Мотылек (СИ) - Сурикова Марьяна (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗

   В то время у меня появился новый любовник — наполовину индус, наполовину англичанин. О, он был божественно хорош в постели и из всех моих мужчин по умению доставить удовольствие женщине уступает только одному человеку. У Луиса имелась интересная страсть — он увлекался составлением ядов и был в этом деле большим мастером. К сожалению, это увлечение позже сгубило его.

   Катрин притворно вздохнула и даже промокнула глаза платочком.

   — Луис подарил мне порошок собственного изготовления. Удивительная вещь, обладающая чудесным свойством: при добавлении небольшой дозы в еду или напиток, порошок оказывал на употребившего его совершенно потрясающее действие — делал абсолютно покорным и послушным чужой воле.

   Это средство, — Катрин вынула откуда-то маленькую шкатулку, открыла её, и на дне я увидела буро-коричневый порошок, — подавляет волю человека. Мне приходилось давать его твоему отцу, когда он слишком сильно упрямился. К сожалению, ни я, ни сам Луис не знали об одном побочном эффекте — этот порошок тоже яд в случае, когда ненароком превысишь норму.

   Я выяснила это, когда в очередной раз опоила мужа, а он взял и умер от сердечного приступа, оставив меня со своей ненаглядной дочуркой, о которой теперь пришлось заботиться. С тех пор, Розалинда, я опасалась применять опасное средство. Один только раз пошла на риск, но зато как тщательно я отмеряла дозу!

   Я дала порошок Джаральду, чтобы он женился на мне. Ах, Джаральд! Никогда не думала, что мне суждено будет так влюбиться. Я привлекала его внимание, а сама потеряла сердце. Знаешь, что отличает графа от прочих мужчин, кроме его загадочного обаяния? Это отношение Джаральда к женщине. Наша жизнь определена с самого рождения, мы покорные дочери, сестры, жены, у нас нет права выбирать. Мужчины пользуются тем, что получают, и не заботятся о наших чувствах. Граф же умеет заставить женщину ощутить себя единственной в мире, самой удивительной, самой прекрасной, нужной и неповторимой. А каков он в постели! Впрочем, тебе этого не объяснить, это можно только почувствовать.

   Он покорил меня настолько, что я готова была выгрызть сердце любой особе женского пола, на которую падал его взгляд. Я хотела удержать его, хотела быть уверенной, что он навсегда останется рядом. Грезила о счастливом дне, когда выйду за графа замуж, и решилась на отчаянный поступок. У Джаральда очень сильная воля, подобрать правильную дозу было непросто, у меня ушло на это немало времени. Ужасно боялась, что могу убить его. А я не переживу, если потеряю Джаральда.

   Как же разозлился он потом, когда пришёл в себя и заподозрил неладное. Он единственный из всех, отведавших средство Луиса, догадался, что я его опоила. Разница ведь почти неощутима, правда, Розалинда?

   — Да.

   — Вот и никто не смог догадаться: ни кухарка, которую я убедила поквитаться с тобой за её племянницу, внушив идею вымазать кувшин ядом, ни тот слуга, что поливал водой склон обрыва, на котором ты поскользнулась. Какой чудесный был шанс! Я все верно рассчитала, знала, что любопытство тебя подведёт. Так и случилось. Ты подошла к краю обрыва, чтобы взглянуть на омут, а потом упала в реку. Но Джаральд тебя спас! Если бы не этот случай, я могла бы ещё долго оставаться в неведении относительно его интереса. Впервые на лице моего отважного графа промелькнул страх, а я испугалась, что по твоей милости и он утонет. Какое счастье, что он выбрался, но жаль, что вытащил тебя. Согласна?

   — Да.

   — Ни один из способов устранить досадную помеху в твоём лице не сработал, потому что Джаральд всегда находился рядом и оберегал. Как я желаю придушить тебя собственными руками за то, что привлекла его! Хочу смотреть, как медленно ты умираешь и мучаешься при этом. Но нельзя вызвать ничьих подозрений, а особенно графа.

   Сейчас, когда он пошёл на поправку, пора окончательно избавиться от моей дорогой падчерицы. Я придумала замечательный способ, тот, который доставит тебе очень много страданий, особенно когда придёшь в себя, и чувства вернутся. Даже сейчас ты всё осознаёшь и ведёшь себя как обычно, но только не ощущаешь боли, не споришь и со всем соглашаешься. А вскоре и вовсе исчезнешь из замка, по собственной воле, чем нанесёшь самолюбию моего графа самый жестокий удар.

   Пусть сейчас он зол на меня за то, что опоила и женила обманом, но постепенно эта ярость пройдёт. Пока он мстит жестоко, изощренно, но я готова терпеть. Пускай развлекается со своими шлюхами, берёт любую понравившуюся девку, он ведь потом и лиц их не вспомнит, и однажды ему все это надоест. Граф устанет от лёгких побед и вернётся ко мне. Я всегда буду рядом, ему будет хорошо со мной, я сделаю так, чтобы обеспечить ему жизнь, о которой мечтает любой. Буду разделять его интересы, заботиться о его комфорте и удовольствии, а мужчины не уходят от тех, с кем им хорошо. И я никогда не отпущу Джаральда, слышишь?

   — Да.

   — Не могу понять, чем ты его привлекла. Ты просто бледное подобие женщины и не можешь вызвать у мужчины интереса. Почему же тогда он смотрит тебе вослед, когда выходишь из комнаты, почему голос его звучит мягче, когда он говорит о тебе? Отвечай мне!

   — Я не знаю.

   — Не знаешь? Ты глупая, скучная, бесцветная моль, которую я раздавлю. Сегодня избавлюсь от тебя навсегда. Идём, познакомлю кое с кем. Ты должна будешь соглашаться со всем, что она скажет, поняла?

   — Да.

   — Превосходно. А теперь утри кровь салфеткой, она уже закапала скатерть.

   Мачеха поднялась и неторопливо проследовала в гостиную, а я шла позади. Безразличие и апатия царили в душе, только в самой глубине горел крошечный огонёк эмоций, но они были придавлены сейчас более тяжёлым грузом.

   — Доброе утро, аббатиса, — Катрин величественно вплыла в комнату и обменялась приветствием с высокой, очень худой женщиной в чёрном платье и платке, закрывавшем волосы.

   — Доброе утро, графиня. Это и есть ваша падчерица?

   — Все верно. Розалинда, сделай реверанс и поприветствуй нашу гостью.

   Я хотела присесть, но женщина остановила меня, приблизившись и положив руку на плечо.

   — Ни к чему истинной рабе Господа нашего светские манеры. Дай взглянуть на тебя, дитя.

   Она подняла моё лицо за подбородок и пристально разглядывала, поворачивая его в разные стороны.

   — Я вижу чистую душу в этих глазах. Господу угодны такие невесты. Чиста ли ваша подопечная телом, как и душой?

   — Она чиста, аббатиса. Мне известны правила ордена.

   — Это и правда твоё решение дитя? Ты согласна уйти в монастырь, отринув все искушения мирской жизни?

   — Да.

   — Ты должна понимать, что наш орден — один из немногих, сохранивших прежние традиции. Правила очень строги. Мы даём обет молчания, и дабы никогда не нарушать его, каждой из сестёр отрезают язык. Ты готова к этому?

   — Да.

   Находись я в здравом уме, испытала бы дикий ужас от того, через что предстояло пройти, но яд оказывал своё действие, и я покорно со всем соглашалась.

   — Жизнь в монастыре тяжела, наказания строги, но справедливы. Мы трудимся на благо мирян не покладая рук, возносим молитвы о прощении этих грешников, и по заслугам нам воздастся. Да спасены будут наши бессмертные души, и Господь примет нас в обитель, ибо жизнь бренна, и конец близок.

   Аббатиса положила мне руку на плечо, подвела к столу и усадила на стул. Передо мной положили лист белой бумаги и перо.

   — Дитя, напиши о том, что вверяешь себя, имущество своё и жизнь аббатству и ордену и переходишь под их покровительство, а после отправимся в дорогу, путь до Уэльса7 не близок.

   — Ах, — вздохнула мачеха, — вы простите, аббатиса, но мне так тяжело за этим наблюдать, никак не могу понять её рвения. Уйти от мира в самом расцвете лет...

   Катрин скорбно покачала головой и приложила платочек к глазам.

   — Господь просветляет лучших из нас, и тому немало примеров жития истинно святых людей.

   Пока они разговаривали, я написала все, что требовалось, а потом подписала ещё какие-то бумаги.