Прощай, невинность! - Джойс Бренда (версия книг TXT) 📗

— Я не знала, что вы работаете, Поль.

Он невесело улыбнулся:

— Я в свое время уехал из Парижа прежде всего потому, что хотел учить таких, как вы, ma petite. Нашу живопись контролирует Академия, почти всю, и Академия нашла мои методы обучения неприемлемыми. И теперь, поскольку я не могу преподавать официально, а лишь в частном порядке, если повезет, я снова взялся за собственную работу.

Софи знала, что искусство во Франции подвергается жесткому давлению и контролю.

— Но независимые художники в последнее время имеют успех, не так ли?

— О да, спасибо нашим знаменитым торговцам вроде Дюран-Ру и моего друга Андре Волара. Они, вопреки Салону, стали покупать отвергнутых художников, к примеру Сезанна и Дега, задолго до того, как ими стали восхищаться другие, и давали им возможность жить и продолжать работу.

Софи чуть наклонилась вперед.

— Поль, Дюран-Ру купил в Нью-Йорке три моих работы, как раз перед моим отъездом. — Но радостное воспоминание было омрачено для Софи тем, что встречу с торговцем устроил для нее Эдвард.

Поль не заметил внезапного приступа душевной боли, поразившего Софи, он был в восторге.

— О, ma petite, как я рад за вас! Расскажите о своих работах.

Софи подробно описала свои картины и сказала Полю, что «Джентльмен в Ньюпорте» уже продан.

— Месье Жак заинтересовался моими работами, — прибавила она. — И говорил, что готов покупать у меня картины в том же духе, что и «Джентльмен».

— Я более чем рад, — сказал Поль, снова наполняя чашку Софи. — Но никогда не забывайте, что многие из великих художников далеко не сразу добились успеха, они вынуждены были бороться долгие годы, и слава приходила к ним лишь в зрелом возрасте.

— Я слишком хорошо это знаю.

— А кто этот Эдвард, о котором вы упоминали, — тот, кто привел Жака Дюран-Ру взглянуть на ваши работы? — спросил Поль.

Софи не знала, что сказать, и вопрос повис в неловком молчании. Миссис Крэндал и Веро смотрели на нее, и нужно было что-то ответить. Она через силу улыбнулась, надеясь, что не расплачется.

— Эдвард — это… он был… моим другом.

— Понимаю, — произнес Поль, внимательно всматриваясь в лицо Софи.

Все дело было в беременности. Сюзанна говорила, что, когда она вынашивала Софи, ее чувства постоянно были до крайности обострены. Софи гадала, сумеет ли она незаметно промокнуть уголки глаз. Но тут Поль протянул ей льняной носовой платок, и Софи перестала таиться.

Вытерев глаза, она сказала, слыша свой голос как бы со стороны:

— Он позировал для «Джентльмена».

Поль повернулся к миссис Крэндал:

— Еще кофе?

Компаньонка встала.

— Софи переутомилась, как я вижу. Я тоже чрезвычайно устала. Нам пора. Вы можете поговорить и в другой раз.

Софи тоже поднялась.

— Пожалуй, миссис Крэндал права. Я вела себя слишком эгоистично, когда потащила ее через весь Париж, чтобы самой скорей увидеться с вами. — Она улыбнулась Полю. — И мы отняли у вас слишком много времени.

Поль, взяв Софи за руку, проводил ее к выходу.

— Вы не отняли моего времени, и вообще никогда не говорите больше об этом. Вы придете завтра, — сказал он твердо. — Я знаю весь мир художников Парижа. Вы должны познакомиться со студентами, мастерами и торговцами. И конечно, вы должны найти себе мастерскую и учителя.

У Софи потеплело на душе, ведь этот человек, бывший ее наставником в течение трех лет, остался ей добрым другом.

— Может быть, вы и в другом сумеете помочь? Миссис Крэндал должна вернуться в Америку, и мне нужна компаньонка.

Поль кивнул:

— Найдется немало молодых женщин, которые будут рады помочь вам и при этом немного заработать. Я подумаю.

— Она должна обладать высокими моральными качествами, — резко вмешалась миссис Крэндал. — Никаких свободных художниц, сэр! Нужна настоящая компаньонка, защитница и горничная для леди.

Поль снова серьезно кивнул.

Софи, приподнявшись на цыпочки, поцеловала Поля в небритую щеку. Они обменялись понимающим взглядом.

— A demain [13], Поль.

Следующие несколько недель промелькнули быстро. Софи неплохо устроилась в пансионе и каждый день осматривала Париж как простая туристка. Поль нашел для нее мастерскую. Это была большая комната, полная воздуха и света, как будто специально созданная для работы художника, — и, конечно, располагалась она на Монмартре, в Буте. Миссис Крэндал это не понравилось. Впрочем, чопорной вдове не нравилось вообще все.

Женщинам не позволялось посещать Школу искусств, но многие преподаватели давали им в своих мастерских частные уроки. Поль рекомендовал Софи нескольким мастерам. Но девушка медлила, не решаясь встретиться с ними. Ей все еще не хотелось работать. Она каждый день приходила в свою мастерскую, но ничего не делала, лишь смотрела на чистые холсты.

Однажды утром, проснувшись, Софи удивилась и обрадовалась одновременно, потому что впервые за несколько месяцев не почувствовала тошноты. К счастью, ей ни разу не делалось по-настоящему плохо, а во время путешествия через Атлантику миссис Крэндал посчитала, что Софи плохо переносит качку. Софи выбралась из-под груды одеял — старые парижские здания плохо отапливались, и по ночам в них царил лютый холод. Подойдя к окну, она с изумлением увидела, что ночью выпал первый снег и узкая улочка, мощенная булыжником, укрыта белой пеленой. Снег лежал и на двускатных крышах на другой стороне улицы, и на тентах над окнами первых этажей… Это было прекрасное, сказочное утро, невероятно живописное.

Но Софи не чувствовала радости. Она умылась ледяной водой из фарфорового кувшина, думая о том, что вот уже и Рождество не за горами. Ей стало совсем грустно. И немного страшно. Ведь ей никогда не приходилось встречать Рождество в одиночестве.

Софи гадала, где проведет праздники Эдвард, с кем он будет… Ей стало не по себе, сердце ее заныло.

Чувствуя себя подавленной, Софи заплела волосы в косу и надела строгую белую блузку и темно-синюю юбку, которая становилась ей тесновата. Софи набросила на плечи большую пеструю шаль — и чтобы уберечься от холода, и чтобы скрыть растущий животик. Как обычно, она спустилась вниз и позавтракала с миссис Крэндал и другими пансионерами, завтрак состоял из кофе и круассанов. А потом сказала компаньонке, что отправляется в мастерскую работать. Правда, до сих пор она ничем не занималась в мастерской, но, похоже, за прошедшую ночь что-то изменилось…

Когда Софи уже выходила на улицу, миссис Крэндал довольно резким тоном напомнила ей, что она должна как можно скорее подыскать новую компаньонку. Миссис Крэндал намеревалась отправиться в Нью-Йорк на следующей неделе. Она хотела добраться домой к Рождеству, и Софи не могла осуждать ее за это. Не менее важным для Софи было то, что ее состояние вскоре должно стать заметным. Она уже на четвертом месяце беременности. А Сюзанна особенно настаивала на том, чтобы миссис Крэндал отправилась в Америку прежде, чем поймет правду.

Софи прошла пешком два квартала по улице Рон, а потом остановила коляску. Желание Сюзанны скрыть беременность дочери было понятным, но неразумным. Все равно рано или поздно все об этом узнают, думала Софи. Перед ее отъездом Сюзанна снова заговорила о том, чтобы отдать ребенка на усыновление, но Софи снова категорически отказалась. Сюзанна тем не менее твердо стояла на своем. Ее дочь не может вернуться в Нью-Йорк с внебрачным младенцем. Софи еще не обдумывала это в деталях, но в принципе она намеревалась вернуться в родной город и жить одна, со своим малышом, потому что знала — никогда и никому она не отдаст его. Сюзанна могла бояться скандала, но Софи ничего не боялась.

Коляска катила по мосту через Сену. Софи уже был знаком вид утреннего Парижа. В отличие от Нью-Йорка этот город просыпался куда более медленно и лениво. И почему-то именно сейчас, проезжая по мосту, Софи впервые подумала, что ей совсем не обязательно вообще возвращаться в Нью-Йорк. Она ведь может остаться в Париже, как многие американские художники. В конце концов, к Нью-Йорку ее не привязывает ничего, кроме семьи, а семью всегда можно навестить. Можно ездить домой хоть каждый год.