Коршун и горлица (Орел и голубка) - Фэйзер Джейн (книги без регистрации txt) 📗
— Именно так, Сарита. А я стою на ее дороге — вот и все. Если она изловчится убрать меня с нее, то ее отец окажет ей поддержку в том, чтобы поставить Бобдила на мое место, — он надел штаны и потянулся за туникой, — такой исход событий будет очень даже на руку роду Мокарабов.
— Похоже, это тебя не слишком волнует, — заметила Сарита. — Или по крайней мере, не слишком удивляет.
— Гранада испокон веков является неспокойным местом, — сказал Абул. — В мое правление я пережил уже несколько подобных моментов, так же и отец мой… и отец моего отца.
Он подошел к ней и взял ее за подбородок:
— Не знаю, когда я вернусь, — он поцеловал ее в губы. — Будь хорошей девочкой и не переутомляйся.
— Ты уедешь надолго? Он покачал головой.
— Нет, я не могу оставить Альгамбру надолго.
Мне надо собрать людей в свою поддержку из числа тех, кто симпатизирует мне. Здешний гарнизон необходимо усилить, а для этого надо собрать силы.
— А такие люди есть? — у нее было представление об Абуле, как о несчастном человеке, не имеющем друзей и поддержки, столкнувшемся с оппозицией.
— Конечно, — сказал он, ущипнув ее за нос. — А теперь обещай мне, что позаботишься о себе, пока я буду в отъезде.
— И ты тоже, — парировала она. — В этих стенах я чувствую себя спокойно. Мне здесь нечего делать, кроме как сидеть в серале и практиковаться в арабском.
— Ты что, жалуешься, Сарита?
— Нет, но я с большим бы удовольствием предпочла поехать с тобой и, уверена, ты об этом знаешь.
— Да, но нельзя, несмотря на то, что и я хотел бы этого. Боюсь, что твое присутствие не улучшит моего положения.
— Я всего лишь женщина… — она тяжело вздохнула. — В племени Рафаэля женщины ездят верхом наравне с мужчинами.
— Но ты ведь оставила племя Рафаэля, насколько я помню, по собственной воле.
Она улыбнулась.
— Совершенно верно. И остаюсь тут тоже по своей воле, хотя у вас тут все иначе. Иди же, и скорей возвращайся.
Он ушел, и оба поняли, что затронули вопрос, который рано или поздно снова всплывет, потому что было непонятно, сколько еще времени Сарита сможет жить в мире Абула. Потому что до тех пор пока он оставался с нею, она могла получать удовлетворение, столь необходимое ей в их любви, но когда дела отнимали его, она оставалась в полном одиночестве, которое действовало на нее удушающе.
Сарита вышла погулять по двору, думая об Айке. Вот она-то никогда не страдала от бездействия.
Она получала удовольствие от жизни, плетя интриги и воплощая в жизнь свои дьявольские планы. Она тут же вспомнила о смертельной отраве.
Подобного рода деятельность совершенно не подходила ей, так что она и ума не могла приложить, что же ей делать, пока Абул будет в отсутствии. И так ли уж он был прав, когда говорил, что привык к подобным заварушкам? Что если его враги преуспеют в своей попытке сместить его с престола? Абул без Альгамбры… Это просто немыслимо. Здесь была его душа, а история дворца была частью его жизни. Здесь, в Альгамбре, Абул был на своем месте. Роль калифа подходила ему также, как хорошо пригнанный ключ к замку.
Неужели, кто-то с легкостью может отнять ее у него?
И все же в глубине души она думала, что Абул, даже оставшись без Альгамбры, решит их проблемы.
Невозможно было и представить себе что-нибудь лучшее, чем бродить рядом с ним по свету, принимая жизнь такой, какая она есть и отвечая на вызов судьбы так, как она сама привыкла это делать. Но Абул не был уроженцем племени Рафаэля, и думать так об этом просто бесполезно.
Абул вернулся на следующий день. Он привел с собой 10 000 человек, и, кроме того, получил от трех эмиров обещание оказать поддержку в случае нападения. Но, несмотря на это, тревога в нем нарастала. Помощь, как он и ожидал, была предложена ему от всего сердца, но от своих друзей и сторонников он узнал многое об оппозиции, и о том, как выросла она за последние несколько месяцев.
Ясно было, что его тесть еще до отравления Сариты предвидел немилость Айки и предпринимал шаги по подготовке нападения. Было похоже на то, что Айка под самым его носом вела тайную переписку с родом Мокарабов.
Он с трудом мог скрыть свою неосведомленность об этом, и чувствовал угрызения совести.
Если бы от рода Мокарабов пришло послание о том, что он по какой-то причине перестал держать события в королевстве под контролем, то вряд ли смог бы сделать что-нибудь, чтобы развеять эти слухи.
Он сделал несколько заявлений относительно своей христианской наложницы, в основном для того, чтобы опровергнуть ту информацию, которую, вероятно, распространил Калед. Он лишь слегка коснулся этой темы, но нисколько не сомневался, что ему не очень-то верят. Мужчины неодобрительно смотрели на того, кто потерял бдительность, охваченный страстью. Женщины в этом мире серьезно не рассматривались — их принимали в расчет только из-за дипломатических соображений, а христианская пленница могла с их точки зрения принести мужчине пользу только в постели. К сожалению, Абул не мог не признать в этой критике доли правды.
Заслышав звон колоколов сторожевой башни, Сарита выбежала во двор, чтобы встретить Абула.
Было еще тепло и она стояла в одном платье, отделанном серебряными кружевами. Ее аккуратно причесанные волосы были схвачены лентой, а глаза перебегали с одного человека на другого, в надежде встретиться с глазами Абула. А он, все еще раздраженный переговорами с соотечественниками, предпочел бы, чтобы она не приходила его встречать, столь явно пренебрегая обычаями обитателей Альгамбры.
Он соскочил с лошади и обратился к визирю, который с встревоженным видом ожидал, когда он обратит на него внимание.
— Вам пришло письмо от эмира рода Мокарабов, мой господин калиф, — поклонился визирь, протягивая ему свернутый пергамент.
— Я не могу его здесь читать, — фыркнул раздраженно Абул, принеси его мне в кабинет через час.
Визирь снова поклонился и повернулся, чтобы уйти, но Абул позвал его.
— Вообще-то можешь отдать его мне и сейчас. Но через час приди ко мне в кабинет. — Он взял пергамент и повернулся к офицеру из охраны, ожидавшему от него приказа относительно того, как расположить вновь прибывших солдат.
Сарита постояла еще немного, а потом повернулась и ушла обратно в апартаменты калифа, стараясь погасить в себе возмущение. Ведь ему ничего не стоило дать ей понять, так страстно ищущую его взгляда, что он видит ее.
«Но, возможно, дела обстояли неважно, — сказала она себе, — и именно этим объяснялось его невнимание. Он придет к ней, как только сможет, и я должна научиться терпению».
Абул понял, что Сарита ушла, хотя и не видел как она это сделала. И почувствовал ее досаду, потому что прекрасно знал, как она должна среагировать на столь явное пренебрежение с его стороны. Абул быстро покончил с делами и пошел к Сарите, которую было необходимо успокоить.
Когда он вошел в главную палату своих апартаментов, то не увидел ее. В спальне он тоже не нашел Сариты. Но двери на колоннаду были открыты и он прошел туда. Она тихо разговаривала с птичками, проталкивая им сквозь прутья решетки зернышки.
— Бедные создания, — сказала она, не оборачиваясь к подошедшему Абулу, — почему ты не освободишь их?
— Они довольны своей жизнью, — сказал он.
— Как твои дела?
— Я получил помощь, на которую рассчитывал, — ответил он. — Союзники не отказали мне в ней.
— Почему ты не признал меня во дворе?
— Было много дел… и людей, требующих моего внимания.
— А женщина не могла этого требовать?
— Нет, Сарита.
В ее глазах появилась грусть.
— Во дворе было много народу. Солдаты не из Альгамбры.
Она не стала углубляться в это, хотя и чувствовала, что он чего-то не договаривает. Похоже, она никогда раньше не видела Абула таким уставшим.
— Пойдем, — она потянула его за руку, — поприветствуем друг друга как следует.
Пергамент жег ему тунику, необходимо было срочно прочитать его, но он не знал, как, не причиняя ей боли, отвергнуть ее мягкую чувственную улыбку и ласку нежных рук, пробегающих по его бедрам. Он поцеловал ее и она прижалась к нему.
