного смягчились, после чего брови удивленно поползли вверх:
– Извини, не понял.
– Утром, проснувшись, я долго думала. А что, если Олимпия не приедет? Если уже ничего нельзя изменить?
– Полагаю, тогда мы сами поедем в Германию, дорогая. – Он легко пожал ее руку. – Я же дал тебе обещание.
– А что, если я не хочу, чтобы ты его выполнял? – едва слышно прошептала она.
Выражение лица Сомертона не изменилось. Над их головами вспорхнули и улетели сидевшие на кипарисе ласточки.
– Что ты имеешь в виду?
– Послушай. Всю жизнь меня растили для трона. Мое воспитание, образование – все было направлено на то, чтобы я соответствовала будущему положению. Месту, которое предназначено мне Богом, – так говорил мой отец. Моя жизнь, выбор мужа, обязанности – все это было справедливой платой за роскошь и привилегии. Я, конечно, благодарна, но…
– Кажется, я тебя понял. – Он взял ее другую руку, прижал обе к груди. – Ты почувствовала вкус свободы. Простая жизнь, немного страсти. И теперь тебе не хочется возвращаться в замок. Ты даже боишься этого возвращения.
Сомертон взглянул на солнце, потом снова на нее. Его лицо оставалось непроницаемым. Луиза не могла себе представить, о чем он думает. У нее отчаянно билось сердце. Одобряет ли он ее признание? Чувствует ли себя польщенным? Намерен ли согласиться? Немного страсти. Неужели это все, что он может сказать о двух неделях восхитительного удовольствия и близости, о которых она не смела даже мечтать? Неужели все это для него так мало значит?
А может быть, он вообще не понял, что она пытается сказать?
– Ты же понимаешь, это невозможно, – наконец сказал он. – Твоя жизнь там, и ты не можешь закрыть на это глаза. Ты та, кто ты есть.
Луиза почувствовала, что падает с огромной высоты и внизу нет никого, кто смог бы подхватить ее.
– Да, конечно, я только хотела сказать…
– Олимпия приедет, никуда он не денется. И ты должна будешь действовать. С Божьей помощью мы восстановим тебя на троне. Жизнь пойдет своим чередом. И кроме того, я подозреваю, что в другом месте ты не будешь счастлива. В конце концов, именно цель не позволяет человеческому существованию стать невыносимым.
– Наверное, ты прав, – пробормотала она, чувствуя холодное оцепенение.
