Милая мятежница - Холл Констанс (книги без сокращений txt) 📗
— Сколько в тебе благородства! Боюсь, однако, Стоук способен лишь посмеяться над женщиной, решившей его защищать.
— Не советую недооценивать меня, милорд. Многие мужчины, поступавшие так, впоследствии очень жалели об этом. — Ларк полоснула Луи полыхающим от ярости взглядом.
— Не сомневаюсь. В твоих глазах нет страха, а женщины, лишенные этого чувства, и впрямь опасны. Я готов противостоять любому смельчаку, но с женщиной связываться не стану.
— Это почему же?
— Да потому, что я отлично знаю, чего можно ожидать от мужчины, но не имею понятия, как в том или ином случае поступит женщина. Женщины — непостоянные и непредсказуемые существа. Особенно влюбленные женщины. Скажи, что твое желание защищать Стоука проистекает от влюбленности. То-то я повеселюсь. Ведь Стоук никогда не ответит на твое чувство — первая жена отучила его любить. Навсегда. Но если ты пойдешь со мной, то я…
Тревелин шагнул к девушке, намереваясь схватить ее за руку. Однако его поползновение пресек Стоук.
— Если ты еще раз подойдешь к моей жене, я отправлю тебя прямиком в ад.
— Я всего лишь пожелал ей счастья в семейной жизни. — Луи иронически усмехнулся. — Ведь ты, Стоук, так и не удосужился пригласить меня на свадьбу. Кстати, позволишь ли мне — по праву родственника — поцеловать твою молодую жену?
Мужчины обменялись грозными взглядами. С каждой минутой атмосфера накалялась все больше и больше, и Ларк решила вмешаться, опасаясь открытого конфликта. Повиснув на руке у Стоука, она потащила его прочь.
— Оставь его, оставь, очень тебя прошу.
Стоук бросил на кузена еще один гневный взгляд, после чего последовал за Ларк. Правда, для этого девушке пришлось приложить всю свою хитрость: уж слишком Стоуку хотелось посчитаться с Луи, прямо во дворе, не сходя с места. Когда они шли через двор, Ларк заметила Джеймиса, который старался держаться подальше от разгневанного хозяина, чтобы не попасть ему под горячую руку. Парень укрывался в тени у колодца и сочувственно смотрел на девушку.
— За тобой нужен глаз да глаз! Стоит мне только отвернуться, как тебя уже тянет на подвиги, — ворчал Стоук.
Желание Ларк просить у мужа прощения растаяло без следа. Ей не давали покоя слова Тревелина, болью отзывавшиеся в ее сердце: «Стоук никогда не ответит на твое чувство — первая жена отучила его любить. Навсегда».
Уже давно настала ночь, но Ларк все еще расчесывала волосы. Покои, которые предоставили Стоуку в Виндзоре, были тесноваты и отличались спартанской простотой. Кровать, стул у очага, четыре голых стены да еще, пожалуй, гребень Ларк — это было все, на чем она могла остановить взор. Прошло уже полчаса с тех пор, как из комнаты удалились четыре швеи, взявшиеся сшить ей несколько платьев и снять мерку для обуви. Ларк поневоле пришлось болтать с этими женщинами, поскольку больше говорить было не с кем. Стоук заказал для жены целый гардероб, и примерка могла бы стать весьма заметным и даже радостным событием в ее жизни, если бы Стоук не обошелся с ней самым гнусным образом.
Он выставил в коридоре у двери покоев четырех стражников и приказал Ларк оставаться в комнате, мотивируя это тем, что Луи наверняка что-нибудь замышляет против нее. Ларк, однако, полагала, что Стоук затеял это совсем по другой причине: чтобы лишний раз продемонстрировать свою власть над ней. Поскольку Стоук продолжал считать ее своей пленницей, она не находила в этом ничего удивительного. Он не догадывался, что Ларк не выносила, когда мужчины пытались командовать ею.
«Что ж, — подумала девушка, — придется мне откровенно сказать Стоуку, что я не часть его имущества. И потом, Стоук говорил, что хочет защитить меня от Тревелина, но кто защитит самого Стоука от происков его кузена?»
Казалось, Стоук, отправившись на пир к Ричарду, забыл обо всем на свете — и не только о жене, но и о собственной безопасности. Между тем мысль, что Луи тоже на пиру, не давала Ларк покоя большую часть ночи. Время от времени она поглядывала на полыхавшее в очаге пламя, раздумывая над тем, как вырваться на свободу. Можно, к примеру, устроить пожар в комнате, вызвать смятение охранников и, воспользовавшись суматохой, выскользнуть из покоев. Ее бегство послужило бы Стоуку хорошим уроком.
Как только Ларк собралась приступить к военным действиям, в коридоре послышались возбужденные голоса.
Голос Стоука она узнала сразу. Он пел, и его сильный глубокий баритон разносился по коридору. Когда же Стоук брал высокую ноту, голос его взмывал под своды, заполняя тесное пространство перехода. Что это была за песня и о чем в ней говорилось, так и осталось для Ларк тайной, поскольку слов песни нельзя было разобрать.
Отложив гребень, Ларк задула свечу, бросилась на постель и закуталась в одеяло. Она не хотела, чтобы Стоук подумал, будто она не смыкая глаз ждала его.
Дверь распахнулась.
— Ни черта не вижу… Где здесь кровать? — Ларк узнала голос отца.
— Там, рядом с очагом, — сказал Роуленд.
— Не хочу я спать. Зачем вы меня притащили сюда? — возмутился Стоук.
— Ш-ш-ш. Тихо! Не разбуди мою Голубку. — Ларк удивилась, что отец в присутствии Стоука и Роуленда назвал ее Голубкой. Между тем Уильям продолжал: — Она злится на меня. Правда, я оскорбил ее — к чему лукавить? И она мне этого не простит. Хотя я готов на все, только бы она сменила гнев на милость.
Слова Уильяма, как острые стрелы, впивались в сердце Ларк. Ей стало жаль отца, захотелось вскочить с кровати, подбежать к нему, броситься на шею и сказать, что она прощает его.
— Не надейся на ее милосердие. Ее сердце столь же глухо к чувствам, как кожаный сапог, — проговорил Стоук. — И кому только взбрело в голову назвать ее Голубкой? Какая она, к черту, Голубка? Дьяволица — это уж точно, но никак не голубка.
— Когда Ларк была маленькой, я как-то застал ее на голубятне. Она собирала там голубиные перья, чтобы прикрепить их к рукавам курток Гарольда и Седрика. Ларк убедила братьев, что с помощью таких крыльев они легко спланируют с крыши амбара — как голубки, — хохотнул Уильям. — Разумеется, Ларк знала, что полет не состоится — с детства была смышленой. Просто решила отомстить близняшкам — они за день до этого задали ей основательную трепку.
— И что же ты предпринял, чтобы этого не случилось? — поинтересовался Роуленд.
— А ничего. Решил, если близняшки такие болваны, что их можно уговорить сигануть с крыши, то пусть сигают и расплачиваются за собственную глупость, — сказал Уильям.
— И что же? Они и впрямь спрыгнули? — удивился Роуленд.
— А то как же! Когда я в самый ответственный момент появился на голубятне, парни — в смоле и перьях — уже лежали внизу. Над ними стояла Ларк и хохотала так, что я думал, она лопнет. После этого ее и прозвали Голубкой. — В голосе рыцаря слышались любовь и нежность.
— Меня эта история ничуть не удивляет, — мрачно заметил Стоук.
— Завтра я расскажу тебе о других ее проделках, почище этой, но теперь займись делом и исполни свой супружеский долг. Мне нужны внуки, и чем раньше они появятся на свет, тем лучше, — сказал Уильям.
— Увы. Вряд ли мне представится возможность наградить вас внуками. Она ненавидит меня за то, что я принудил ее к замужеству. — Стоук улегся рядом с Ларк.
— Время расставит все по своим местам. Только веди себя так, чтобы замужество стало для Ларк желанным, — заметил Роуленд. — А для этого есть испытанное средство: как известно, все супружеские пары улаживают свои размолвки и ссоры в постели. И ненависть в данном случае не помеха.
— Точно. Ненависть будоражит чувства и заставляет кипеть кровь. Воспользуйся этим, приятель! — кивнул Уильям.
Ларк видела, как отец хлопнул Стоука по плечу — дескать, не робей, парень. Затем Уильям и Роуленд обнялись, затянули песню и, пошатываясь, вышли из комнаты.
— Ларк! — Стоук коснулся руки жены.
Хотя от прикосновения Стоука ее словно опалило огнем, Ларк отвернулась и притворилась спящей. Нельзя же, в самом деле, показывать ему, что она жаждет его ласк. Особенно после того как он запер ее в комнате, а сам ушел пировать. Признаваться в том, что в его отсутствие она чувствовала себя одинокой и покинутой, было бы по меньшей мере унизительно.
