Магия Луны - Коултер Кэтрин (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
— Да, скорее всего я так и поступлю. Но сперва я закончу начатое. — Он сел на кровать, откинул одеяло и убрал остывшее полотенце. Кожа на бедре покраснела. Он легонько провел рукой по грубому шраму. Мышцы были мягкими, расслабленными.
— Все хорошо, — удовлетворенно отметил он и встал. — Теперь тебе следует поспать.
. С этими словами он круто повернулся и вышел из спальни.
Виктория еще долго смотрела на закрывшуюся дверь. Потом медленно, по давно укоренившейся привычке, начала массировать бедро.
Она честно постаралась уснуть, но не смогла. Спать совершенно не хотелось. Немного поворочавшись, она откинула одеяло и встала. Небольно. Она сделала несколько шагов и перенесла весь свой вес на левую ногу. Все равно небольно. Действительно все прошло.
Через десять минут Виктория уже была одета. Тодди, наверное, еще не вернулась на конюшню. Что ж, это не имеет значения. Она пойдет на пруд Флетчера пешком.
Прислонившись к толстому стволу старого клена, Виктория моментально уснула. Не помешали даже громкие вопли возмущенного Кларенса. Она не подумала принести ему хлеба и теперь была за это наказана. Он и ближайшие родственники подняли такой галдеж, что непонятно было, как она умудрилась уснуть.
Она проснулась внезапно. Голова была на удивление ясная. Виктория немного озябла: клонившееся к закату солнце уже не согревало ее своими теплыми лучами. Еще не открыв глаза, она вдруг поняла, что рядом стоит Рафаэль и загораживает от нее солнце.
Он действительно возвышался над ней: ноги слегка расставлены, руки на бедрах. Ему очень шел костюм для верховой езды, подчеркивая стройную, крепкую, мускулистую фигуру. Роскошная шевелюра переливалась на солнце всеми оттенками черного цвета: от серебристо-серого, как глаза, до насыщенного густого цвета воронова крыла. Виктория могла временами обожать мужа или ненавидеть его, но не оценить его строгую мужскую красоту было невозможно.
— Как ты можешь спать при таком шуме? — поинтересовался он.
— Я привыкла к Кларенсу. Он просто сердится, что я не догадалась принести ему хлеба.
— А кто такой Кларенс?
— Вон тот неповоротливый селезень, который орет громче всех.
— Какой он жирный и противный! — скривился Рафаэль.
— Он очень ласковый и дружелюбный, если его досыта накормить хлебом.
— Да, — задумчиво протянул Рафаэль. Между ними повисло тяжелое неловкое молчание. Кларенс, убедившись, что новый пришелец тоже не принес хлеба, важно проследовал к пруду. Он бесшумно скользнул в воду и величаво поплыл, словно приглашая родичей последовать его примеру. Неожиданно для самого себя Рафаэль понял, что улыбается.
— Расскажи мне об этом.
Виктория недоуменно взглянула на мужа.
— Расскажи, когда и где это произошло. Он сел рядом, тоже облокотившись о кленовый ствол. Некоторое время оба молчали, внимательно наблюдая за водными процедурами Кларенса и его многочисленного семейства.
«Почему бы и нет?» — подумала Виктория.
— Мне было восемь лет. Я каталась верхом. Я с самого раннего детства очень любила это занятие. У меня неплохо получалось. Я считала себя вполне взрослой в восемь лет и к тому же лихой наездницей. Грума у меня не было. В тот день мне очень не везло. Моего пони укусила пчела. Это так странно… Он испугался и сбросил меня. Я ударилась о забор. К несчастью, торчавший огромный ржавый гвоздь сильно распорол мне ногу. — На секунду она замолчала, отчетливо вспомнив ужасную боль и сменивший ее шок… Воспоминания были столь реальными, что она побледнела и почувствовала легкую тошноту.
— А что потом?
— Потом я поехала домой. А там мне сказали, что мои родители погибли. — Ее голос был холоден и удивительно спокоен. — Я не знала, что можно было сделать с раной, поэтому не предприняла ничего. На следующее утро приехал один из моих старших кузенов. Его звали Мишель, тогда ему было уже лет двадцать. Он заметил кровь на моем платье и на ноге. Можно считать, что он спас меня. Мишель сделал все, что надо, отвез меня к доктору, но было уже поздно, рана сильно воспалилась… Что ж, по крайней мере мне не отрезали ногу. И то слава Богу.
Услышав это, Рафаэль вздрогнул, но промолчал. А Виктория продолжала говорить тем же спокойным равнодушным тоном:
— Вскоре после этого случая меня отослали к дяде Монтгомери. Тогда я и познакомилась с Элен. Она была его младшей дочерью. В то время только она жила с родителями. Я моложе ее на пять лет. Странно, но дядя Монтгомери никогда не был моим опекуном. Этого я никогда не могла понять… Вот с тех самых пор моя нога выглядит столь плачевно. Она временами болит, если я забываю об осторожности и слишком устаю, ее сводит ужасными судорогами, и боль становится невыносимой…
«Так получилось и в этот раз», — подумал Рафаэль.
— Ты рассказываешь довольно бессвязно, — задумчиво заметил он, представляя себе маленькую девочку, ребенка, терзаемую болью, с плачем едущую домой, чтобы пожаловаться маме, где ее ждал жесточайший удар судьбы, надолго поселивший боль и обиду в душе. Впрочем, нет, вовсе не бессвязно. Она сумела выразить свою боль, но постаралась не причинить лишней боли ему.
— Как умерли твои родители?
— Он погибли. В дороге сломалось колесо. И карета свалилась с утеса.
— А моих родителей убили французы. Думаю, ты знаешь об этом.
— Да, я слышала. Кажется, они были на борту английского судна, направлявшегося в Севилью, когда на него напали французы. Так мы и не навестили родителей твоей матери в Испании. — Виктория замолчала, все так же глядя в сторону. — Я знаю, что ты был не просто морским капитаном, Рафаэль. Ты работал на наше правительство, против Наполеона. Это из-за своих родителей? Ты хотел отомстить?
Рафаэль задумался и ответил не сразу:
— Ты права. Вначале мною руководила только месть. Прошли годы, прежде чем я наконец понял, что могу приносить вполне реальную пользу своей стране. То, что я делаю, спасает жизни моих соотечественников-англичан, а в некоторых случаях изменяет исход сражения или решает судьбу города. И тогда мои личные мотивы несколько ослабели… Кто-то, по-моему, Фрэнсис Бэкон, сказал, что месть — это один из видов дикого правосудия. Вероятно, он прав, но я сумел освободиться от этого чувства. Я понял, что мне нравится постоянно подстерегающая на каждом шагу опасность, поединок умов, умов между мной и врагом… Но вернемся к тебе, Виктория. Скажи, если бы в нашу первую брачную ночь я не повел себя как последний дурак, ты бы рассказала мне всю правду?
— Конечно, — не задумываясь, ответила она. — Я как раз собиралась это сделать. Разумеется, я ужасно боялась, что, увидев такое вопиющее уродство, ты не захочешь меня. Должна признаться, я отлично понимала, что обязана была рассказать тебе все еще до свадьбы. Но знала, что не смогу. Если бы ты только мог себе представить, как я трусила! У меня не было никаких сомнений, что, узнав правду, ты не захочешь на мне жениться.
— Дурочка! Посмотри в зеркало! Не такая уж ты уродина, честное слово!
— Вроде бы я все понимаю: привлекательная внешность — это еще не самое главное. Основное в человеке — это доброта, характер, нравственные принципы, терпимость к окружающим… Я думала, что ты любишь меня недостаточно для таких неприятных открытий.
— Я любил тебя и люблю.
— Даже сейчас? После того, что ты видел? Не верю!
— Посмотри на меня внимательно, Виктория. — Рафаэль подвинулся ближе к жене и ласково улыбнулся. Она беспокойно заерзала, но не подняла глаз.
— Дорогая, прошу тебя, взгляни на меня. Виктория неуверенно подчинилась.
— Ты считаешь, что я законченный дурак? К тому же пустой и ничтожный человечишка?
— Не надо так говорить! Ты вовсе не ничтожный Просто.., я не знала.., да и сейчас не знаю… Пойми, у меня нет опыта общения с мужчинами. Я была уверена, что Дамьена оттолкнет мое уродство. И он бы не стал это скрывать. К тому же ты сам совершенно безупречен, а я нет. Ты удивительно красивый мужчина! Что же касается меня как женщины… Это же пародия на брак, когда соединяют целое с.., ущербным.
