Незнакомец из-за моря (ЛП) - Грэм Уинстон (первая книга .txt) 📗
— Устали, но не пали духом.
Похоже, туман в долине сгущался. Если он не рассеется до рассвета, это может сильно помочь атакующей стороне.
— Послушай, Джеффри Чарльз, наша неожиданная встреча ясно показала, что моё пренебрежение твоими делами...
— О, пустяки.
— Вовсе нет. Я очень виноват. Почти тридцать лет назад со мной приключилось нечто подобное. Мне тогда было двадцать три, я вернулся с войны в Америке. Моя мать скончалась лет за двенадцать до того, а отец — незадолго до моего возвращения. Он болел, а из прислуги у него оставались только Пэйнтеры. Можешь представить, как скверно они за ним ухаживали. Твой дед, Чарльз Полдарк, тоже не слишком хорошо ладил с братом и редко заезжал его навестить... Я не желаю тебе по возвращении домой оказаться среди подобного хаоса и разорения, как это случилось со мной.
— Постой, — сказал Джеффри Чарльз, — вон Дженкинс. Надо поручить ему снабдить тебя боеприпасами. Позволь взглянуть на твою винтовку. — Молодой человек внимательно осмотрел оружие. — Хорошее оружие, капитан. Уверен, ты приобрел его не в Порту.
— Нет, капитан, не в Порту.
— Что это за винтовка?
— Нарезной карабин с ударно-кремнёвым замком Генриха Нока. Как видишь, шомпол установлен под прикладом, чтобы удобнее было его вытаскивать и перезаряжать.
Джеффри Чарльз нахмурился, глядя в туман.
— Некоторые стрелковые подразделения получили винтовки Бейкера. Мы — пока нет. У нас старые ружья сухопутного образца. Нам хватает.
Некоторое время оба молчали.
— На войне в Америке тридцать лет назад был такой человек по имени Фергюсон, капитан Фергюсон. В семидесятых годах он изобрел казнозарядную винтовку. Из нее можно делать по шесть выстрелов в минуту при любой погоде. Огромный успех... Но он погиб вскоре после моего приезда. Я пользовался такой винтовкой. Великолепное оружие. Но после его гибели никто не стал этим заниматься. Никто не заинтересовался.
— От армии только такого и можно ожидать, — согласился Джеффри Чарльз. Он унёс винтовку Росса и вскоре вернулся с ней обратно.
— Обо всем позаботились. Завтрак через десять минут. Потом я познакомлю тебя с друзьями.
— Кстати...
— Что такое?
— Насчёт твоего отчима. Ты сказал, он не женился во второй раз.
— Да. А разве не так?
— Так. Но вскоре после отъезда я получил письмо от Демельзы. Она писала, что в графстве ходят слухи, будто Джордж проявляет интерес к одной даме.
— Mon dieu! Кто же она?
— К сожалению, имя я забыл. Я с ней незнаком. Харриет... как-то там. Леди Харриет как-то там.
— Вот как, — многозначительно протянул Джеффри Чарльз, — это можно понять, — он шаркнул носком сапога по земле. — Полагаю, мне не следует на него обижаться. Мама сама его выбрала. И хотя их совместную жизнь безоблачной не назовёшь — всякое бывало, думаю, она по-своему его любила. Так что, если теперь, в его-то годы — сколько ему, пятьдесят один? — он снова женится, я могу сказать лишь одно: надеюсь, его второй брак станет таким же счастливым.
— Как прежде не будет никогда, — сказал Росс.
Спустя несколько минут их позвали завтракать — по ломтику солонины каждому, немного крошащихся сухарей (возможно, с долгоносиками, хоть их и не разглядеть), по чарке рома. Росс познакомился с друзьями Джеффри Чарльза. Они казались беззаботными, шутили, негромко смеялись, в них чувствовался азарт и готовность к предстоящей схватке. Росса почтительно приветствовали, а когда узнали о его нежелании оставаться только наблюдателем, уважение к нему заметно возросло.
Во время скудного завтрака через лагерь проскакал сурового вида всадник на белом коне в сопровождении офицеров. Его повсюду приветствовали, вытягиваясь по струнке, и всадник отвечал сухо и сдержанно. Герцог Веллингтон производил финальный осмотр боевых позиций. Его войска, рассеянные по девяти милям склона, который предстояло оборонять, казались немногочисленными, однако в них царила уверенность в победе, какую мог вселить только выдающийся полководец.
Спустя десять минут Веллингтон скрылся из вида, а рокот барабанов и горнов со стороны французского лагеря стал ещё более зловещим. Как только через ползущий туман пробились первые лучи утреннего света, сорок пять батальонов самых опытных и закалённых в боях воинов Европы, подкреплённые двадцатью двумя тысячами солдат резерва, огромной чёрной массой двинулись вверх по склону, к позициям британцев.
Глава третья
Второе сватовство Джорджа Уорлеггана сильно отличалось от первого. Когда-то хладнокровный молодой человек, для которого материальные блага, власть денег и деловая хватка были всем на свете, возжаждал получить свою прекрасную первую жену, в то время ещё невесту Фрэнсиса Полдарка. Однако Джордж понимал, что она во всех отношениях для него недоступна, и не только из-за её замужества, но и потому, что в её глазах он оставался пустым местом. Многие годы он пытался произвести на неё впечатление, и в материальном отношении вполне преуспел. Потом, менее чем через год после смерти Фрэнсиса, Джордж ухватился за неожиданную возможность попытать удачу — и не веря своим ушам, услышал от нее согласие.
Конечно, всё складывалось не так уж просто, как он и ожидал. Тренвит обеднел задолго до смерти Фрэнсиса, а после его кончины дела сильно ухудшились. Оставшись одна, Элизабет пыталась вести хозяйство — без денег, почти без помощи и с четырьмя иждивенцами, включая собственных родителей. Джордж не надеялся, что она вступает с ним в брак по любви — её чувства всегда принадлежали Россу, кузену Фрэнсиса, как бы она этому ни сопротивлялась. Но всё же она стала женой Джорджа, а не кого-то другого, миссис Джордж Уорлегган душой и телом родила сына, подарив Джорджу, ещё глубже привязавшемуся к ней, новое ощущение полноты жизни.
Это потом старая карга Агата отравила его счастье предположением, что родившийся восьмимесячным Валентин — не его ребёнок.
И Джордж, хладнокровный, поглощённый лишь коммерцией и приобретающий всё больше собственности и влияния, внезапно обнаружил, что страдает гораздо сильнее, чем мог себе представить.
Хотя брак, в который одна из сторон вступила ради приобретения прекрасной и благородной собственности, а другая — чтобы получить деньги, покровительство и спокойную жизнь, не должен был выйти за негласно подразумеваемые границы, он преодолел их и стал успешным. В характере Элизабет всегда присутствовала деловая хватка и желание преуспеть в материальном плане, что вполне соответствовало коммерческим и политическим амбициям мужа, а он, тронутый нежданной поддержкой, с каждым годом все сильнее привязывался к жене.
Вина за их частые ссоры, по мнению Джорджа, полностью лежала на нем. Причиной всегда становилась его неутихающая ревность к Россу и подозрения по поводу отцовства Валентина. И именно когда все прояснилось, когда стало казаться, что вся злость и взаимные обвинения позади, именно когда из-за преждевременного рождения второго ребенка его подозрения насчет Элизабет и Валентина наконец развеялись, именно когда будущее расцвело новыми красками, она умерла. Это стало жестоким ударом. Ударом, от которого он так и не оправился. Рыцарское звание, полученное как раз накануне утраты, оказалось не вершиной его стремлений и предметом гордости, а сардонической, злой шуткой, венцом, рассыпавшимся в прах, стоило к нему прикоснуться.
Так что в первые годы после утраты он стал крайне угрюмым. Джордж жил преимущественно в Кардью с родителями, а после смерти отца остался с матерью, посещая Труро и своего дядю Кэрри, ежедневно контролируя дела и попутно приобретая еще большее богатство. Но его душа оставалась безучастной. Еще меньше он участвовал в парламентской деятельности. Джордж всегда гордился возможностью войти в зал под руку с Элизабет, но не был готов в одиночестве участвовать в бесконечной веренице званых вечеров и обедов, которые планировал посещать с женой. Он лишился прежних амбиций. В отличие от своего соперника и врага Росса Полдарка, Джордж никогда не связывал собственную деятельность в парламенте с желанием сделать что-то для других, только с собственной выгодой. Так зачем теперь этим заниматься?
