Жажда возмездия - Бенцони Жюльетта (читать книги без сокращений .txt) 📗
Фьора подумала, что счастье прошло дважды рядом с нею, и она два раза не смогла его удержать. Третьего раза не будет...
Вопреки общим страхам Карл Смелый выздоровел, сбрил бороду и вернулся к делам. 6 мая, еще слабый после болезни, он подписал в своей комнате вместе с Хесслером и в присутствии монсеньора Нанни договор о заключении брака между сыном императора Максимилианом и своей дочерью Марией. Свадьба должна будет состояться либо в Кельне, либо в Экс-ла-Шапелле.
Это была единственная добрая новость.
А плохих становилось все больше. Швейцарцы продолжали завоевывать Савойю. Солдаты из Вале овладели долиной Роны, а в Валь д'Аосте венецианцы и ломбардцы, шедшие на помощь к Карлу, никак не могли преодолеть перевал Сен-Бернар. Посланный против жителей Вале зять герцогини Иоланды храбрый граф де Ромон вынужден был отступить, и швейцарцы захватили восточный и южный берег Женевского озера. Из Лозанны можно было видеть подожженные ими деревни и города. К тому же герцогу были вынуждены рассказать о том, что случилось в Лотарингии.
Карл был еще очень слаб для того, чтобы разразиться обычным для себя приступом гнева, но он все же решил ускорить подготовительные работы. Через три дня после подписания договора о заключении брака он уже сел в седло, одетый в короткий шелковый плащ, расшитый золотом и подбитый мехом куницы – тяжесть оружия была еще непосильна для его ослабевших плеч, – и в течение четырех часов проводил смотр своих войск и нового вооружения. Так, солдатам были выданы пики такой же длины, как и у швейцарцев, стало значительно меньше кавалерии. Всего набралось около двадцати тысяч человек, из которых одну треть составляли малонадежные наемники, и примерно столько же – жители Савойи, полные решимости биться до последнего человека.
Было решено, что 27 мая армия двинется в направлении Верна. Начать движение она должна была из Морранса, расположенного на расстоянии одного лье к северу от Лозанны. Накануне Фьора, которая должна была присоединиться вместе с Панигаролой к герцогу, пришла в «Золотой лев» проститься с Леонардой, которая в компании с Баттистой оставалась в этом трактире. Было безрассудно брать пожилую даму в военную экспедицию.
Прощались без лишних слов. Зная, что уговоры бессильны сломить решимость молодой женщины, Леонарда молча обняла Фьору и как можно теснее прижалась к ней. По ее лицу катились слезы.
– Не надо так переживать, донна Леонарда, – пытался успокоить ее Панигарола, который зашел к ней проститься вслед за Фьорой. – Я буду присматривать за нею. Послов редко убивают...
– Но я слышала, что швейцарцы поклялись не брать пленных...
– Монсеньор сказал то же самое. Но в плен меня тоже не возьмут, а донна Фьора все время будет рядом со мной. Знамя Милана знакомо каждому. Змея на нем будет для нас надежной защитой.
– Я знаю, что вы добрый человек и хорошо к ней относитесь, мессир посол... но она сама хочет смерти, а она – мое любимое дитя...
Миланец крепко сжал руки старой женщины:
– Я смогу ей в этом помешать. К тому же... Фьора понимает, что значит оказаться в гуще сражения. Какой бы храброй она ни была, инстинкт самосохранения очень силен.
– Я ее совсем не понимаю. Неужели она так любит Филиппа де Селонже, чтобы дойти до этого...
– Все случается только по воле божией! Молитесь за нее... и не мучьте себя слишком сильно...
Однако сам Панигарола не был так спокоен, каким хотел казаться. Эта кампания была еще большим безумством, чем поход на Грандсон. Победа над швейцарцами, по существу, ничего не давала Карлу или давала, но очень мало, тогда как поражение было непоправимо. Было бы куда проще заняться переговорами, но как заставить принять разумное решение человека, руководимого лишь уязвленной гордыней? «Лучше умереть, чем принять позор!» Он все время повторял это себе, и единственное, чего добился от него Панигарола, так это разумно медленного продвижения армии. Зато его нельзя было убедить в том, что надо направляться прямо на Берн, в то время как он решил приступить к осаде небольшого городка-крепости Мора, расположенного на берегу озера с тем же названием.
– И как он не понимает, – сокрушенно сетовал посол в разговоре с Фьорой, – что будет расходовать свои силы на эту нору, вместо того чтобы прямо идти на противника? Карл хочет сейчас остановиться, а это даст возможность швейцарцам обойти его с тыла!
Но доводы логики не действовали на герцога. Он хотел громить все, что окажется на его дороге, все, что имеет швейцарское название. 11 июня он осадил Мора и стал лагерем на берегу небольшого озера, которое от Нешателя отделяли только низкие холмы.
В субботу утром, 22 июня, Панигарола и Фьора отправились на верховую прогулку за пределы лагеря. Погода была не очень хорошая, шел дождь, но ни миланец, ни Фьора не хотели хоть ненадолго покинуть лагерь. В ночь с 20-го на 21-е прошла небольшая стычка, но она не имела серьезных последствий. Окрестности поросли небольшим леском, было зелено, свежо и красиво, и, повернувшись спиной к лагерю, трудно было представить себе, что находишься на войне. Фьора даже сняла легкий шлем, который носила по приказанию герцога. Она охотно поступила бы так же и с кольчугой, которой он же ее снабдил, но Панигарола не позволил ей сделать этого.
Всадники проехали через весь лагерь, отвечая на приветствия и улыбки встречных. Молодую женщину хорошо знали в лагере. Не потому, что она была единственной женщиной – Карл Смелый прогнал всех проституток, перед тем как покинуть Лозанну, – а потому, что все восхищались ее мужеством, добротой и ее клятвой сражаться под знаменем своего погибшего супруга, чтобы серебряные орлы Селонже участвовали в битве.
Фьора и ее попутчик, не обращая внимания на возгласы часовых, выехали за пределы лагеря на маленькую лужайку, когда неожиданно дождь прекратился и небо прояснилось. Фьора встряхнула мокрыми волосами, улыбнулась и хотела что-то сказать, но в это время посол крикнул:
– Смотрите! Бог мой, нас же сейчас сметут!
Из ближайших перелесков появились швейцарцы, тысячи воинов с аркебузами и копьями. Все они бежали в сторону вражеского лагеря, где их совсем не ожидали. Одновременно оба всадника повернули лошадей также в сторону лагеря и стали во весь голос кричать:
– Тревога! Тревога, нас атакуют!
Ворота лагеря закрылись сразу за ними, и, даже прежде чем они добрались до герцогской палатки, раздался грохот выстрелов из аркебуз и пушек, заглушая мертвящий душу грохот горских труб.
Карл разговаривал с врачами, когда в его палатку ворвались Фьора и Панигарола.
– Скорее! Где мое оружие? – крикнул герцог.
Пока конюх седлал его лошадь, посол и Маттео Клеричи надели на него доспехи. Затем все вместе вышли из палатки, вскочили в седла и помчались прямо на противника, следом за герцогским штандартом, который сжимал в руке Жак ван дер Масс. Битва уже была в полном разгаре, укрепления были снесены, а защитные линии бургундцев прорваны. И сразу же перепуганная Фьора оказалась в самом центре беспощадной схватки и увидела, как падает знамя Бургундии вместе с тем, кто его держал. Она осадила свою лошадь, чтобы не оказаться в самой гуще, и даже не вспомнила об оружии. Перепуганное животное бросилось к озеру, куда толпами устремлялись ломбардцы. Наемники понимали, что сражение проиграно, и теперь спасали свои жизни. Золотого орла герцога тоже нигде не было видно, а Панигаролу, по всей видимости, унесло течением реки...
В лошадь Фьоры попала стрела из арбалета, и она пала. Фьора как раз пыталась выбраться из-под нее, как увидела огромного роста швейцарца, который направлял на нее тяжелую пику. Смерть была совсем рядом, и Фьору охватил ужас. Она зажмурилась, но неожиданно почувствовала сильный толчок и оказалась распростертой на земле. Сверху на нее упало чье-то тело, и она с дрожью отталкивала его, крича от страха. Фьора успела увидеть, что швейцарец выбрал себе другую жертву и бросился к ней, потрясая своей окровавленной пикой, и узнала того, кто умрет вместо нее.
