Над бурей поднятый маяк (СИ) - Флетчер Бомонт (читать хорошую книгу txt) 📗
Он растянул похолодевшие от злости губы в улыбке, раздраженно стряхнув ореховую шелуху с коленей.
— Что вам угодно?
— Мне? — дама прижала руку в бархатной перчатке к пышной груди, изображая кокетливое удивление. — Ничего особенного, ничего такого, что вы не могли бы или не захотели бы мне подарить, милорд! Ваше внимание и ваша беседа, всего лишь.
Ее звенящая, лицемерная, как взгляд Горгоны, любезность, была — как комариный зуд над ухом посреди ночи. Беспокойные от голода собаки — и те необъяснимым образом притихли, и, о ужас — завиляли хвостами.
Топклифф не сразу узнал свою незваную гостью, чье лицо было скрыто маской и тенью — а когда узнал, ощутил, как мелко и быстро задергалась его щека. А леди, по всей видимости, приняв его молчание за выражение согласия, ринулась в атаку — шелестя подолом, щебеча о какой-то чепухе, уселась в неосмотрительно оставленное свободное кресло рядом с ним.
***
— Так жаль отца Хэррика, правда ведь, мастер Шекспир? Такой славный — и такая беда. А ведь тогда, на Стьюз-Бэнкс…
— Да, да, — выдавил из себя Уилл не в силах отделаться от неприятного разговора и от мысли, что за ними наблюдают, на них оглядываются. Он снова метнулся взглядом ко входу в Преисподнюю — и не увидел ничего, кроме голов, увенчанных шляпами и чепцами, безграничного людского моря, отделявшего его от сцены. Трепыхнулась надежда, что тот, кто караулил их там, в Преисподней, уже ушел, забрав своего цербера с собой, и — погасла тут же, стоило неосторожно поднять голову и напороться на ледяной немигающий взгляд.
Топклифф смотрел прямиком на него.
На них с Энн.
— Мистер Коттон недавно спрашивал о вас, но никто ничего не знал, кроме того, что вы так и работаете в «Театре», и то только по афишам…
Девушка все щебетала и щебетала, а Уиллу казалось, что его сковывает ледяная жесткая броня. Или это оковы Гейтхауса уже сомкнулись на его запястьях? Стоит помедлить, стоит лишь задержаться и то, что было фантомом и лишь навязчивым видением, может оказаться правдой.
Надо как можно скорее предупредить Кита.
— Прошу прощения, мисс Белами, я тороплюсь, и вам не советую задерживаться: после представлений может начаться давка.
Он все же освободил руку из цепких пальчиков девушки, но она не отступала, вцепилась в рукав, вновь, притягивая к себе, заговорила — быстро, залившись румянцем по самые нежные мочки ушей:
— Отец Коттон приглашает всех… Вы ведь знаете, да, мастер Уилл? Вы придете?
Уилл в ужасе оглянулся — и почти сразу же встретился взглядом с суровым детиной, который разглядывал их с Энн, не скрываясь, и явно прислушивался к разговору.
Какая глупость, какая невероятная, невозможная глупость — вести подобные разговоры в таком месте, как «Роза», в тот самый момент, когда театр, как рождественская утка яблоками, напичкан шпионами всех мастей!
Уилл задохнулся, как будто его ударили — окованным сапогом железом в самое незащищенное нутро. Схватил девушку за плечи, рванул к себе, зашептал в изогнувшиеся от изумления губы, смотрел — прямо в распахнутые в недоумении глаза.
Со стороны, должно быть, они смотрелись как пара любовников, приревновавших друг друга или как незадачливый супруг и его молодая женушка, застуканная на месте преступления. Оно и к лучшему.
— Господь с вами, — зашипел Уилл, — господь с вами, мисс Белами, что вы такое говорите. Здесь могут быть шпионы, много шпионов, больше, чем вы думаете, Энн, и если мы с вами будем продолжать нашу милую беседу в том же духе, то не исключено, что ни вы, и я не выйдем из «Розы», — увидев, что глаза девушки наполняются слезами, Уилл снова тряхнул ее за плечи. — Вы слышите меня? Энн?
Девушка громко, испуганно всхлипнула. На них зашикали. Мортимер и Ланкастер на сцене затевали заговор против короля. Повинуясь подспудному порыву, Уилл притянул девушку к себе — и прижался губами к приоткрывшимся мягким губам.
— Я сейчас уйду, уходите и вы — немедленно, — снова зашептал он. — Я бы проводил вас, но, боюсь, этим сделаю вам только хуже. Но прошу, заклинаю всем чем угодно: уходите сейчас же.
Девушка кивнула, и Уилл отпустил ее, отступая
Когда он снова поднял голову, Топклифф в ложе был не один.
Кит тоже был не один. Уилл не сразу нашел его в полумраке, среди приготовленного к спектаклю реквизита и развешанных там же костюмов. Кит был не один — рядом с ним, обнимая его, вжимая в хлипкую перегородку был тот, кого следовало ожидать, лишь увидев спутницу Топклиффа. Нед Аллен самозабвенно целовал Кита, целовал как в последний раз, как будто не было у него сокровища дороже. И Кит — Кит отвечал ему тем же.
Уилл застыл, пригвожденный на месте ревностью и обидой. Что он должен предпринять? Или — ничего не должен, просто тихо развернуться и уйти, уйти, оставив, наконец, этих двоих, столь очевидно увлеченных друг другом в покое.
И катись оно все в Преисподнюю, туда, где замерли в ожидании свистка церберы-людоеды. Разорвут — так оно и к лучшему.
Но ведь дело было не только в нем, не в Уилле — на кону стояла жизнь Дика, столь опрометчиво доверившегося им обоим, так глупо подставленного под удар дружеской рукой. И жизнь самого Кита была под угрозой тоже.
Сцепив зубы, Уилл набрал в грудь побольше воздуха. В этот момент, — пронеслось в мозгу шальное, — он как никогда понимал Томаса Уолсингема.
— Прошу прощения, что отвлекаю, джентльмены, — так же холодно и негромко, невольно копируя манеры Томаса, произнес Уилл, — но Топклифф наводнил «Розу» шпионами, а внизу нас ждут его мастиффы.
***
Кит повернул голову на голос — прежде, чем его разум был вынут из тигля с раскаленным металлом, и получил первый звонкий удар чужой ревностью. Чужой ревностью, перекованной в ту, что сотрясала жилы ему самому еще недавно — и что была готова встрепенуться и поднять голову по малейшему поводу. Близость грядущей по пятам смерти обостряла чувства и чувственность. Больше всего глупостей, как известно, совершается именно перед лицом смерти, наступившей, наконец, на плащ человеческой тени — и заставившей новый скошенный ею колос опрокинуться лицом вперед.
В чьи-нибудь объятия. Из чьих-нибудь объятий.
— Здравствуй, любовь моя, — улыбнулся Кит припухшими губами, оставляя на них привкус отчаянного порыва, пригвоздившего и его, и Неда Аллена, к стене одним копьем. Взяв Неда за загривок, оттянул назад — но отталкивать не пришлось. Аллен сам отступил на шаг, напружинившись, как перед дракой — или по-мышиному торопливым, незадачливо неловким соитием в темном углу, рядом с кувшином с водой и бутылкой с пивом. — Хорошо, что ты здесь — нам нужно договориться о том, что предпринять, пока наши задницы не подожжены окончательно…
Уилл стоял в тени — а на половину его лица хлестал свет из небольшого окошка, зарешеченного деревянными прутьями. Как будто кто-то, набрав на ладонь сажи, шутки ради изгваздал его до неузнаваемости. А может, так и было — а может, лицо Кита Марло, когда он впервые в жизни поговорил с Уиллом Кемпом начистоту и без совести, выглядело точно так же.
Уилл молчал. В углах его поджатого рта проступали желваки.
— Эй, ну что ты? — бросив Неда так, словно минуту назад не целовал его, готовый если не отдаться тут же, будто прихваченная за локоть дешевая шлюшка, то пообещать осуществление самых стыдных мечтаний во плоти, Кит направился к Уиллу. Щеки и губы Неда были в размазанных по воде белилах. Белила вперемешку с пивом горчили на языке у Кита — вместе со словами, еще ночью загнанными поглубже, как голгофские гвозди. — Сейчас не время столбенеть, Уилл. Ты бы еще упрекнул меня в том, что я поцеловал твоего дружка Дика — там, на сцене. Или, точнее, он поцеловал моего героя.
Он стрельнул глазами в сторону, и заулыбался еще шире, на грани смеха. Нед Аллен позади него ударил кулаком в стенную перегородку:
— Да что ты творишь, ублюдок! Вас всех перевешают через час, если от вас что-то останется после знакомства с этими ужасными псинами, а ты — опять за свое! Сейчас — не время! Не время, усек?!
