Порабощенная - Хенли Вирджиния (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗
— Значит, ты покорилась ему?
— Нет! Я отказалась выполнять его приказания, я даже отказалась признать себя его рабыней. — Уголки ее губ приподнялись. — Ты был в страшной ярости! Прости… Маркус был в страшной ярости.
— Он тебя бил?
— Маркус? Господи, да нет же! У него был надсмотрщик с огромной плеткой, который за него порол рабов.
«Она все придумывает и получает от этого огромное удовольствие», — подумал Марк.
— Он приказал мне мыть полы, пока я не соглашусь покориться ему.
— И тогда ты сдалась?
— Нет, я мыла эти проклятые полы!..
— Но ведь ты сказала, что потеряла невинность. Я полагаю, ты говорила о девственности?
— Да, о девственности. — Она улыбнулась воспоминаниям. — Тебя это просто завораживало, я хочу сказать — его.
Граф провел языком по верхней губе. Бог мой, до чего же она соблазнительна! Как же ему хотелось толкнуть ее на подушки, снять эту унылую белую ночную рубашку и овладеть ею!
— Поскольку я принадлежала ему и была полностью в его власти, я понимала, что рано или поздно мне придется ему повиноваться. Это было неизбежно.
— И ты покорилась?
— Нет! Я сделала то, чему научил меня ты: я стала торговаться.
Он сразу вспомнил тот вечер, когда привез ее к себе в дом, чтобы поторговаться.
— В тот вечер ты меня многому научил. Я узнала, например, что, если мужчина хочет добиться женщины, он пойдет на любые уступки.
Марк Хардвик почувствовал нарастающий гнев. Диана отказалась от его предложения, а теперь собирается рассказать ему, что приняла предложение другого мужчины.
Диана провела руками по спутанным волосам и откинула их за спину. Пальцы графа в карманах сжались. Ему хотелось погрузить их в эту светло-золотистую массу.
— Я сказала Маркусу Магнусу, что буду притворяться его рабой в присутствии посторонних, если он позволит мне чувствовать себя свободной наедине с ним и если он будет обращаться со мной как с леди. Он неохотно согласился.
— Взамен чего? — спросил Марк.
— Моей девственности, разумеется.
— Значит, он тебя изнасиловал?
— Да нет, я подарила ее ему. Не сразу, конечно, но после того, как он завоевал мое сердце.
— Не хочешь ли ты, чтобы я поверил, что варвар — римлянин может завоевать сердце женщины?
— Маркус не был варваром. — Она закрыла глаза, вспоминая. — Он был патрицием. Примипилом, суровым воином, у которого не было на женщин времени. Он вовсе не был сластолюбцем. И все же он ухаживал за мной так, как ни один мужчина. Физически он был великолепен, такой гибкий и сильный, что у меня сердце замирало при одном взгляде на него.
Особенно меня возбуждало, когда он был в нагруднике и латах. Наша любовь — это слишком личное и драгоценное, чтобы делиться с кем-то. Достаточно сказать, что мы полностью растворялись друг в друге.
Марк Хардвик не помнил, чтобы он когда-нибудь в жизни был так возбужден. Ему казалось, что он не в спальне с Дианой Давенпорт, а в фешенебельном борделе, где куртизанка рассказывает ему о своих сексуальных фантазиях. Только леди Диана была не куртизанкой, а молодой незамужней титулованной леди, пережившей невероятные приключения. Черные глаза графа сузились от желания.
— И ты веришь, что я тот самый Маркус Магнус? — охрипшим голосом спросил он.
— Я знаю, что это так. — Она окинула его взглядом с головы до ног, задержавшись на его губах, потом широких плечах и наконец выпуклости в его паху. — Годы не были к тебе милостивы, лорд Бат.
Он оскорбленно застыл.
— Что ты хочешь сказать, черт побери?
— Ну, надменен ты не меньше Маркуса, те же властность и командирский тон, но семнадцать веков оставили на тебе малопривлекательный след. Ты слишком умудрен, циничен и себялюбив. А еще тщеславен и скучен. И, возможно, распутен. Другими словами, лорд Бат, ты слегка заезжен, и в этом нет ничего хорошего.
— Тогда я избавлю тебя от моего малоприятного присутствия!
— Прекрасно! Мне бы хотелось одеться. Я вовсе не инвалид.
— Ты ничего такого не сделаешь, черт возьми! Ты серьезно больна. Еще и не начала поправляться. Ты все еще…
— Не в себе? — мило спросила Диана.
— Да, не в себе! Я не стану говорить то, чего не думаю. Ты останешься в постели или…
Она подняла подбородок:
— Или что?
— Я не стану звать своего надсмотрщика. Я побью тебя сам. — В его темных глазах вспыхнул огонь, предупредивший ее, что граф вполне способен на это.
Диана улеглась поудобнее. До чего же чудесно снова слышать этот низкий мужской голос! Просто лежать и слушать его, родной и знакомый, отдающий властные команды, и знать, что вовсе не собираешься им подчиняться, несмотря на известный риск.
Марк уже взялся за ручку двери, но опять повернулся к ней:
— Ты не спросила о Питере.
— Питере? — непонимающе переспросила она.
— Твоем женихе, Питере Хардвике. Ты его помнишь?
Что это в его голосе, сарказм?
— К сожалению, — ответила она спокойно.
Он воспрянул духом и все же счел нужным выговорить ей:
— Ты поставила моего брата в ужасное положение своим исчезновением. Об этом писали во всех газетах. Он организовал тщательные поиски. Питер очень обрадовался, когда я тебя нашел, так что, судя по всему, его чувства к тебе не изменились, несмотря ни на что.
— Между мной и твоим братом нет абсолютно ничего. Я не стала отрицать обручения в ту ночь, когда ты нас застал вместе, поскольку считала, что он меня скомпрометировал. Я была излишне наивна.
— Так ты не любишь Питера? — резко спросил он.
Диана рассмеялась:
— Питер — мальчик. С той поры, как я его видела в последний раз, я познала настоящую страсть. Я уже не тот наивный ребенок, который может попасться в ловушку из-за нескольких поцелуев. С той поры мне довелось испытать любовь мужчины — настоящего мужчины!
Марк Хардвик вернулся к кровати.
— Питер, сегодня утром уехал в Лондон, несмотря на снег. Он должен сообщить твоим тете и дяде о твоем возвращении. Естественно, они приедут с ним. Я жду их завтра вечером, если только дороги не слишком занесло.
— Уф, Пруденс! — содрогнулась Диана. — Видимо, придется с ней встретиться.
— Ты ее боишься?
Диана немного подумала.
— Боялась. Она держала меня на очень коротком поводке. Подавляла меня, а когда ей это не удавалось, заставляла чувствовать себя виноватой, играла на моем сострадании, притворяясь больной. Ей скоро придется узнать, что я уже больше не послушная девочка, а женщина.
— Сплетни по поводу твоего исчезновения не доставили ей радости.
На лице Дианы появилось выражение полного удовлетворения.
— Ее бог — респектабельность. Господи, до чего мне хотелось бы посмотреть на нее, когда она чувствует себя неловко!
— Тетя и дядя до сих пор твои законные опекуны, — предупредил он.
Удовлетворение на лице уступило место тревоге.
— Я-то думал, ты не боишься.
— Пруденс сурово меня накажет, но после всего того ужаса, что мне пришлось пережить, Пруденс — сущие пустяки.
Он вопросительно поднял бровь цвета воронова крыла.
Горло у Дианы сжалось, и она начала дрожать.
— Не спрашивай, — прошептала она. — Я не могу об этом говорить… пока не могу.
— Тогда отдохни, — решительно сказал он, тихонько прикрывая за собой дверь. «Что она скрывает, черт побери?» — спросил он себя. Она очаровывала его еще больше, чем раньше. Теперь ее окружал ореол таинственности, да еще эти странные вещи, что она говорила. Но его тянуло к ней как магнитом.
Судя по всему, она собирается разорвать помолвку, что явно не понравится Питеру, рванувшему в Лондон, чтобы поскорее сообщить ее опекунам, что свадьба состоится. Марк Хардвик был рад, что она не отдала свое сердце его брату, причем не только из-за своей личной заинтересованности. Такая изумительная женщина, как Диана, не заслуживает в мужья беспутного подонка Питера.
Как он и опасался, на полпути до Лондона снег перешел в дождь. Но несмотря на непогоду Питер Хардвик пребывал в хорошем настроении. В последнее время он понаделал столько карточных и других долгов, что ему уже стало мерещиться преследование кредиторов. Он задолжал во всех лондонских клубах для джентльменов, и от долговой тюрьмы его спасало только то, что он — брат графа Батского.
