Обрученная с розой - Вилар Симона (бесплатные полные книги TXT) 📗
Когда ее отцу жаловались на выходки Анны, он только посмеивался. Уорвик обожал дочь и находил все, что бы она ни делала, восхитительным. Ему нравилось, что она не такая, как все. Гордому вельможе импонировало своенравие дочери.
Однако был человек, который один мог усмирить младшую из Невилей, – ее старшая сестра Изабелла. Анна боготворила ее. Красота Изабеллы, ее величественное спокойствие отрезвляюще действовали на девочку. Изабелла была уже взрослой, считалась редкостной красавицей и одной из самых изысканных леди в королевстве. Одним взглядом, одним словом она могла превратить сестру в кроткое, послушное создание. Изабелла никогда не повышала голоса в разговоре с Анной, но девочка внимала ей с трепетом. Она любила подолгу оставаться в покоях Изабеллы, глядя, как та молится, как склоняется над шитьем или Житиями святых. И Анна тогда как бы стихала – пела с сестрой псалмы, ездила с ней творить милостыню в больницу или в приют. Но тихая, благостная жизнь была ей не по силам: вскоре все начиналось сызнова – проказы, побеги, нелепые выходки. И вместе с тем нигде и никогда Анна больше не чувствовала себя такой свободной, как в те славные времена на этой земле.
Анна узнавала окрестности: вот горбатый замшелый каменный мост, вот старинное аббатство, белеющее в долине, вот огромные глыбы гранита, возвышающиеся на открытом лугу, – святилище древних…
Девушка сознавала, что здесь она в безопасности, что, явись она сейчас в Уорвик-Кастл и предстань перед самим Томасом Фокенбергом, и ее скитания так или иначе окончатся… Эта мысль сладко кружила ей голову. Ведь тогда она сможет достойно наградить своих спутников, не говоря уже о том, что Анне совсем по-детски хочется удивить их. Но была и другая сторона… Девушка вздохнула. Да, тогда ее странствиям конец, и ей придется расстаться с Филипом Майсгрейвом, расстаться без надежды на встречу, а она совсем не была уверена, что это доставило бы ей радость.
Анна увела спутников с дороги под прикрытие внушительно шумевшего соснового леса. Но не успели они углубиться в его тень и спешиться, как долетевший с дороги звук заставил их укрыться за стволами.
Вскоре на дороге показался большой отряд латников с длинными пиками, на которых развевались флаги с гербами дома Невилей. Впереди на богато убранном коне скакал рыцарь в отливавших медью латах. На его шлеме колыхался плюмаж из огненно-алых перьев. Оруженосец нес за ним щит с его гербом.
– А вот и сам Томас Фокенберг! – заметил Майсгрейв.
Отряд направлялся по старой дороге, пролегавшей как раз у края леса, в котором укрылись путники.
– Только бы они нас не заметили, – угрюмо пробормотал рыцарь.
И тут на него налетел Алан Деббич:
– О, сэр! Ради всего святого, позвольте мне обратиться к лорду Фокенбергу! Вы увидите, что ничего дурного из этого не выйдет. Сэр рыцарь!
Глаза Анны горели. Все ее сомнения отлетели прочь: едва завидев своих, она пламенно возжелала лишь одного – скорее открыться, вступить хозяйкой в свои владения, вернуться домой наконец, после долгих лет отсутствия.
– Вы увидите, сэр, что все произойдет не так, как вы полагаете, – твердила она, теребя рыцаря за налокотник.
Филип молча взглянул на нее, а затем через плечо небрежно бросил Фрэнку:
– Убери от меня этого безумца… И попридержи, чтобы глупостей не натворил.
Но едва лишь Фрэнк коснулся Алана, тот отскочил словно на пружинах. Лицо его перекосилось.
– Ну, что ж!
И, прежде чем кто-либо успел опомниться, Алан упруго, без стремян, вскочил в седло. Стоявший рядом Гарри рванулся было к нему, но удар хлыста заставил его отшатнуться. В тот же миг Анна вонзила шпоры в бока лошади. Громко заржав от неожиданности, животное взвилось на дыбы и, сделав бешеный скачок, в карьер понеслось по склону в сторону уже скрывавшегося отряда Фокенберга.
– Да он и впрямь рехнулся!
Шепелявый Джек рванул рычаг арбалета и прицелился. Но Оливер успел толкнуть его под локоть, и стрела, завизжав, унеслась в небо.
– Ты тоже спятил, клянусь обедней! – зло воскликнул юноша. – Алан был с нами, и ты мог узнать, каков парнишка, а теперь вот так, как куропатку, лишить его жизни!
– Но это же предатель! Ты гляди, гляди!
Воины увидели, что отряд Фокенберга замедляет ход, а Алан, что-то крича на ходу, приближается к ним.
– Уходим не мешкая! – скомандовал Майсгрейв.
Никому и в голову бы не пришло задерживаться. Уже в следующий миг они во весь дух неслись между стремительно мелькавших стволов сосен в глубь леса, топча кустарник подлеска.
Они долго не сдерживали лошадей, миновали открытое поле и снова углубились в сосновые чащи. Здесь Филип наконец осадил Кумира и повел его шагом. Они находились в глухих дебрях: вокруг царила тишина и, по всем приметам, погони как будто не было. Воины двигались не спеша, поминутно оглядываясь, но ничто не вызывало их беспокойства, только лес шумел и шумел верхушками мачтовых сосен, и этот монотонный, напоминавший шум моря звук навевал дремоту. Поскрипывали седла, да временами фыркали, отгоняя мошкару, лошади.
Майсгрейв зорко оглядывал округу. Он твердо решил не показываться из лесу до вечера и сейчас искал укромное место, где бы отряд мог сделать привал. В это время к нему приблизился Оливер.
– Прошу простить меня, сэр, но я все время ломаю голову, отчего это Алан был так уверен в своих словах. Он ведь не так глуп, чтобы бахвалиться или рисковать жизнью всех. По какой-то причине он был убежден, что если замолвит за нас слово, то все обойдется.
Филип криво усмехнулся.
– Мальчишка заносчив и упрям. А скорее всего, еще и дурак. Что может значить какой-то Деббич рядом с любым из надменного рода Невилей?
– И все же, сэр…
– Замолчи! И никогда больше не упоминай при мне о нем. Теперь он среди своих.
И все же на душе у рыцаря было скверно. Он успел привыкнуть к смелому, с гордым нравом пареньку, привязался к нему, и вот мальчишка совершил эту нелепую, смертельно опасную глупость. Филип ощущал острую досаду оттого, что его постигло разочарование.
Наконец он приметил за корневищами громадной поваленной сосны укромную ложбину под небольшим песчаным обрывом и приказал воинам спешиться. Люди тяжело сползли с коней. Они были вконец измотаны; раны и ушибы, полученные во время схватки на болоте, мучительно ныли. Стреножив коней и задав им овса, они без сил падали на хвойную подстилку, мгновенно погружаясь в сон…
…Когда Филип пробудился, солнце было уже низко. В лесу воцарился сумрак, и лишь в освещенных багровыми лучами заката верхушках сосен мелькали огненные белки. Рыцарь рывком поднялся и огляделся. Вокруг по-прежнему было спокойно. Похрапывали воины, лошади тоже дремали, положив головы на шеи друг другу и лишь изредка поводя ушами.
«Мадонна! Какое безумие было заснуть, не выставив часовых!» – подумал Филип. Поспешно разбудив людей, он приказал немедленно трогаться в путь.
Вокруг было тихо. Птиц не было слышно вовсе, дичь, казалось, исчезла. Они пробирались между стволами деревьев безо всякой дороги, хвойная подстилка поглощала звук копыт. Чтобы выбраться из лесу, они положились на чутье лошадей.
И действительно – вскоре деревья начали редеть, и они выехали на склон, с которого открывался вид на простиравшуюся внизу унылую равнину с темневшими кое-где отдельными группами деревьев. Неподалеку, на берегу тихой речки, виднелось несколько крестьянских хижин, в запруде – водяная мельница. Запах дыма, смешанный с ароматом свежевыпеченных лепешек, щекотал ноздри изголодавшихся путников. Воины с тоской поглядывали в ту сторону.
Майсгрейв же смотрел в глубь долины. Диск солнца уже исчезал в фиолетовой дымке, на землю спускались тихие сумерки. Долина казалась пустынной. Филип внимательно вглядывался, ища признаки присутствия вооруженных людей Фокенберга.
«Проклятье! Нас занесло в самое звериное логово», – в сердцах выбранился он.
– Нам надо поскорее убираться отсюда, – обращаясь то ли к самому себе, то ли к своим людям, сказал Филип. – И чем скорее, тем лучше.
